Третья Жизнь. - Антон Ярыгин

— перевела мне Виктория. — Здесь они хранят как награды за достижения тех или иных учеников, так и фотографии. И не только тех, чьи заслуги сделали честь для школы, но и разных выпусков.

— То есть?

— Каждый год выпускаются новые ученики. И фотографии каждого выпуска здесь тоже есть.

— Здорово! А можно глянуть?

— Да, конечно.

И мне начали показывать различные фотографии. Этот выпуск очень старый, уже лет двадцать назад. Эти чуть моложе. Каждый устроил свою жизнь: одни в технических отделах города, другие в других городах, третьи — политика или ещё какие сферы. Кто-то уже умер, у кого-то просто не задалось. И всё было так тепло, нежно. Как вдруг:

— Подождите, а это кто?

— Она говорит, что этот выпуск очень знаменателен. Он был четыре года назад.

Чем меня привлекла эта фотография — на ней был Яков Хипштейн. В центре. Также была куча людей, которые мне были смутно знакомы. Как вдруг среди них я увидел… Ольгу? Ну-ка, внимательнее: нет, не она. Но очень похожа.

— А кто это? — указываю я на неё.

Виктория перевела мой вопрос. Елена Петровна ей ответила. И Виктория мне озвучила ответ:

— Это Мария Миронова. Сейчас она Хипштейн.

И тут внезапно случилось то, чего хотел, и чего боялся. Я начал вспоминать: вот Ярослав Виннер идёт под руку с отцом в детский сад, что в центре АэроМосквы. Первые игрушки, первые драки. И это перемешалось с моими воспоминаниями до перемещения: как меня вёл батя за ручку в садик, как у меня отбирали игрушки, как пытался их забрать. Потом школа: вот Ярослава ведут в первый класс. А вот меня меня ведут. Вот у Ярослава первая нелюбовь со стороны учителей. Вот и у меня, подобное. Вот он злополучный пятый класс. Вот Хипштейн, как обычно противный, со своей кодлой бьёт несчастного Ярика. А это Дима Шевчук со своей гоп компанией меня убивает. Теперь я в теле Ярослава. И вижу перед собой Миронову. Теперь же Хипштейн мой враг. А вот мы с Сеней, моим таинственным другой. А вот наши потасовки, где я иногда даже отвешиваю ему люлей. А вот и мои нелюбимые учителя, среди которых и Елена Петровна. Кстати, а не она ли часом наш гид? Не важно. А, вот чего крыльцо мне знакомо — выпускной. Где директриса говорит о том, что «Мы будем скучать по всем вам. Кроме Виннера». Я ей ору «Взаимно!». За что получил сначала от мамы, а потом от папы. Вот наша квартира, до которой не дошёл. А вот и та пьяная компания, во главе с Хипштейном. Который в обнимку с Марией. А вот и камера мусоросборника. А за стеклянной дверью злая морда Хипштейна, который нажимает кнопку, и зарёванное лицо Мироновой.

И теперь мои воспоминания рисуют Ольгу и Вику. Как же они похожи — Маша и Оля… Как мне было с ней хорошо. И вот оно шоу. Теперь понятно — мне надо было найти Марию.

— Мария…

— С вами всё в порядке? — Елена Петровна, как выясняется, я её понимаю.

— ар ю окей? — спросила меня Виктория.

— Айм окей, я в порядке. Просто всё вспомнил.

— О, так вы говорите по русски? — спросила меня Елена Петровна.

— Да, я теперь говорю по русски, Елена Петровна. Про птичек помните?

— Каких?

— Которые вам пели «Елена Петрооовна, поставьте Виннеру двааа!»

— Уже столько лет прошло, а ты не забыл? Простил бы давно!

— За что? За что вы меня все ненавидели?

Она потупила взор, понимая, что ей нечего ответить на этот вопрос. Хотя:

— Да за…

— Это было после! То есть ты, и другие… Кстати, где они?

— После твоего ухода, — начала она шипеть, — твоя мать настроила всех детей против нас!

— А может, вы сами? А мама просто вовремя оказалась в нужном месте?

Она заскрежетала зубами, но потом:

— Не важно, дети нас стали игнорировать! И нас! Всех! До единого! Выгнали! Я здесь сторож теперь!

— Вы. К этому. Шли!

— ЧТО??!!?!

— Что слышала, — спокойно, без тени злобы, ответил ей.

— Окай, Виктория, летс кам аутсайд.

— Энд Инглиш? — спросила Виктория.

— Йес.

— Ну что же, вам показать вашу квартиру?

— Да, — ответил я, перелистывая альбом.

И тут мне попалась фотография, которую я не ожидал увидеть здесь — «Наш главный спонсор», где был указан глава рода Хипштейнов.

— Ты такой же псих, как и твоя мать! Ты ещё не навещал её в психушке? Ты рад будешь это видеть — овощ, пускающий слюни!

А вот тут я не выдержал и резко к ней обернулся. А потом и вовсе схватил за ворот блузки, и, глядя в её испуганные глаза, произнёс:

— А ты — мелка подлая тварь! И всегда была ей! Другим плохо, а тебе хорошо. Кому-то хорошо — надо бы куснуть! Да по больнее! Не можешь сожрать — будешь делать лёгкие погрызывания! Пока пасть не порвут!

***

Виктория сопроводила меня к моей новой квартире на минус шестом этаже. Однако я её попросил оставить меня. Она сказала «Да, конечно», и ушла. А я же пошёл в ту квартиру, в которой жил до выброса в нижний мир. Приложил руку — о, чудо! Дверь открылась. Внутри никого не было. Всё, как было при моей жизни до спуска. Только в пыли. Четыре года… Меня не было здесь целых четыре года… Я — житель верхнего мир по праву рождения. Счастлив я? Да не особо.

Пошёл осматривать квартиру родителей. Вот бар, из которого батя брал коньяк или виски. Телик с лентяйкой. О, ещё работает. Под диваном гора бутылок. Эх, выкинуть их, что ли? Ладно, вытащу хотя бы. Так, стоп, а что это там мелькнуло? Хм, батин планшет. Он обычно его с собой таскает везде. Ну-ка! О, включился. И, как оно и ожидалось, заряд около нуля. Так, а где же зарядка? Под диваном нет. Значит, в вещах. Так, это мамина часть. А вот это — то самое, что мне и нужно. Ставим на зарядку — рано ещё включать. Так, что ещё может оказаться интересным в комнате у родителей? Да в принципе ничего. Ладно, что там с зарядом? О, уже один процент, но пока рано. И всё же интересно: а где они? Ладно.