Наг - Терин Рем

Пусть Лидия набирается сил. В конце концов, теперь она уже не так сильно торопится, к тому же у нее есть тот, кто утешит и поддержит.

Ехидство и ревность отчетливо слышались в голосе нага, но иного я и не ждала.

— Зачем ты так? — упрекнул брата Ссарим, выпуская меня из объятий, но Шай не был настроен продолжать нашу беседу, и ушел без прощаний, громко хлопнув дверью.

Вопреки моим ожиданиям Ссар не ушел вместе с Шаем, только вышел на балкон, подпирая широкой спиной белую декоративную колону.

О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи, несмотря на головокружение и усилившуюся головную боль.

Нащупав под кроватью свои туфли, я обулась, и пошла к Ссариму. Говорить что-то не хотелось. Его присутствие не тревожило, скорее, успокаивало и дарило некую защищенность во всем том безумии, что происходило вокруг меня.

Мы молча смотрели в сад. Вдохнув полной грудью, испытала разочарование.

На Ссай была середина лета, а дома едва начиналась весна, что лишний раз мне напомнило о тоске по Бариму.

Видимо, ночью будет гроза, поскольку воздух был тяжелым и спертым, нисколько не радуя меня. Этот волшебный мир перестал быть привлекательным и сказочным. Тонкий запах цветов раздражал незнакомыми нотами, зарево давно прошедшего заката отсвечивало странным фиолетовым сиянием далеко на горизонте.

Нет сомнений, что я сделаю все, что могу, но не оставлю Натана погибать в подвале, но от этого знания безнадежность лишь усиливалась.

— Зачем ты встала? — тихо спросил Ссарим, не глядя на меня.

— Почему все так? В чем я виновата? Все чего я хотела — быть счастливой, но они делят меня, как маленькие дети полюбившуюся игрушку, — с горечью ответила я.

— Не знаю, но скучаю по тому Шаю с которым вместе рос. Он одержим тобой и своей обидой. Сейчас он мне напоминает своего отца.

— Да? — удивилась я, что не была представлена его родителю.

С Шаянесом мы никогда не обсуждали его родных, кроме дяди и его семьи.

— А где сейчас родители Шая?

— Умерли. Неш Оштон сходил с ума от ревности из-за легкомысленного характера супруги. В один день он застал ее с очередным любовником и убил. Утром мы нашли три тела: матери Шаянеса, ее любовника и отца, он убил себя, но самое страшное, что Шай в тот день был дома. Он месяц молчал, а потом стал забывать о том кошмаре. Мы очень гордились, что, несмотря на эту трагедию, он искренне радовался жизни, завел много друзей, занялся наукой и всегда был открыт для любви, а сейчас…, я боюсь за него.

Рассказ Ссарима смутил меня еще сильней.

— Сколько было Шаю, когда это случилось?

— Десять лет, — ответил Ссар, вышибая ответом воздух их моих легких.

Острое сочувствие затопило мои эмоции. Это многое поясняло, но никак не меняло моего отношения к нагу. Я и раньше не отрицала, что у Шая достаточно положительных качеств, но не он мой мужчина.

— Мне жаль, — единственное, что я смогла сказать.

— Мне тоже. Но то, что происходит с ним сейчас меня тревожит сильнее, чем тени прошлого, — хмуро сказал вечно веселый наг. — Ты зря встала. Отдохни. Тебя никто больше не побеспокоит. Завтра будет трудный день.

Молча кивнула Ссару, и нетвердой походкой отправилась в кровать, упав поверх одеяла, не снимая измятого платья.

Через несколько минут с тихим скрипом закрылась входная дверь, сообщая, что Ссар ушел, и я окончательно провалилась в тяжелый сон, лишенный сновидений.

Лиер Натаниэль Эльвади.

В мертвой тишине подвала, без движения и дела время течет очень медленно. Я никогда не был наивным, поэтому место моего пробуждения не удивило.

Зачем я пошел, если знал, что все равно так закончится? Брат задавал мне те же вопросы и еще много других, но я не мог не попытаться.

* * *

— Ты сошел с ума, Нат! Я запрещаю! Если хочешь, то запрещаю не как брат, а как твой сюзерен. Я серьезно, никакого Ссай, — кричал Даниэль, нервно меряя шагами свой кабинет.

— Я не могу ее бросить, Дан. Ты бы оставил свою жену? — в десятый раз отстаивал я свою точку зрения.

— Моя жена не убегала от меня к бывшему любовнику. Я вообще у нее единственный, — жестоко ударил по больному брат, буквально упав в массивное кресло.

— Она не убежала. Я видел ее глаза, она была удивлена и испугана, — отстаивал я свою точку зрения.

— Я бы тоже испугался междумирного перехода. Как ты объяснишь ее прощальный подарок? Не будь наивным, Натан, она тебя дурачила. Разыграла покорность, чтобы скорее сбежать к своему нагу, — сказал Дан, заставляя меня рычать от злости.

— Нет! Ты ее совсем не знаешь! Лидия бы ни за что так со мной не поступила! Мне нужно попасть туда, поговорить с этим Шаянесом, — уговаривал я Даниэля.

— Можешь даже не просить. Это чистой воды самоубийство. Я никогда не отправлю родного брата к нагам, особенно к этому. Или ты забыл, как лично приказал его запереть в холодном подвале? Думаешь, он забыл полтора года издевательств? Или то, как его выставили на площади, как зверя?

— Поэтому я пойду один. Мне нужно объяснить ему и извиниться, по крайней мере, попробовать. Я не могу думать о том, что он отыграется на Ди. Неужели ты не понимаешь? — я готов был умолять, но поджатые губы брата говорили сами за себя.

— Нет, нет и еще раз нет! Я бы приказал снова разобрать эти врата, или даже взорвать их к демонам, если бы ни появившиеся малышки. Забудь о Лидие, я серьезно. Выбери себе другую. Я никому не дал разрешения, пока ты не определился со своими предпочтениями. Оставь ее этому нагу. В конце концов, он был достаточно упорен, чтобы получить себе ссаши, — холодно отозвался брат, превращаясь в расчетливого политика.

— Не смей говорить о ней в таком тоне! Она моя дэйна, половина моей души, и мы закрепили связь. Я люблю ее, брат. Не мучай меня, позволь пойти, — переступив через свою ярость, я вновь и вновь готов был уговаривать Даниэля, лишь бы рискнуть.

— Тебе пора, Натаниэль. К пятнице я желаю получить от тебя отчет с именем новой избранной. Время лечит все, и ты привыкнешь к новой девочке, так же, как привык к лире Каро. Иди, — приказал Даниэль, вынуждая меня покинуть кабинет.

Громко хлопнув дверью, я бежал по лестнице, перепрыгивая через ступени. Предательство брата ранило так же больно, как и потеря возлюбленной.

Он запер от меня Магистериум, установил круглосуточный патруль и лишил доступа к вратам. Записи Шаянеса по-прежнему