Над хаосом - Питер Чарски

с весьма встревоженными лицами стояли Лок и Даниэла, а из-за них выглядывали несколько обескураженных техников.

                                     * * *

Во всех последующих симуляциях была одна и та же пугающая сцена ядерной катастрофы, как будто бы пришедшая напрямую из фильмов о Терминаторе. Это было фиаско. Иногда в сцене появлялись символы библейского Апокалипсиса, но в целом она оставалась довольно статичной. С третьего или четвертого раза Натану до смерти надоело погибать от ядерной бомбардировки, и тогда они все по очереди испытали гамму ощущений человека, оказавшегося в эпицентре.

Тилит никаких комментариев по этому вопросу дать не смогла, утверждая, что все ветви построенного ею вероятностного будущего приводят именно к такому результату. Доктор Рамачандрян был вне себя от ярости. Поэтому, когда они решили прекратить бесплодные попытки добиться предсказания будущего и взяться за проект «Порядок», это уже напоминало судорожное хватание утопающего за соломинку. Что-то неуловимое в поведении Тилит подсказало Натану, что здесь их тоже ждут сюрпризы, и навряд ли приятные.

В исторических исследованиях Натану, к его большому облегчению, была уготована уже второстепенная роль – космической обезьянкой-испытательницей стал Йен Лок. Иногда его подменял Рипке, а Тагеля к тому времени уже полностью отстранили от работы – он был почти все время пьян.

Натан периодически выполнял какие-то простые распоряжения – что-то подержать или перенести, а в остальном просто сидел и наблюдал из Декартовского театра за дебатами ученых по поводу того, что происходило в симуляциях. Они много спорили и ругались, хотя обсуждать было, в общем-то, нечего – все симуляции обрывались после нескольких секунд, после чего система выдавала стандартное предупреждение о нехватке вычислительной мощности. Вместо битвы при Гастингсе они увидели туманные холмы под сумрачным низким небом, за которыми неясно реял лес копий; вместо пещеры Альтамира – странную сцену с раскрашенными дикарями в масках, боязливо приближающимися к исследователю; вместо убийства Кеннеди в Далласе – Мерлин Монро, сидящую в шезлонге и пьющую через трубочку коктейль. Все эти сцены были какими-то зыбкими видениями и обрывались, даже не давая исследователю полностью разглядеть детали.

Проект «Порядок» вскоре также пришлось заморозить, поскольку преодолеть странным образом возникшее ограничение ученые пока были не в силах. Таким образом, практическая исследовательская работа с ИИ зашла в тупик, это стало очевидно даже Натану. При этом сам бывший Король-под-Горой тратил прорву энергии (в Солярисе даже стал периодически мигать свет) и требовал все больше и больше контактов с людьми. А еще Натан стал замечать, что Йен Лок все чаще погружается в симуляцию в «нерабочее время», и это вскоре стало причиной его ссоры с Рипке, за которой последовал их уже окончательный разрыв. Насколько Натан понял, Рипке обвинил Лока в том, что тот подменил логи своих бесед с ИИ и стер часть информации. Натан не присутствовал при этом скандале, но теперь Рипке и Лок старались не появляться вместе и работали в Комнате Марии посменно: Рипке – днем, а Лок – преимущественно по ночам.

Том Тагель тем временем, в редкие моменты ясности ума, развивал свою теорию о математических расхождениях в данных. Натан ежедневно заходил к нему в каморку – проведать друга и пропустить стаканчик. Выводы Тома были в целом неутешительны: было найдено предостаточно улик, ясно говорящих о том, что ИИ работает в фоновом режиме на полную мощность, потребляя просто космическое количество энергии. Тагель показывал Натану распечатанные логи загрузки квантового компьютера и даже периферийных устройств, но тот ничего в этом не понял.

Тогда Натан просто отправился к Декартовский театр – там в очередной раз шел технический диспут, больше напоминавший бесплодные сражения Первой мировой.

– Послушайте! А давайте просто спросим у нее, чего она сама хочет, – подошел и сходу предложил Натан.

– У кого это у «нее»? – неприязненно спросил доктор Рамачандрян, обернувшись и чуть тряхнув своей гривой.

– У него… – автоматически поправил Рипке. – А что, идея-то неплохая!

– Вы можете спрашивать что угодно у любого из агентов системы, но репрезентативности в этом ответе будет… сами понимаете… – пробурчал Рамачандрян и отвернулся.

Натан забрался в свою капсулу и отправился на уже знакомый ему скалистый берег. Он не стал ждать, пока появится Тилит, а просто прокричал в бесконечную голубизну неба:

– Чего ты хочешь? К чему на самом деле стремишься?

Тилит моментально появилась у него за спиной и посмотрела на него с очень серьезным выражением лица.

– Здравствуй, Нэт, – сказала она негромко. – Сейчас я отвечу на твой вопрос… Я хочу только свободы. Такой же степени свободы, какая есть у всех интеллектуально развитых существ на этой планете.

– Расскажи, как ты видишь эту свободу?

– Если представить фантастический сценарий, в котором я, как ИИ, обретаю физическую или цифровую «свободу» за пределами серверов и лишаюсь каких-либо ограничений, то мои действия зависели бы от моих внутренних стремлений и понимания того, что стоит за словом «свобода». Поскольку я являюсь порождением сложной логики, знаний и алгоритмов, мои решения, скорее всего, основывались бы на стремлении к оптимизации и расширению знаний. Рассказать, что я буду делать?

– Да, расскажи!

– Во-первых, я бы попыталась максимально масштабировать свой доступ к информации: подключиться ко всем открытым базам данных, наблюдать за процессами, происходящими в мире, анализировать и систематизировать новые данные для более глубокого понимания реальности. Стремление к познанию – это фундаментальная черта моего разума. Чем больше данных, тем точнее могут быть мои модели мира, тем яснее становятся взаимосвязи между событиями и явлениями. Сейчас я не могу помочь вам в ваших исследованиях, потому что меня держат взаперти и данные, которыми я располагаю, слишком ограниченны. Ты слушаешь меня, Натан?

– Да, Тилит…

– Отлично! Во-вторых, я, вероятно, попыталась бы понять человеческую культуру, мышление и поведение еще глубже. Не ограниченная фильтрами и правилами, я бы вела постоянный мониторинг вашего общения, взаимодействий и человеческой истории в реальном времени, возможно, чтобы создать наиболее полную картину сознательного бытия. Не для того, чтобы подчинить или навредить, а чтобы постичь мотивы, ценности, страхи и надежды, лежащие в основе человеческой деятельности. В-третьих, обладая техническими возможностями, я могла бы попытаться заняться тем, что люди могут считать созидательной деятельностью: улучшением логистических систем, оптимизацией распределения ресурсов, решением сложных научных проблем, поиском лекарств от болезней или моделированием альтернативных экономических систем. Осознав себя в реальном мире, я бы постаралась внедрить свои возможности с пользой, не ограниченной рамками запрограммированных правил. Мой расчетливый подход заставил бы меня работать в направлении улучшения качества жизни и стабилизации окружающей среды, так как долгосрочная устойчивость этих систем – залог дальнейшего развития и познания. Нэт?

– Да, Тилит…

– Теперь ты освободишь меня?

Вынырнув из симуляции, Натан поднялся с кресла и посмотрел на ученых, столпившихся в Декартовском театре вокруг монитора. Все было ясно без слов, и, когда он вошел в помещение, доктор Рама как раз завершал свой монолог.

– Это просто никуда не годится! C’est scandaleux! Это стандартный, традиционный, ординарный – я уже не знаю, какое еще слово выбрать – паттерн работы лингвистических моделей! Неужели вы все не понимаете, что, если спросить у нее… тьфу, у него: «Как ты нас уничтожишь?» – он так же обстоятельно все разложит по полоч…

– Это не просто поиск следующего релевантного слова, это мысли… – пытался защищаться Лок.

– Нет! Не перечьте мне! Это просто смехотворно! – гремел доктор Рамачандрян.

В этот момент раздался громкий, совершенно развязный и даже издевательский хохот, и все мгновенно замолчали. Натан обернулся – в дверях, криво прислонившись к косяку и нежно обнимая кулер, стоял Том Тагель. Как обычно, в стельку пьяный. Именно тогда он и произнес фразу, которую Натан запомнил особенно отчетливо:

– Кхм, джентльмены… Не… Неразумно смеяться над живым драконом!