Великий и Ужасный (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Жилье на Проспекте ничего не стоило. «Дом пустой, живите кто хотите» — тут такого счастья было полно. Бонусом шли бесплатные электричество и вода, а также доступ в Сеть на базовой скорости. Они предоставлялись муниципалитетом в качестве поощрения новым поселенцам, хотя содержать коммуникации в порядке или восстанавливать, если они были разрушены, предстояло самостоятельно.

А в Новом Городе, или Академгородке, съем обычной однушки мог встрять от пятисот до тысячи денег в месяц. При зарплате медсестры в тысячу пятьсот или около того. И это в частной клинике! Такая себе экономика. Понятно, почему многие выбирали Маяк. Двустволка двенадцатого калибра стоила тоже тысячу, но ее один раз купил — и всё, а за квартиру каждый месяц платить нужно…

Обо всём этом я размышлял по пути к гоблинской ночлежке. Снова я шел по Проспекту, наблюдал, как приходит в себя после бессонной ночи Маяк, и напевал себе под нос нечто подходящее моменту:

— Я гуляю по проспекту,

Мне не надо ничего,

Я надел свои очки

И не вижу никого…

Магазинчики с дешевой одеждой, продуктами, алкоголем, товарами первой необходимости и техническими прибамбасами открывались один за другим, продавцы терли ладонями свои заспанные лица и крутили вороты от рольштор, кто побогаче — жали на кнопки пультов. Ремесленники в небольших мастерских по производству всего на свете — от кожаной обуви до киберпротезов — настраивали станки, верстаки и вычислительную технику. Гномы и люди, снага и гоблины, набычившись, глядели на меня из глубины своих берлог — всяческих мелких бизнесов на первых этажах обжитых зданий.

В это же время на вторых и третьих этажах хозяйки готовили завтраки: разогревали полуфабрикаты, жарили яичницу, варили священную овсянку, кипятили чайники.

Впереди, загромоздив весь тротуар у меня на пути, толпа рабочих в оранжевых касках выгружалась из большого, ярко-оранжевого фургона, который доставил их явно откуда-то из благополучных районов. Слишком уж чистенько выглядели их спецовки, слишком уж новенькое и технологичное у них с собой было оборудование.

— Эй, прохожий, проходи,

Эх, пока не получил… — продолжал рычать под нос я, дефилируя мимо.

— Мужик, ты чего? — испуганно шарахнулся от меня один из работяг. — Мы ж не это! Мы на заказ приехали, да и всё! Стяжку пола делать!

— Ой, — спохватился я.

Цой в исполнении первого урук-хайского профессионального рычателя песен звучал совсем агрессивно. Неловко получилось, а потому я поспешил извиниться:

— Прощения просим, это я не вам. Это привычка такая — под нос напевать, вот оно и совпало…

— А-а-а… Ну, ничего. — почесал репу работяга.

На вид ему можно было дать лет тридцать, в лицо въелся настоящий рабочий загар, руки у строителя были мозолистые, крепкие. Вдруг лицо его просветлело:

— Пацаны! Это же тот! Который «красота страшная сила!» Который «занимайтесь любовью, а не войной!» О-о-о-о! А меня Федькой звать, а тебя?

Пацаны окружили меня со всех сторон, стали хлопать по плечу и по-доброму ржать над новой футболкой, обсуждая надпись про принцессу, и попросили сделать селфи — много раз. Со всеми вместе и с каждым по раздельности. Если честно — я был в шоке. Им действительно было глубоко насрать на то, что я полукровка-урук. Я для них оказался «тем парнем из Сети» и чуть ли не личным героем для каждого из бригады. Я высекал Хтонь, а это кое-чего стоило! Мне даже закурить предложили, но для урук-хаевского обоняния это было бы чересчур.

— Ты бы это, завел себе электронный кошелек! Ну там, Деньга.Онлайн или еще что. И аккаунт свой. Донаты бы перли, ей-Богу. У нас в Сан-Себастьяне есть свой топ бойцов с тварями, победители определяются народным голосованием — и поверь мне, призы зрительских симпатий очень и очень неплохие! А тебе денежка нелишней будет, да? — Федя, несмотря на видимое перевозбуждение от встречи, говорил толковые вещи. — Вон, шлепанцы у тебя порвались… Сань! А Сань! Давай ему те ботинки подарим?

Саня — чернявый и смешливый то ли мастер, то ли прораб, сбил каску на затылок:

— А размер у тебя какой?

— Сорок седьмой! — удивленно откликнулся я.

— О! У нас один тролль работал, подсобником. От него, кажется, там что-то осталось… — задумчиво проговорил он и полез в фургон.

— Олог-хай? — удивился я. — На стройке?

— Вместо автопогрузчика! — заржали рабочие, а Федька пояснил: — Молодой совсем, как восемнадцать стукнуло — в армию ушел. Пару недель назад. Хороший парень, но тупо-о-о-ой! Обещал письма писать, но он писать не умеет!

— В армии научат, — с какой-то затаенной надеждой и плохо скрываемой ностальгией проговорил самый старший из них.

Наверное, бывший служивый. Хотя такие — бывшими не бывают.

Короче, мы расстались вполне довольные друг другом, и у меня появилась крутая рабочая обувка — не сорок седьмого, а целого сорок восьмого размера! Огромные такие черные боты из какого-то искусственного жесткого материала, с мощными застежками с автоподтяжкой, толстой подошвой и металлическими вставками на пятках и носках для защиты от возможного падения тяжестей. Правда, ни носков, ни портянок не имелось, но эту проблему я мигом решил, заскочив в магазин и затребовав сразу две пары утепленных, чтобы обновка по ноге не елозила. Жарко будет? Я вас умоляю, ради возможности дать кому-нибудь под сраку таким чоботом я готов потерпеть! Да и шлепать по грязи в сланцах меня порядком достало.

В общем, к ночлежке я подходил в отличном настроении. И намеревался еще более его улучшить.

— Кузенька-а-а-а! — самым нежным голосом из всех, на который был способен, позвал я, едва зашел в калитку. — Кузя, друг мой ситный, иди сюда, чудо носатенькое, я тебе мармеладку дам! На халяву!

Мармеладка у меня была — захватил в закусочной. Не знаю, кто поставлял мармелад Хуеморгену, но выглядел он изначально как пласт — примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров — застывшей эпоксидки, посыпанной сахаром. Да и на вкус и по консистенции — соответствовал внешнему облику. Так что удобнее всего оказалось нарезать его кардом. Интересно, а вахмистр Перепелка сочтет это «использованием холодного оружия не по назначению?»

Но народу нравилось! Наверное, по сравнению с кофе «три в одном» даже эпоксидный мармелад казался изысканным кушаньем. Вот и Кузя купился: появился, как чертик из табакерки, и тут же сунул свой нос едва ли не в мой карман:

— Дай мне там… — почуял сладенькое, подлец!

И поплатился! Я двумя пальцами ухватил его за кончик самой выдающейся части лица и сказал:

— Знаешь, обычно актеров ставят в известность о съемках фильма. Чаще всего даже зарплату платят.

— Бабай, я де здал! Я де збециальдо! — прогундосил он.

— Ну, вот и я думаю — если монетизация подключена, и уже натикали многие тыщи просмотров — то в конце месяца ты так или иначе мне отстегнешь тридцать процентов, а?

— Гдабеж! — попробовал возмутиться он. — Я де зобидаюсь давадь дебе дедьги!

Я сжал пальцы чуть сильнее, и гоблин сдался.

— Ду ладдо! Одбузди бедя! Будуд дедьги! В кодце безяца! — замахал руками он.

Едва почувствовав свободу, Кузя ухватил себя за нос и принялся его разминать, поскольку сливка ему грозила капитальная. А нос для гоблина — это как борода для гнома. Предмет особой гордости! Но мне на гоблинские фетиши было феерически плевать. Нужно было прояснить пару моментов, и я заговорил, загибая пальцы. Себе загибая, а не ему.

— Я не против, чтобы ты и твои ребята снимали меня на видео. Но я должен знать, что съемка ведется — это раз, и проконсультировать меня о цене жопных змей и прочей редкой дряни вы могли бы просто из вежливости — это два.

— Э-э-э-э… — задумался гоблин.

— А еще — мне нужен нормальный гриль, тандыр и кофе-машина — это три, — лучше было забрасывать сразу несколько удочек, хоть одна из них могла выстрелить.

— А? — ушки главного барахольщика всея Маяка аж затряслись.

— Ну, не все любят кофе на песке. Кое-кому нравится капучино, некоторые любят рафы или айс-латте и, понимаешь ли, я собираюсь… — принялся разглагольствовать я.