Третий контур - Владимир Смирнов

class="p1">Борис обнял мать за плечи и с чувством чмокнул ее в щеку.

– Спасибо, ма! Я не сомневался, что ты нам поможешь!

27

На встречу с КуДзу Борис пошел один – Маша сказала, что им с Олей надо пощебетать о своем, о девичьем. Оля вопросительно взглянула на него, но спорить не стала.

– Не бойся, мама не будет подкладывать тебе горошину! – успокоил ее Борис.

На этот счет он и сам был спокоен – он слишком хорошо знал свою мать. Все, что могло ее заинтересовать, она наверняка узнала еще в апреле, когда он только начал встречаться с Олей. Узнала и перепроверила. А сегодня Оля ей понравилась, в этом можно было не сомневаться. Значит, нескромными вопросами мучить не будет. Скорее всего, просто хочет навести морок – сформировать позитивное впечатление. Безобидная хитрость, от которой никому не будет вреда.

Разговора матери с КуДзу Борис не слышал, но понимал, что по открытому домашнему каналу она не могла назвать интересующую его тему, не могла даже намекнуть на нее. Возможно, узнав, о чем речь, КуДзу просто развернется и уйдет. Но выбирать не приходилось, другого источника все равно не было.

Они встретились вечером в городском парке. Борис не помнил КуДзу, но тот узнал его сразу. Пройдя по центральной аллее, они расположились на свободной скамейке перед прудом. КуДзу действительно не представлял, о какой услуге попросила его Маша; пришлось рассказать ему о близнецах. Расслабленное лицо КуДзу дрогнуло и застыло жесткими складками.

– Не лез бы ты в это дело. Грязная история. И люди, которые все это провернули, они… Лучше с ними не пересекаться.

Примерно такого ответа Борис и ожидал. Но отступать он не собирался. Тщательно подбирая слова, он рассказал свою историю во всех подробностях – начиная с Митиного предложения и инцидента в аэропорту, и кончая смертью Павлицкого. Когда Борис умолк, КуДзу с минуту сидел молча, с той же неподвижной маской на лице. Наконец он заговорил тихим бесцветным голосом.

– Не думал, что они решатся на такое. Информация попала ко мне, когда проект был еще на стадии проработки. Я принес все материалы Маше, чтобы она остановила это безумие. После чего обсуждение прекратилось и все файлы стерли. Я был уверен, что проект закрыли, что никто не захотел брать на себя ответственность за столь жестокий эксперимент. Ведь, по сути, они лишили этих детей детства, отняли у них возможность расти в любящей семье. Я был уверен…

Борис подождал окончания фразы и, не дождавшись, заговорил сам.

– Я тоже считаю этот эксперимент трагической ошибкой. Но сейчас вокруг него стали твориться странные вещи. И нам нужно понять, что же на самом деле произошло восемь лет назад.

КуДзу внимательно посмотрел на него.

– Ты думаешь, что нынешние проблемы как-то связаны с историей проекта?

– Я не знаю, – честно ответил Борис. – Но перед тем, как делать выводы, мы хотим собрать как можно больше информации об этом деле.

– А что конкретно тебя интересует? – спросил КуДзу. – Адреса, явки, пароли?

– Почти. Имена и должности тех, кто принимал решение о проведении эксперимента. И о самой процедуре хотелось бы узнать поподробнее.

КуДзу в задумчивости потер лоб.

– Как ты понимаешь, все файлы я стер. И помню далеко не все. А о принятом решении и вовсе узнал только сейчас. Поэтому могу лишь высказать свои предположения.

Он вопросительно посмотрел на Бориса. Тот энергично закивал, и КуДзу продолжил:

– Этот вопрос обсуждался специальной комиссией из девяти человек. Трое были активно против, четверо за. Еще двое колебались и настаивали на предварительной проработке проблемы. Я думаю, после сообщения об утечке работу форсировали и решение приняли большинством голосов. Просто проголосовали. И вряд ли позиция членов комиссии изменилась. Всех я, конечно, сейчас не вспомню; но тебя же интересуют только выступавшие за?

Борис снова кивнул.

– Да!

– Знаешь, я не стал бы ничего тебе говорить, – сказал КуДзу, – если бы не это совпадение. Дело в том, что одним из поддержавших проект был Павлицкий.

– Правда?! – Борис с трудом удержался, чтоб не вскочить с места.

– Нет! – отрезал КуДзу. – Я же тебя предупредил, что это всего лишь мои предположения. Но с абсолютной уверенностью я ничего сказать не могу.

– Хорошо, хорошо, – торопливо согласился Борис, – а кто остальные?

– Сергей Ковальчук и Геннадий Соколов от Комитета, и Галина Саранцева из Минобра. Запомнишь? Эта информация должна храниться здесь и нигде больше.

КуДзу постучал пальцем по виску, показывая, где именно должна лежать информация. Борис невольно усмехнулся.

– Разумеется. Мать меня предупредила.

– Ну и отлично. Жаль, что ничего не могу добавить. Надеюсь, эти сведения вам помогут. Удачи!

КуДзу встал, чтобы уйти, но Борис удержал его.

– И последний вопрос. Все говорят, что наш хакер – настоящий гений. Как ты считаешь – его не переоценивают? Вот ты, например, смог бы хакнуть «умную руку»?

– Думаю, смог бы, – ответил КуДзу. – Но ты неправильно ставишь вопрос. Я уже знаю, что в софте изолированного комплекса была уязвимость, и даже примерно догадываюсь какая. С такой форой шансы на успех достаточно высоки. Но не имея этой информации, я не стал бы даже пытаться. И никто не стал бы. Чтобы взяться за такое, нужна мотивация. Очень сильная мотивация.

28

В «Сосновый бор» Борис с Олей вернулись в понедельник. Накануне Борис связался с Митей и сообщил, что есть новости; подробности завтра при личной встрече. После утечки переговоров с «Биотрониксом» другим способам связи он больше не доверял. Митя выслушал его с интересом, но новость о Павлицком его, похоже, не слишком удивила. Как будто он заранее знал, что все окажется именно так. Фамилии остальных членов комиссии ничего ему не говорили.

– Ты уже узнал что-то про них? – спросил он.

– Нет, – ответил Борис, – ты же понимаешь, в сети нельзя светить такими поисковыми запросами. А в городе анонимайзер не организуешь, там все жестко схвачено.

– А здесь? – спросил Митя.

– Здесь мы выходим в сеть не напрямую. Гарантировать ничего не могу, но несколько идей у меня есть.

Митя кивнул.

– Хорошо, работай над этим.

– А что у тебя нового? – спросила Оля.

– Здесь пока все согласно прогнозам, – ответил Митя, – то есть ничего неожиданного.

Он рассказал, что успел опросить еще шестерых мальчиков, в том числе всех свидетелей инцидента. И еще раз убедился, что близнецы действительно не умеют врать, когда речь заходит об их личной ответственности. Если правильно ставить вопросы, из них можно вытянуть много интересного – на что предыдущая комиссия просто не обратила внимания. Например, пятеро из шести детей признались, что подтрунивали