Сергей Кочетов - Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)

— Но это же… нездоровое питание! — изумился Ленон.

— Оно и верно! — согласился велит. — Ты бы его видел! Выглядел он просто ужасно — прямо насквозь просвечивал!

— Давай так, — предложил Ленон. — Мне весь хлеб, а тебе все мясо.

— Без хлеба мясо плохо жуется. Я так и язык прикусить могу! — запротестовал Гаузен.

— А ты не захватил еще чего-нибудь не мясного? — с надеждой поинтересовался Ленон.

— Соль… и спички! — только и мог, что ответить Гаузен.

— Ну, может, хотя бы пару корочек надбавишь? — предложил Ленон.

— Чего мне вообще еще с тобой делится? Сам же сказал, что хлеб не твой! — возразил Гаузен, которого скудное питание в монастырях и замке приучило любить разнообразие в еде.

— Но ты ведь его… украл, — смущенно напомнил Ленон.

— Если ты отказываешься есть ворованный хлеб, то верни мне свою долю! — рассердился Гаузен.

— Жадина-говядина, — не выдержав, обиженно пробурчал Ленон, вгрызаясь в краюху.

— Вообще-то говядины мне совсем не жаль, — не согласился Гаузен. — К тому же, мне нужны силы для возможного сражения. А кто съест половину ужина, тот и воевать будет вполсилы.

Ленон, напуганный подобной перспективой, замолк. А Гаузен подумал, что если Ленон будет постоянно с ним спорить и не слушаться его, то это затруднит путешествие им обоим. Похоже, что пришелец из другого мира попросту не представлял всех опасностей, с которыми, возможно, им обоим предстоит столкнуться.

— Не хочется разбивать парнишке сердце и портить ему отдых, но иначе он просто здесь не выживет, — подумал Гаузен, но решил пока отложить этот нелегкий разговор и спокойно поесть.

— Что же у вас хлеб квадратный? — поинтересовался вдруг Гаузен.

— Не квадратный, а прямоугольный, — пояснил Ленон, который любил точность в деталях.

— Чего-чего? — не понял Гаузен. — Какой угольный? Прямо из угля что ли делается? Вот почему он весь из себя черный, а не белый.

— Если тебе не нравится — можешь не есть, — с надеждой предложил Ленон.

— Если бы у меня только был выбор! — сокрушенно покачал головой Гаузен.

— Все лучше, чем есть мертвечину, — попытался успокоить себя Ленон, пережевывая свой скудный ужин.

— Чего-чего? — ошарашено произнес Гаузен, не поверив своим ушам.

— Это я так про себя называю любое мясо — колбасу, ветчину, котлеты, — пояснил юноша. — Да и «ветчина», собственно, это и есть сокращение от «мертвечины».

— Ну, спасибо, Ленон, у тебя талант портить людям аппетит, — недовольно пробормотал Гаузен, но от еды отказываться не стал. Наевшись, он решил, что время серьезного разговора с Леноном настало:

— Послушай, Ленон. Тебе, наверное, пришла в голову идея, что я тебе это все подстроил. Это не так! Я вообще не любитель доставлять кому-либо неприятности! Особенно Леканту, — добавил про себя Гаузен и внутренне содрогнулся. — Я думал, что ты отправишь меня и книгу в родной мир, а сам останешься у себя, счастливо маша рукой тому пустому месту, где я только что был. Но все случилось совсем по-другому! Что-то пошло не так! И я не собираюсь оставлять тебя в лесу, как в одной известной сказке. Но нам придется преодолеть предстоящий путь вместе. А после этого ты отправишься обратно к себе домой. Я даже напишу твоему Савушкину объяснительную записку, почему ты задержался. Ты согласен?

Ленон неуверенно кивнул. Выбирать ему было не из чего — он чувствовал себя заложником обстоятельств.

— Но чтобы слаженно работать вместе, — продолжил Гаузен. — Надо сначала распределить обязанности. Это плохая новость. А хорошая в том, что никакого списка обязанностей тебе запоминать не придется. Просто делай все, что я скажу, и не спорь. И вообще, если кто тебя спросит, говори всем, что ты мой слуга.

— Почему это слуга? — возмутился Ленон. — Я работник интеллектуального труда!

— Ну, никто не мешает тебе быть… Умным слугой! — поправился Гаузен, не видя в своем предложении ничего оскорбительного.

— Это не меняет сути дела! — настаивал Ленон.

— Но ведь ты и раньше помогал! — напомнил Гаузен.

— Но это была другая помощь, — уточнил Ленон.

— Так это же не навсегда! И вообще, ты так визжишь, будто тебя дрессированной обезьянкой назначили! Как будто я буду тебя заставлять ковырять у меня в носу! — убеждал, как мог, Гаузен.

— Все равно это унизительно! — упрямился Ленон.

— Ты говоришь — унизительно, а я говорю… спасительно! — тут Гаузен изобразил эффектный жест руками, приподняв их вверх, будто обращаясь к какому-то божеству. — Если я сам буду тащить свои вещи, у меня руки устанут. А чем я, по-твоему, буду обороняться? Может, ты не слугой, а моим телохранителем хочешь стать?

— В случае беды можно будет позвать на помощь… — неуверенно протянул Ленон.

— Да о чем ты говоришь! В лесу никто не услышит твой крик! А в городе, если позвать стражу, еще неизвестно, кого схватят, — прибавил про себя Гаузен.

— Разве нельзя придумать что-то еще… — пытался найти для себя другие возможности Ленон.

— Ты знаешь, Ленон, мне в голову приходили разные мысли по этому поводу. Но рабство я не одобряю, а для лошади у тебя зубы мелковаты… И вообще, — не выдержал Гаузен. — Разве ты не понимаешь, что здесь тебя вообще как бы не существует! И никогда не было! Единственный, кто знает, кто ты таков и откуда будешь, это я! Но поверь, это признание может принести тебе большие неприятности! Мне на собственном опыте известно, что чужакам всегда приходится туго!

— Ты ведь никому не расскажешь? — испугался Ленон.

— Нет, даже если будут пытать, — успокоил его Гаузен. — Меня никакая пытка не проймет. Видишь? — Гаузен взял уголек из костра, подержал его в руке и бросил обратно. — Я даже не почувствовал!

— Но у тебя рука в перчатке! — возразил Ленон.

— Правда? А я и не почувствовал, что у меня на руке перчатка! — наигранно удивился Гаузен, желая выкрутиться. Он надеялся, что Ленон купится на этот трюк.

— А почему у тебя только одна? Потерял? — поинтересовался Ленон. Хотя Ленон и не любил изделия из натуральной кожи, перчатка Гаузена действительно выглядела весьма красиво и качественно.

— Потерял. Но не я. Принц Лекант обронил ее, а я подобрал и надеялся, что когда он обнаружит пропажу, вторая окажется ему без надобности. Но он, негодяй эдакий, ее не выкинул, а швырнул своему псу, который изжевал ее так, что она начала походить скорее на сушеного кальмара.

— А он не заметил потом, что перчатка у тебя? — спросил Ленон.

— Ну, ты же не думаешь, что я надевал ее в его присутствии? У него, конечно, их много, но мало ли чего бы он заподозрил? Но все равно штука хорошая. Кожа такая прочная и почти не стесняет пальцев. В такой перчатке можно хоть колючих ежей, хоть шипастых ершей из пруда вытаскивать. А хочешь, я тебе ее подарю? — неожиданно расщедрился Гаузен.

— А тебе не жалко? — переспросил Ленон, растроганный подобным жестом.

— Добрый хозяин для своего слуги ничего не пожалеет, — ответственно заявил велит.

— Нет, на таких условиях я брать подарки отказываюсь! — воспротивился юноша.

— Ну, как хочешь, одну бы я тебе подарил бы, а вторую ты бы, может, где-то нашел. И было бы у тебя две перчатки, а так ни одной.

Тут Гаузен заметил, что костер начинает потихоньку затухать.

— Смотри, Ленон. Ночь предстоит длинная, а костер может скоро потухнуть. Сиди тут и не уходи далеко. Если чего-то испугаешься — кричи. Ладно, сейчас я схожу за хворостом, но когда вернусь — еще поговорим, — предупредил Гаузен и ушел в лесную чащу.

После ухода Гаузена Ленону приспичило отлучиться, и он решил отойти без спросу. Ведь дождись он Гаузена и отпросись, это еще больше подчеркнуло бы его несостоятельность в сложившейся обстановке незнакомого мира. Вернувшись, Гаузен вновь застал Ленона спокойно сидящим на своем месте.

— Так вот, я насчет того, чтобы ты… — вернулся к разговору Гаузен, подумав, что если сказать «выполнял», то это будет звучать слишком обременительно, и перефразировал, — играл роль слуги.

— Так и не тяжело вовсе получается, — подумал Гаузен.

— Я согласен, — ответил Ленон, равнодушно повернув голову в сторону Гаузена. — А что надо делать?

— Ну, натаскай еще хвороста. Там недалеко, — неуверенно попросил Гаузен, не ожидавший столь быстрого согласия.

Ленон тут же поднялся и исчез в чаще. Но скоро тот вернулся с пустыми руками.

— Ленон, я разве тебе не говорил сходить за хворостом? — повторил Гаузен.

— Нет, не говорил, — произнес Ленон как ни в чем не бывало.

— Ну вот, иноземцы, — раздраженно подумал Гаузен. — Только договоришься с ними, и они тут же расторгнут соглашение в одностороннем порядке.

— Ты же сам вызвался! — возмущенно напомнил Гаузен.

— Не припоминаю такого, — немного поразмыслив, удивился Ленон.