Седьмой - Сергей Лукьяненко

Тот, похоже, был вполне готов родиться, когда его цилиндр разнесло на куски.

— Это лежишь ты, — сказал ангел, поднимая ногу. — И если не бросишь оружие и не преклонишься…

Я даже почувствовал, как от него пошла темная благодать, проклятие, попросту говоря.

— Дурак, это девочка, — сказал я и выстрелил ещё раз, в голову, когда падший вновь опустил взгляд.

Голова падшего разлетелась на куски, он рухнул. Огненный меч упал на пол, зашипел и погас.

Я подумал, что нужно поднять младенца. Честно говоря, я не заметил, мальчик это или девочка.

Но у меня тряслись руки, поэтому я бросил пистолет — тот упал мягко, неторопливо, и прислонился к стене. От укрытия ко мне бросились два морпеха и, вот уж кого не ожидал увидеть, кардиолог Хенрик. Морпехи были в форме, Хенрик в халате на голое тело.

— Малец… малец, как же я тебе рад… — один из морпехов на миг обнял меня, и я даже не стал объяснять, что двадцатилетнего пилота называть мальцом неправильно. Морпехи, не выпуская оружия, принялись поднимать живых младенцев, которые немедленно начали вопить.

Хенрик сунул мне в руку леденец, достав его из кармана халата.

— Держи!

— Да отвали ты, кусок дерьма! — завопил я. — Что ты вечно глумишься, дебил?

Хенрик заморгал, растерянно глядя на меня.

— Тебе нужен сахар! Вам всем нужно сладкое после воскрешения! Мозгу нужно, сердцу нужно! Почему вы всегда ругаетесь и не берете?

Он махнул рукой и тоже принялся поднимать младенцев.

В помещении стоял ор, воняло кровью, химией и дитячьими какашками.

Я тупо смотрел то на леденец, то на Хенрика. Кардиолог был совсем немолодым, несуразным, некампанейским.

Мне вдруг стало понятно, что он действительно совал нам леденцы, потому что считал это полезным. А хохотать принимался потому, что наша реакция его смущала.

Я развернул леденец и сунул в рот. Сказал:

— Там убитые. Морпехи.

— Знаем, — сказал морпех, кладя на стол младенца, которого чуть не раздавил падший. Принялся заворачивать в какую-то тряпку.

— Их могло быть несколько. Падших.

— Трое их было. Это последний. Заверни дитя во что-нибудь.

Я стащил с себя простыню, обтер младенца.

Да, возможно, это я. Или Джей. Или Эрих. Но уж точно не Анна или Хелен.

Завернув младенца в простыню, я сел на стол рядом с ним и принялся грызть леденец.

Глава 6

6

Мы никогда не собирались все вместе после того далёкого дня, когда нас отправили с Марса на Каллисто.

Обычно не меньше пяти эскадрилий находится в пространстве. Кто-то над Юпитером, кто-то на пути к нему или обратно. Это очень мало, если вы хоть чуть-чуть представляете себе размеры самой большой планеты в Солнечной Системе. Всё равно, что одному человеку сесть в древний винтовой самолётик и патрулировать всю Землю.

Но мы делаем, что можем, а порой ангелы дают нам наводку на вероятные маршруты падших. В любом случае у нас только одна база и ограниченное количество ресурсов, как материальных, так и человеческих.

Вчера была схватка над Каллисто, вчера совершилось неслыханное — трое падших проникли на базу. Мы отбились сами, ангелы не откликнулись на молитвы.

Завтра утром с Земли прибывает грузовик, раньше все ходили бы радостные, предвкушая гостинцы от родных, свежие фрукты и прочие приятные вещи. Два десятка морпехов должны были смениться, истекал их двухгодичный контракт…

Всё изменилось.

Нас собрали на первой взлётке просто потому, что её раньше других привели в порядок. Уцелевшие истребители спустили в ангары на обслуживание и заправку, а едва дотянувшие до базы и непригодные к ремонту — техникам на разборку.

Ни одного экипажа не было в космосе.

Но три крыла все равно не собрались полностью.

И уже никогда не соберутся.

Полковник Уильямс поднялся на трап, который выкатили к закрытому шлюзу. Снял фуражку и пригладил короткие жесткие волосы.

Странно, я не замечал, что у него столько седины.

— Пилоты… там, в небе, я вам не командир и вины за вашу гибель не несу. Да и не случалось её, этой гибели… — он замолчал, крутя в руках фуражку. — А вот здесь — я главный. И вина на мне.

Он снова замолчал.

Со стороны Первого крыла внезапно вышел вперёд Сашка. Приложил руку к фуражке. Мы все сейчас были в парадке. Многим она оказалась велика или маловата, но плевать. Мы ведь такие, то больше, то меньше уставного размера.

— Полковник. При всём уважении. Вашей вины нет.

— Мы тут не дети, утешать не надо, лидер-один, — коротко ответил полковник. — Вина есть. В разработках имелась версия об атаке на клон-мастерскую. Я ей пренебрег… Доложите о потерях крыла, Александр.

— Двадцать возвратных. Трое безвозвратных, — голос Александра дрогнул.

Когда ему доводилось говорить о безвозвратных потерях? Один раз, на Марсе, во время тренировок, квантовая запутанность еще не была налажена.

— Красный-два, Хироёси Нисидзава. Синий-четыре, Сатору Анабуки. Фиолетовый-два, Франко Луккини.

Я знал, что Хироёси был его другом. Хороший пилот, жёсткий, чёткий и хладнокровный. Но голос Александра оставался ровным. Он отдал честь и вернулся.

— Лидер два, — произнёс Уильямс.

Вышел Эрих. Снял фуражку.

— Восемь возвратных. Двое безвозвратных. Желтый-три, Луиджи. Желтый-четыре, Мари.

Он сделал короткую, почти незаметную паузу и добавил.

— Один дезертир. Синий-два. Святослав Морозов.

Наступила тишина.

Я стоял, молча глядя перед собой.

— Вернуться в строй, — сказал Уильямс. — Хватит молоть чушь.

— В дисциплинарных вопросах лидер кры… — начал Эрих.

— Заткнись! — рявкнул Уильямс так, что даже Эрих со всей его наглостью замолчал на полуслове. — Строгое порицание с занесением в личное дело. Встать в строй!

Эрих молча отдал честь и вернулся.

— Лидер три!

С правого фланга вышел Ричард. Отдал честь, сухо назвал потери. Шестнадцать возвратных, четыре безвозвратные потери.

Когда он вернулся в строй, Уильямс поискал меня взглядом.

— Святослав Морозов!

Я вышел.

— Почему вы покинули исправный истребитель в ходе боя?

— Разрешите объяснить подробно, полковник?

— Приказываю.

— Накануне у меня была аудиенция с ангелом, посетившим базу. При его появлении я обратил внимание, что ангел не сразу меня заметил. И задал вопрос.

Кто-то нервно хмыкнул.

— Ангел счёл возможным ответить. Он сказал, что сразу после воскрешения, несколько часов, мы ещё не наполнились ни добром, ни злом. И взор ангелов нас… не замечает.

Я развёл руками.

— Сам удивился, полковник. Но когда