Сергей Ковалев - Котт в сапогах

Руководствуясь моими указаниями, лошадь зашла где-то на полмили в чащу, там и решено было устроить лагерь. Эх… Лагерь – одно название, ведь в нынешнем моем состоянии я не способен был ни дров насобирать, ни огня развести. Увы, кошачьи лапы не приспособлены держать огниво. В довершение печальных событий сегодняшнего дня меня вновь мучил голод. Окорок, оставшийся почти нетронутым на столе в трактире, больше не казался мне таким уж невыносимо соленым. Надо признать откровенно – спускаться за вином было с моей стороны жалкой уступкой чревоугодию. И что в результате? Окорок наверняка утаил и сожрал кто-то из штурмовавших мою комнату плебеев, мне же оставалось лишь ворочаться с боку на бок на широкой теплой спине Иголки и прислушиваться к урчанию в желудке.

Урчание это, надо сказать, действовало убаюкивающе на меня самого, так что, несмотря на голод, вскоре меня сморило окончательно. Поначалу сон мне снился вполне приятный: будто бы присутствую я на пиру во дворце барона д'Билла – тою самого, что был последним нанимателем моего отряда. И будто бы ломится его стол от всяческих яств и благородных напитков, что, по здравом размышлении, должно было меня сразу насторожить, ибо барон отличался при жизни легендарной скаредностью. Однако во сне мы редко бываем благоразумны, потому несообразие это меня ни в малейшей степени не удивило. Тем более что рядом со мною восседала юная ведьма, рубашка которой – прошу заметить – так и не приведена была в порядок. Вот с этого приятного момента сон мой неожиданным образом изменился, и стали мне сниться то колдун, мечущий в меня молнии, то инквизитор, под торжествующие вопли толпы сжигающий на костре окорок, то огромные мыши – в общем, натуральный кошмар. Мыши окружили меня, и одна из них шепотом сказала другой: «Ты хватай этого мелкого, а я на себя беру лошадь!» Даже во сне слова эти показались мне столь несуразными, что я проснулся. Мыши исчезли, но легче мне от этого не стало – вместо разговаривающих мышей я увидел перед собою трех очень голодных на вид волков.

Поначалу я даже не особенно испугался. Волки редко нападают на людей, да и вооруженному двумя пистолетами и мечом ландскнехту не пристало бояться диких зверей.

– Эй, проваливайте! – Тут настроение мое резко упало. Пистолеты остались в трактире, а меч мне в лапах не удержать. Потому закончил я уже менее уверенно: – Или не поздоровится…

– Крест, чё этот фраер тявкает? – с неподдельным изумлением обратился один из волков к своему напарнику. Тот повернул ко мне здоровенную башку, на которой седая шерсть образовала что-то вроде креста. В глазах его мелькнул слабый интерес.

– Он, Беспалый, тявкает на нас. Зоб надувает.

– Хорош тряслы проветривать, – тихо зарычал третий волк, заходя с противоположной стороны. – А то копытастую разбудите. Ломно по лаполому-то гнать будет, скинется. Мочите белку, а я копытастую завалю. Ужо брюхла напитаем сегодня!

– Свое трясло подбери! – рыкнул на него Крест. – Я рогатых валил, когда твой дед еще мамкину титьку сосал!

– Да я что? – сразу стушевался тот. – Я ж как лучше. Я ж и грю: ты – старый, Беспалый – хромой, у меня жаба в нутре дышать мешает. Скинется копытастая, не догоним.

– Коли еда проявляет смелость, надо ей уважение оказать! – твердо прервал его седой волк. – Мы все еще волки, а не псы, надо традиций держаться. Эй, городская белка, ты можешь уйти, нам нужна только лошадь. Ты нам не нужен, все равно в тебе мяса – на один зуб.

Кровь разом бросилась мне в голову. Может быть, я и не лучший командир – не самый храбрый и не самый удачливый, – но ни разу не запятнал себя позором, спасая свою шкуру за счет подчиненных.

– Я вам не белка, блохастые сявки! – зашипел я, выгнув спину. – С вами говорит капитан ландскнехтов Густав Конрад Генрих Мария фон Котт! Убирайтесь, или, клянусь Девой Марией, я сошью из ваших шкур себе теплый плащ на зиму!

– Хрена себе! – Крест аж сел, услышав такую отповедь. Потом лег. На спину. И начал кататься по земле, поскуливая от смеха. Его банда не отставала в веселье от вожака.

– Капитан!

– Фон Котт!

– Вот умора!

– Убил… ох, не могу, натурально убил и съел!

И тут Иголка подо мною вздрогнула и открыла глаза. Неудивительно, в общем, при таком-то шуме. Увидев прямо перед своей мордой катающихся от смеха по земле волков, она закрыла глаза, помотала головой, открыла… Дико заржала и взвилась на дыбы. Толстому волку, жаловавшемуся на одышку, не повезло больше всех – опускаясь, Иголка приложила его копытом точно в лоб. Впрочем, мне повезло не больше – обезумевшая от страха лошадь рванула прочь с такой скоростью, что я едва успел вцепиться в край попоны и болтался в воздухе, в ужасе глядя на мелькающие вокруг деревья. Каким-то чудом Иголка, скакавшая не разбирая и даже толком не видя дороги, умудрялась не спотыкаться и не врезаться в деревья. Место ночлега мгновенно осталось позади. Беспалый и Крест пытались преследовать нас, но быстро отстали. Я уже было перевел дух, но тут увидел, что попона начинает потихоньку сползать, стаскивая заодно и мешок с моими вещами.

– Иголка, стой!

Бесполезно.

– Стой, волки отстали!

Бесполезно.

– Тпруууу!

Не слышит!

Я попытался перебраться по попоне вперед, на спину лошади, но добился только того, что проклятая тряпка окончательно соскользнула, и я закувыркался по дороге, словно сорванное ветром перекати-поле. Сверху меня накрыло попоной да еще хорошенько приложило мешком. Когда я смог встать на ноги, лошади уже и след простыл.

– Проклятье… Проклятье! Проклятье, проклятье, проклятье… – От накатившей волны отчаяния у меня не было сил даже выругаться как следует. Я мог лишь тупо повторять одно и то же слово «проклятье», пока оно окончательно не потеряло всякий смысл. Все было плохо. Теперь у меня не осталось даже Иголки – единственного друга, единственной живой души, знавшей, кто я на самом деле. К тому же кошки – не бог весть какие ходоки, без лошади мне ни за что не догнать колдуна и его помощницу. Положение – хуже быть просто не может!

– Кто здеся? – неожиданно пробасил кто-то над моей головой.

В кустах заворочалось, затрещало, и на дорогу шагнул самый здоровенный парень, которого я видел в своей жизни. Конечно, то, что мне теперь на всех людей приходилось смотреть снизу вверх, тоже играю свою роль, но человечище и в самом деле был огромный. К тому же лохматый, бородатый и скверно пахнущий. Судя по одежде и дубинке в руках – разбойник. Кто тут сказал, что хуже быть не может?

– Кто здеся? – повторил разбойник, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте.

Мне-то вполне хватало того скудного света, что давало ночное небо, так что парень был у меня как на ладони. Спрятаться не составило бы труда, но мне было безумно жаль своего роскошного мундира, почти новых сапог, а особенно – меча! Я попытался тихонько уволочь мешок в кусты, но слух у разбойника оказался куда острее зрения. С неожиданной для такой туши скоростью он прыгнул ко мне и стал размахивать дубинкой, надеясь зацепить невидимого противника. И, надо признать, будь на моем месте человек обычного роста, этот прием наверняка сработал бы. А так, покрутившись и безрезультатно помахав дубиной, парень замер и вновь прислушался. Потом грозно рявкнул:

– А ну выходь! Бицца давай! Это лес Булыги!

Выходить я, разумеется, не собирался. Во-первых, пасть от дубины вонючего разбойника для капитана ландскнехтов позор неописуемый. Во-вторых, допустить такое непотребство в облике кота – как-то уж совсем нелепо. Семь поколений моих благородных предков не одобрили бы подобной глупости.

Напрасно прождав некоторое время, разбойник порылся в поясе и вытащил огниво. Быстро запалив трут, он подозрительно огляделся, подобрал сухую ветку и сделал из нее импровизированный факел. Тут уж не заметить мой мешок и попону мог разве что слепой.

– Ух ты! – Радостно хрюкнув, парень уселся прямо на дорогу и стал увлеченно потрошить добычу. Будь я в человеческом теле, ничего проще не было бы бросить вот так на виду мешок, а потом, когда противник станет в нем рыться, отложив оружие, застать его врасплох. Разбойника это не волновало. Похоже, в его маленькой головенке с едва заметным лбом не умещалось больше одной мысли зараз. Он как раз вытащил из мешка меч и таращился на украшенные самоцветами ножны, бормоча про себя: «Камушки! Вот свезло так свезло! Булыга умный, Булыга хитрый… Булыга не понесет меч барыге. Барыга никогда хороших денег не дает, барыга всегда обманывает Булыгу. Булыга хитрый – камешки выколупит и отнесет ювелирам…»

А вот этого допускать я не собирался! Мне меч самому пригодится – хотя бы и впрямь драгоценные камни продать, а на их место заказать подделки из стекляруса. Такая операция, пожалуй, позволила бы мне протянуть до весны, даже если не найду никакой службы… Одна загвоздка – сила явно не на моей стороне. Впрочем, капитан фон Котт никогда не уповал на одну лишь силу. Воинское мастерство наполовину состоит из ума и хитрости. Потому я неслышно подкрался к разбойнику и вкрадчиво произнес: