Как приручить дракона – 5 - Евгений Адгурович Капба

тем ханжам, которые считают, что мужчина обязательно должен быть богаче…

Однако я собирался связать с ней свою жизнь. И не собирался жить на подачки ее родни, это точно. У меня была идея фикс — разграничить все ресурсы, что упали ко мне с неба, и пустить их на благотворительность. А добытые честным разбоем… То есть — собственными усилиями — этими уже пользоваться. Как, например, с Горыньской усадьбой и охотничьим домиком Ходкевичей. Его я получил сам, по условиям мирного договора.

— А как ты избежал почетного права обрядиться в кунтуш и желтые сапоги? — поинтересовалась вдруг Ядвига. — Бабушка же явно как-то пыталась тебе подсунуть соответствующий наряд, а?

— Пыталась… — усмехнулся я. — Но Уолт Уитмен оказался сильнее.

— Кто? — глаза Вишневецкой широко открылись. — Какой Уитмен?

— Не только, в конце концов, созидать, открывать,

Но также и приносить сюда, может быть, издалека то, что уже открыто,

Наделяя это нашей, собственной сущностью, естественной, безграничной, свободной,

Наполняя этим огромную неодухотворенную массу, оживляя ее огнем животворной веры,

Не рушить и бунтовать, но скорее впитать, переплавить и возродить! — торжественным тоном принялся начитывать я. — Я пригрозил слугам, что заставлю выучить наизусть всю «Песнь о выставке», и мой костюм нашелся моментально…

— Страшно… Красиво! И почему-то тебе подходит, — признала Вишневецкая. — Никогда не слышала… Но так мучить прислугу — это очень жестоко! Ты свирепый тип, Пепеляев!

Золоченые ворота подземного гаража открылись, и Яся потянула меня за собой за руку:

— Смотри, эти все отечественные! Вот там — три «японца», тут — галлы, а это — авалонский «Турамбар», очень мощный, но пафосный, мне такие не очень нравятся! — мы были уже в гараже, и она показывала мне аккурат на того монстра, который доставил ее к ступеням Минского театра оперы и балета. — Но в городских условиях ему равных нет.

— Все цвета радуги! — усмехнулся я. — Понятно теперь, как ты их под платья подбираешь!

— Ага! Но «Урсы» у меня нет! Я всегда хотела себе «Урсу», но знаешь — думала, что как-то оно не женственно…

А я смотрел на гражданскую версию танка «Чурила», без динамической брони и главного орудия, но — с башенкой. Танк был выкрашен в розовый цвет.

— А это, однако, женственно, да? — я не мог сдержать улыбки.

— Очень! На нем я ездила на выпускной! — запрыгала на месте Яся.

— Выпендрежница! — я ухватил ее за талию, но девушка вывернулась.

— Хи-и-и-и, чес-слово, Браницкая со своим паланкином и оттоманскими дэвами в качестве носильщиков просто чуть не уписалась от злости! — она ни капельки не обиделась. — Кстати! Хочешь — мы его в Горынь загоним? Мне он больше не нужен, а…

— Хм!

— Ладно, ладно! Я поняла! Я помню — ты консерватор и ходячий домострой. Ты хочешь все сам! Купишь мне машину? — она сложила ладошки и уставилась на меня своими блестящими глазками, точно, как Кот в Сапогах из «Шрека». — А эти продадим и пустим на твой партизанский летний лагерь. Или — на магическую Академию, что ты там задумал открывать?

— Что — серьезно? — удивился я. — Вот так просто? Нет, то есть, машину куплю — хоть завтра. Она даже ездить будет! Но… Послушай, тут ведь просто пещера Али-Бабы, и…

— Нам нечего терять, кроме наших оков! — пожала плечами Вишневецкая. — Это Бабай Сархан говорил? Или Карл и Марла? По крайней мере — для меня именно так все и обстоит. Это — цепи, оковы. Золотая клетка. Отсутствие выбора. Груз, который висит над головой и когда-нибудь должен обрушиться на плечи. А я не хочу! Не хочу — и не буду! Я рада, что Дмитрий растет таким смышленым парнем, и что ему уже восемнадцать. Из него выйдет отличный глава клана… Знаешь, до того, как я тебя встретила — это было почти предрешено, ну, что Збаражем после смерти деда и бабушки буду править я. Дед до сих пор надеется, но зря. Во-первых — они еще крепкие старики и проживут лет двадцать, не меньше — если их никто не убьет. А во-вторых — я выйду за тебя замуж, возьму твою фамилию и откажусь от прав на это место за себя и за наших детей. Довольно им будет и того, что добудем мы — своими собственными руками.

— Яся-а-а-а… — я притянул ее к себе и обнял, вдыхая запах ее волос. — Знаешь, что?

— М? — она шмыгнула носом, как обычная вышемирская девчонка откуда-нибудь с окраины.

— Я тебя никогда не брошу, если ты меня не бросишь. Я всегда к тебе вернусь, так и знай! Пока ты не скажешь мне, что я тебе противен, что ты не любишь меня и не желаешь меня знать — я буду рядом. Да и если скажешь — тоже буду рядом, просто ты знать об этом не будешь… — меня просто распирало от нежности, внутри было тепло-тепло, но совсем не так, когда разгорается драконье пламя. — А то вдруг тебя заставили, или ты чего-то там напридумывала и хотела как лучше? В общем — так и знай, Яся, я…

— Я тебя услышала, Пепеляев. И я к этому отношусь очень серьезно, — она подняла на меня глаза, а потом — хоп! — и вытерла нос, и проморгалась, и спросила: — Так что там за подоплека такая, у твоего приезда?

— Эх! — я сунул руку в карман пиджака и подумал, что не зря попросил ее заглянуть в мою комнату и забрал бумаги с собой. Хорош бы я был сейчас без доказательств. — Держи, вот.

И отдал ей несколько конвертов. Вишневецкая развернула первый из них и прочитала:

— Вольному рыцарю Георгию Пепеляеву-Гориновичу, владетелю Горыни от князя Ростислава Ольшанского… Это что — вызов на дуэль? — она перетасовала пачку конвертов, вчитываясь в имена отправителей. — Это всё — вызовы на дуэль, да? От Пацев, Гольшанских и Олельковичей? Да тут их целая пачка!

— Тем хуже для них. — сказал я. — Магнаты поняли, что не могут объявить мне войну, потому как их лидеры сами выбрали напасть на меня в Хтони. Нет вообще никаких доказательств для любой версии, и нет свидетелей — кроме Заславской. Но она просто взяла — и уехала в Паннонию, попросила политического убежища в