Человек из Кемерово - Олег Николаевич Борисов

преступления. Тот зашел в избу, откуда уже вывезли убитых, попытался принюхаться и полчаса блевал потом у забора. Написал матерное заключение о «следов ворожбы не обнаружено» и дело сунули в архив с пометкой «каторжные проблемы». При любой ревизии, если кому не лень будет, бумажки снова в кучу сгребут и будут клевать мозги Разбойному. Но папку так и не открыли за все эти годы. Рядом с Юргой случился Инцидент и магов на его гашение тащили со всей округи. Потом опричники вскрыли хищения на карьере с использованием снага вместо дармовой рабочей силы. В итоге на дело сверху навалили еще кучу папок и об убийстве все забыли.

Чтобы приехать в гости, я поймал частника. Подошел к пятачку, где обычно крутились извозчики и спросил у дедка в кепке:

— До Бора подбросишь?

— Серебряный Бор — две деньги! С ветерком домчу! — похоже, моя рожа «бомбилу» совершенно не напугала. Полдень, народу кругом толпа. Да и одет я прилично — костюм-тройка, галстук, теплое шерстяное пальто. И цилиндр на голове. Волосы толком не отросли и в кепке ходить мне не нравилось. Не орк пустоголовый. Даже на додика с шальными деньгами не похож.

— Две? Можно, если к Штырю сразу привезешь. Он в тех краях обедает, у Сытного.

Новая вводная дедку не понравилась. Но после того, как меня еще раз внимательно осмотрели, таксист предложил:

— Три рубля. Туда и обратно. Я даже рядом на парковке подожду.

— Согласен.

Странное что-то происходит с людьми, кто меня во второй раз видит. Лушников удрать пытался. Штырь подавился борщом и долго кашлял. Кое-как продышавшись, вытер салфеткой губы и мрачно уставился на меня. А я стоял рядом со столом, накрытым крахмальной скатертью, и разглядывал подскочившую охрану. Похоже, тоже меня узнали и теперь лихорадочно соображали, что делать.

— Добрый день, господин Штырь. Приятного вам аппетита.

Отпив минеральной воды, коротко стриженный мужчина недовольно спросил:

— Что хотел, как тебя… Раззявин?

— Разин. Меня зовут — Разин, Илья Найденович. И я зашел уточнить мелкий вопрос. Потому что между нами есть крохотная проблема… Вы меня списали и дали отмашку Плутову. Но я вернулся, как ему обещал, и пытаюсь теперь понять. Тогда на карьере было недоразумение или вы решили вмешаться в чужую войну? Дело ведь личное, вас никоим образом не касалось.

Бандит думал, нахмурив брови и прикидывая варианты. Устроить драку прямо здесь? Так ведь посетителей полно. Милиция моментально примчится и даст прикурить всем и каждому. Наверняка старые дела поднимут, пойдешь к судье с кучей сопроводиловок. Спустить все как есть? Что свои скажут?

Но мне было лень просто так стоять. Да и витавшие в ресторане запахи намекнули, что тоже неплохо бы пообедать. Поэтому решил не тянуть кота за причиндалы и предложил:

— Мне кажется, вы тогда ошиблись. Точнее говоря, ваши подчиненные не рассказали вам все детали. Поэтому можно поступить проще. Я больше не имею никаких претензий к вам, господин Штырь. А ваши люди не пытаются меня беспокоить. Тем более, что я переехал в Нахаловку и мы наверняка будем чаще пересекаться в Кемерово.

— В смысле, расходимся бортами?

— Именно так. Потому что в противном случае вы будете лежать лицом на столе, уткнувшись в собственные кишки. Как я говорил господину Плутову, со мной лучше дружить, а не воевать. Я человек мирный и дружелюбный. Ровно до той поры, пока меня и моих близких не трогают. И предпочитаю проблемы урегулировать по справедливости, — приподняв цилиндр, раскланялся с мрачным бандитом и его охраной: — Всего наилучшего!

Таксист меня дождался. Довез обратно, получил три деньги и сунул нарезанный листок бумаги из тетради в клетку с номером:

— Вот, господин хороший! Если что, меня и на выходные заказать можно! Ну или здесь, если без клиента! Возьму по-божески!

— Спасибо, — спрятал «визитку» в карман, закрыл дверь и пошел в сторону реки, постукивая тростью по асфальту. Мне надо было найти помещение для будущей конторы. Я сумел определиться, чем хочу заниматься. Теперь оставалось только открыть собственное дело и начать зарабатывать. Почему-то мне казалось, что мои услуги будут пользоваться спросом в городе. Ведь в этом главное — вера в собственные силы. И с верой у меня все было в полном порядке.

Глава 5

Моя контора располагалась почти на углу Металлистов и Инициативной. Эта самая «улица странных людей» тянулась от реки вдоль железной дороги, отгородившись от нее ублюдочного вида двухэтажными бараками. Я сколько мимо не ходил, всегда удивлялся — кому это в голову пришло покрасить первый этаж белым, а второй желтым. И на краске сэкономили — она во многих местах осыпалась, поэтому дома походили на покрытых оспинами больных. Хотя, ближе к Нахаловке рядом с железкой вообще воткнули четырехэтажные каменные многоквартирники, в которых каждый день несколько раз вся мебель и посуда подпрыгивали от проходящих мимо грузовых составов. Но обитавшие в хоромах зажиточные орки, гномы и люди считали, что с жильем им повезло. Потому что общий одноэтажный фонд дальше в районе именовался проще: «там алкашня и снаги, не ходите туда». И асфальт на кривых узких улочках вдоль многочисленных притоков Ручья обещали положить еще пятьдесят лет назад, но руки так и не дошли. Кстати, не удивлюсь, что благодаря особенностям топографии застройки ручей и назвали Кривым. Хотя — там целая речка, протекающая в глубоком овраге и заросшая по берегам деревьями по всему руслу, начиная от прудов на Черноморке. Еще забавляло, что текущая неподалеку другая речушка извивалась еще хлеще, но гордо именовалась Аликаевка. Вроде в честь господина Аликаева, сумевшего сто лет тому назад по весне на удалой тройке слететь с обрыва и воткнуться пузом на торчащий на берегу кол. Родственники на радостях от свалившегося на голову наследства неплохо пожертвовали городу и водную артерию переименовали.

До работы мне было с полчаса неспешного шага. По дамбе, затем по Варшавской, которая рядом с продуктовой точкой втыкалась в Металлистов и до конторы. Если не хотелось месить грязь после дождя, я делал крюк и шел мимо ручья по Нагорной, затем по Горноспасателям и там уже выходил на Варшавку. Почему не заасфальтировали ближайший ко мне огрызок улицы, названной в честь куска Балканской вольницы, история умалчивает. Я бы даже сказал — наверняка это все надежно спрятано во многих уголовных делах о растратах тех или иных