Александр Белаш - Кибер-вождь

Энрика провели в комнату опознания; его уже ждали. Знакомить никого не было нужды — все знали друг друга благодаря TV, но легкий сероглазый шатен в тройке цвета маренго с искоркой все же счел нужным представить невысокого изящного субъекта в серой невзрачной униформе вошедшему — роскошному красавцу в атласно-черном, чуть приталенном костюме с застежкой, смещенной к правому плечу. На груди, как герб у форского князя, серебряной гладью были вышиты иероглифы; на шее — свешиваясь вниз, мягко светилась длинная двойная нить разноцветного жемчуга, добытого на разных планетах, — «Радуга Вселенной». Энрик остановил взгляд на ртом чуде в «Голконде», и ему тут же дали его поносить. Казенно и буднично прозвучало:

— Бывший директор театра Фанк Амара — Фанк, он же Файри, личный киборг Хлипа.

Жест в сторону серого быстроглазого малого.

— Соучредитель корпорации ЭКТ, Глава Церкви Друга — Пророк Энрик, он же Мартин Рассел.

Жест в сторону пришельца из иного мира, где мужчины превращаются в женщин и все одинаково пользуются косметикой, носят яркие ткани и украшения.

— Здравствуйте, — почти одновременно проговорили оба.

Себя Хиллари называть не стал, решив, что, если Пророк смотрит телевизор, в этом нет надобности.

Энрик сделал несколько шагов вперед и, подойдя почти вплотную, протянул руку Хиллари:

— Можно просто Энрик.

Хиллари вынужденно ответил:

— Руководитель проекта «Антикибер» Хиллари Хармон. Рад знакомству.

Кисть у Энрика была энергичной, властной и при этом доброй; он не сжимал ее, стремясь силой навязать другому свой стиль и заставить его, защищаясь, сдавить чужие пальцы до боли в костяшках. Запоминающееся ощущение.

Столь же обычным жестом он подал руку и невысокому парню в комбезе. Фанк растерялся и едва коснулся его ладони:

— Очень рад… я не смел и мечтать о лучшем хозяине…

Энрик сделал неопределенный беглый жест. Он с первого взгляда понял, что Фанк к нему в кордебалет не годится: Хлип был невысок и подбирал киборгов по себе: тонких, ростом не более 175 см. Энрик был почти на голову выше, и требования к танцовщикам у него были другие. Конечно, можно дать Файри сольный номер, но только не у Энрика — в Церкви один Пророк, и все соло принадлежат ему, других не будет.

Не поворачивая головы, Энрик бросил быстрый взгляд вправо-влево и вдруг с места, не меняясь в лице, начал танцевать — жестко, резко, безэмоционально, порой замирая на миг и фиксируя фигуры танца, с отмашкой ногами и удержанием равновесия в странных, сложных позах — это был даже не танец, а комплекс разнородных упражнений, в котором Хиллари и Фанк одновременно опознали тренировочную программу для киборгов CDP10, воспроизведенную в мельчайших деталях. Оба вспомнили откровения биотехнолога Сэма Колдуэлла в «NOW» и обомлели. Фанк придвинулся поближе к Хиллари и с ехидством, смешанным со страхом, громко прошептал:

— Кому ты меня продал?

Хиллари пытался прийти в себя. Энрик закончил движение с той же позы, на том же месте, что и начал. Его дыхание не изменилось, и он ровно обратился к Фанку:

— А теперь ты попробуй изобразить что-нибудь.

— Я не знаю… Я забыл!.. Да я вообще не хочу танцевать здесь и сейчас. Мне такая глупость и в голову прийти не может!

Энрик повернул голову к Хиллари:

— Что ты мне продал?

— Понимаете, — пустился в объяснения ошарашенный Хиллари, — Фанк — баншер, у него в мозгу нет образа хозяина. Первый стерт, а ваш еще не введен. Фанк находится на автопрограммировании, и приказы — ни мои, ни ваши — для него не имеют силы.

— Тогда не надо говорить, что рад, — глаза Энрика строго смотрели в лицо Фанка.

— Я из вежливости, — простонал Фанк, отвернувшись.

— Я купил тело, но не душу. Первая любовь не стареет, не так ли?.. Полагаю, раз мистер Хармон является здесь хозяином, то его слова и будут решающими.

— Возможно, — уклончиво согласился Хиллари и обратился к Фанку: — Ты согласен на проникновение в отдаленную память?

— Да, — серьезно ответил тот.

— Тогда иди, готовься к процедуре.

Когда Фанк вышел, Хиллари обратился к Энрику:

— При закладке образа хозяина в мозг Фанка я буду настаивать на полной идентификации вашей личности. А теперь пройдемте в мой кабинет; надеюсь, вы не откажетесь выпить чашечку кофе.

— Нет, — откликнулся Энрик, — но при одном условии.

— Если это в моих силах.

— С первого глотка переходим на «ты», согласны?

— Да, — оставалось ответить Хиллари; гость умел настоять на своем.

Пока Энрика провожали, Хиллари отстал, чтобы по трэку отдать пару необходимых распоряжений.

Когда Хиллари вошел, Энрик почти освоился и с любопытством разглядывал кресло оператора и экран компьютера, где Хиллари сменил заставку из ньягонских бабочек-звездочек на туанские миражи. Усевшись, Хиллари проследил, куда смотрит гость, и заметил:

— Многие считают, что системные и наноинженеры спят, не снимая шлема, и не читают книг. Они заблуждаются.

Энрик оторвался от созерцания полок с книгами и продолжил:

— Еще больше мне доводилось встречать людей, думающих, что пророки постоянно изрекают предсказания, начиная с того, кто и что сделает через минуту, и кончая котировкой акций на бирже через сто лет. А еще они упрямо желают пообщаться со своими умершими родственниками и настойчиво просят устроить им сеанс прямой связи с тем светом. Уж как они заблуждаются, даже и описать невозможно. Но тем не менее попробую… Хотите, я отгадаю, о чем вы думаете последние две минуты?

— Попытайтесь, — Хиллари стало интересно.

— Что у меня на глазах — контактные линзы.

— Просто, — попытался оправдаться Хиллари, опустив тот факт, что мысль угадана верно, — на ваших фото в молодости у вас карие глаза…

— …И вообще мой образ, — продолжил Энрик, не замечая слов Хиллари, — синтезирован на компьютере и является шедевром пластических хирургов, если не дизайнеров Cyber Look.

Хиллари не стал признаваться, что эту задачу он решал по пути сюда, но итог огласил честно:

— Вы человек.

— И на этом спасибо. Вы это поняли сразу или путем долгих логических сопоставлений?

Энрик иронизировал; Хиллари решил промолчать, чтобы не конфликтовать.

— Я человек! — сказал Энрик, повелительно возвышая голос. — Человек, каким его сотворил господь бог, я его образ и подобие. Неужели вы думаете, что, когда бог ваял людей, он создавал худосочных, бледных, кривых уродцев? Болезни, голод, нищета — это порождение дьявола. Наркомания, социальные проблемы — все это уродует людей, неизгладимо обезображивает их тела и души. Как же изменился образ мысли, что грязь, гниль, убожество считается у нас за норму, а красота — за парадокс и нонсенс? Знаете ли вы, Хиллари, что на всю Федерацию не более пяти тысяч топ-моделей женщин и около сотни — мужчин? Что их ищут, как драгоценные камни, и ими торгуют, как антиквариатом? При этом их лишают естества: заменяют зубы, вытачивают чуть не на станке контуры тела, морят голодом. Я знаю, я прошел через это. Меня загоняли в потребительские рамки; чтобы глаза не контрастировали с кожей, меня вынуждали одевать темные контактные линзы. В нашем обществе на все есть шаблоны и каноны; в модельном бизнесе — я не лгу, Хиллари, — есть лекала для фигур и красоты, по ним и шьют одежду, и подбирают девушек, и делают тела и лица для киборгов… киборги дороги, изготовляются для состоятельных людей и должны соответствовать стандартам… Больно осознавать, что идеальной в нашем обществе может быть только кукла. Но даже они взбунтовались… так что же говорить о людях? Надругательство над образом божиим не проходит безнаказанно. Это нарушение Вселенской Гармонии, и если весы качнутся в одну сторону, то они качнутся и в другую, и чем сильнее будет отклонение, тем больше ответный размах. У Фемиды, которая держит весы, в другой руке — меч. Нами правит не только Спаситель, но и Судия. Когда я понял, что моими устами говорит бог, я обрел совершенство — я обрел себя. Я полностью естественен и не скрываю глаз. Никто мне теперь не скажет, что их цвет звучит диссонансом; мои глаза — знак свыше о моем предназначении; пока я прятал глаза, я не мог обрести истинного пути, я был слеп. Теперь я смотрю на мир открыто. В каждом человеке есть образ бога, надо только увидеть его, увидеть и принять, и тогда душа, воспарив, сольется со всевышним светом, и сила Вселенной даст ей несокрушимую мощь…

Хиллари чувствовал, что слова проникают под сердце, наполняют тело, мозг, вливаются в мысли и, разрастаясь, вытесняют все лишнее; исчезает мышечное чувство; он был словно в невесомости — единое шарообразное переплетение мыслей, голое «я» без телесной оболочки, расширяющееся в пространстве и охватывающее весь мир.

— …ты сможешь решить любую проблему, твоя работоспособность станет феноменальной… по итогам года ты получишь Гессенскую премию…