Наг - Терин Рем

Когда Шай вытащил меня на танцпол — я окончательно ощутила себя не в своей тарелке. Я совершенно не привыкла к таким танцам, и чувствовала себя слоном в посудной лавке, видя, как рядом со мной грациозно извиваются, изящно помахивая хвостиками, Ссар, Лиша и другие наги, волшебно поблескивая переливающейся чешуей.

У них это получалось так красиво и гармонично, а я лишь неловко топталась на месте, то и дело наступая своему партнеру на хвост, и злясь на него за снисходительную улыбку на лице и за то, что он постоянно пытался прижаться ко мне поплотнее, не обращая внимания на мою досаду и отвращение.

Наконец я оттолкнула его с твердым намерением покинуть гостиную и прекратить этот цирк, но Шай внезапно подхватил меня на руки, решив, что я переживаю только из-за своей неуклюжести.

Не знаю, как я сдержалась тогда и не сказала все, что о нем думаю, прямо при его родственниках.

— Шай, давай лучше подышим воздухом, — предложила я, вырываясь из его сильных, цепких рук.

— Ты устала? — заботливо спросил он, опуская на землю.

— Да, хочу проветриться.

В саду царила приятная прохлада, тихий шелест ветра ласкового играл с кронами деревьев, а заходящее дневное светило нежно покрыло траву и листья яркими красками. Романтика, да и только. Но тоска по моему лиеру стальным обручем сжимала мое сердце, не давая полностью насладиться красотой вечерней природы.

«Вот бы Натаниэль был сейчас со мной рядом», — промелькнула в голове грустная мысль. — «Где он сейчас? Что с ним? Только бы он не отказался от меня после

всего этого…»

Я присела на резную скамейку, инстинктивно стараясь держаться от нага подальше, но он словно не замечал моих намеков.

Заведя разговор о том, как я его спасла его, и как впервые поцеловала, он, наверное, хотел всколыхнуть во мне приятные воспоминания, но добился лишь того, что мое лицо покраснело от стыда. Как же я сейчас жалела об этом поцелуе и обо всем, что между нами было!

— Нам было хорошо вместе, не отрицай очевидного! — с горячностью воскликнул наг, а я потрясенно раскрыла рот, не зная, как ему объяснить очевидные для меня вещи.

— Шай, я… — начала было я, но договорить мне не дали.

Наплевав на все наши договоренности о том, что он не будет ко мне приставать, этот змей самым возмутительным образом схватил меня в объятия и впился в мой рот поцелуем. И вот как ему доверять после такого?

Его язык уверенно и настойчиво проник в мой рот, лаская и пытаясь подчинить, но вместо былой сладости он вызывал лишь гнев и отвращение. Трепыхаясь в его объятиях в бесплодной попытке вырваться, я от отчаяния прокусила ему губу, и тут же ощутила во рту металлический привкус крови. Меня затошнило.

Наверное, боль его отрезвила, поскольку он тут же меня отпустил.

— Прости, я сорвался, — облизнул он пострадавшую губу, с трудом выравнивая возбужденное дыхание. — Не могу спокойно слышать, как ты перечеркиваешь все, что было. Я берегу в памяти каждый день, каждую минуту. Я… — внезапно осекся он. — Извини, я оставлю тебя ненадолго, — заявил он и куда-то быстро удалился вместе с Саримом.

А я сидела на этой скамейке, глотая выступившие на глазах слезы и медленно приходя в себя.

— Натан… — тоскливо прошептала я, посмотрев на проступившие на небе звезды. Где-то там мой Барим. — Две недели, родной. Нужно потерпеть всего две недели. И я снова буду с тобой…

После памятного семейного ужина Шаянес как будто успокоился. Он перестал быть нервным и озлобленным, но стать для меня тем героем девичьих грез, каким представлялся когда-то, уже не мог. Большую часть дня я проводила в его компании, и чаще всего с нами всегда был Ссар, что несказанно радовало. Оставаться наедине с Шаем стало неуютно и неловко.

Наг отчаянно флиртовал со мной, иногда с улыбкой вспоминая времена нашего побега, но все его намеки вызывали лишь досаду и стыд. В таких случаях я сбегала под предлогом выполнения просьбы Ссарима о написании портретов его мамы и сестры.

Образ Лишаны родился у меня сразу, как и первый портрет. Я изобразила непоседливую яркую змейку всю в лучах утреннего света, в саду. Ее потрясающий хвостик смотрелся сапфировым ожерельем, а яркие зеленые глаза заражали своей кипучей страстью к жизни и приключениям. В общем, результатом осталась довольна и я, и гордый заказчик.

А вот потрет леди Виолы, мне никак не давался — она была, безусловно, красивой и благородной женщиной, но мои краски не передавали той любви, что светилась в ее глазах, когда она смотрела на свою семью. Тогда я решила рисовать для нее именно семейный портрет. Конечно, это будет самая трудная и объемная работа, но я была твердо намерена успеть ее до своего отбытия домой.

Обсудив свою идею с Ссаримом, я принялась за дело.

К счастью, все члены семейства Шейтон отложились в моей памяти яркими запоминающимися особенностями и характерами, поэтому от очередного визита к ним домой, на котором так настаивал Ссар, я отказалась.

— Ты просто волшебница! — воскликнул брат Шая, обходя почти законченную картину снова и снова. — Это будет самый лучший подарок для моей мамы. Я так тебе благодарен!

Заглядывая через плечо, восторгался Ссар.

— Прекрати подсматривать! Ну вот. Опять придется стирать, — раздражалась я, открывая горшочек с растворителем, чтобы в очередной раз стереть лицо Шаянесу на полотне.

— А по-моему, итак было очень похоже, — расстроился Ссарим, настоявший на том, что кузен неотъемлемая часть их семьи.

Оставив полотно подсыхать, я направилась к керамической посудине с каким-то ароматным маслом, что бережно удалял краску с моих пальцев. Об этом чудесном средстве для меня позаботился лично Лишар.

Неулыбчивый и немногословный дворецкий стал моим добрым другом. Конечно, он, как и положено верному слуге, держал дистанцию, но окружал заботой и немного баловал, даря редкие улыбки.

— Все! Как он получится завтра, таким и останется на вашем портрете, — со злостью сказала я, вспоминая неприятную настойчивость оригинала. Вынуждена была признать, что его изображение отличалось таким же упрямством и никак не желало соответствовать моему представлению об этом мужчине.

— Ну и прекрасно, — согласился улыбчивый Ссарим, передавая мне чистое полотенце для рук.

Сапфировохвостый наг стал моим спасением в последние дни — его присутствие удерживало ретивого братца от необдуманных поступков, а веселый и легкий характер парня сглаживал моменты моего одиночества. При всей заботе и внимании Ссарима, я видела, что он не стремится сблизиться со мной, как мужчина, а просто оберегает