Алексей Молокин - Гоблины в России (СИ)

— Салон — это ты хорошо придумала, салон шаманской моды — это именно то, чего столице так не хватает. А еще чумы можно в моду ввести. Представляешь себе рекламу — каждому олигарху — персональный чум! Это же, как раскрутить можно!

— А на мурашках ты уже больше не гадаешь? — осторожно поинтересовался братец Василий, а то Ванька рассказывал…

— А-а… — махнула смуглой ручкой шаманка, пустив по углам бриллиантовые зайчики, — надоели они, по ночам все ноют, свечку поставить просят. Я их здесь оставлю, можно? А то выбросить все-таки жалко.

— Оставляй, — согласился Данька, забирая коробку с мурашками и пряча ее в несгораемый шкаф.

— Ты чего делаешь? — возмутилась шаманка. — Их же нельзя в железный ящик. Положь вон в письменный стол, пусть там лежат.

Даниил покосился на Таньку, но послушался и убрал коробку с письменный стол.

— Ну, так как вам моя идея? — спросила шаманка, закуривая вонючую болгарскую сигарету.

— Которая? — хором спросили братцы.

— Насчет строительства в Подмосковье чумного дачного поселка? — посмотрев на братьев, словно на непонятливых детишек, сказала шикарная Танька. — Я посоветоваться приехала, а вы ничего толкового…

— Отличная идея! — облегченно гукнули братцы.

— Езжай за мной, — бросила шаманка вамп-секретарше. — У меня на тебя виды! Как ты их только терпишь, они же чистые совки!

Телла беспомощно оглянулась на погрустневшего Василия, и пошла за Танькой к выходу. Вот что значит союз шаманства и силовых структур! Никто и ничто против него не выстоит! Куда там колдовству!

— Сходил бы ты братец в магазин, — сказал Даниил, вытирая лоб носовым платком. — А то мне от этой новой русской шаманки что-то нехорошо.

— Почему опять я? — возмутился Василий. — Мне что ли хорошо? Уж идти так вместе.

И они пошли вместе.

Таким образом, натиск свободной прессы на братьев был нейтрализован посредством шаманства. Правда, при этом хилый росток нежного чувства, проклюнувшийся в том месте, где у людей душа, а у вамп-секретарш золотая косметичка, был затоптан и напрочь зашаманен. Но Даниил не переживал за брата-музыканта. Дважды несчастная любовь провоцирует творческие порывы, а счастливая может закончиться скоропостижным браком, так что, обошлось, как говорится. Ну и ладно.

На нечувствительность Таньки к воздействию междуземских артефактов братья просто не обратили внимания, а зря! Вот будь на их месте Великий Орк, он бы забеспокоился, потому что знал, артефакты, как и мобильные телефоны, нуждаются в подзарядке. Только, в отличие от телефонов, которые без подзарядки просто отключаются, артефакты и помереть могут. Такая у них особенность. Живые они.

Глава 21

«От кариеса еще никто не умирал!»

Что послужило причиной столь быстрой разрядки Железной Боевой, Драгоценной Парадной и Алой Целовальной челюстей, доподлинно неизвестно. Может быть, качество спиртных напитков в России другое, чем в Междуземье, а может быть, просто климат оказался неподходящим. Ведь и айфоны всяческие на русском морозе частенько отказывают. А, скорее всего, за артефактами, как и за всякими живыми существами, требуется уход. Их надо холить, лелеять, а самое главное — кормить колдовством. И никакой «Колгейт-тотал» здесь положение не спасает — хотя, не исключено, что и не очень вредит.

Кроме того, Сенечка-горлум артефакты-то украл, а зарядное устройство осталось у Великого Орка. Впрочем, Сенечка и не знал, что ворует артефакты, думал так — цацки какие. А если бы даже и знал, то сомнительно, чтобы ему удалось похитить это самое зарядное устройство. Потому что таковым являлся сам Великий Магарх. Конечно, украсть Государя вместе с зубами — это круто и даже очень, только… как-то не реально, знаете ли. Его Грозность даже в абстинентном состоянии, это вам не какая-нибудь дочка президента, которых то и дело крадут в голливудских фильмах. А молодой, пусть даже и очень преступный горлуменок как-то не тянет на роль международного террориста. Да и врут эти американцы. Не верю я им ни на цент. Кому, скажите, нужна президентская, насквозь прогамбургленая и прококаколеная, дочка, когда по улицам ихних мегаполисов вон сколько классных девчонок ходит? Из России, с Украины, из Молдовы, из Пуэрториканской республики, в конце концов!

В общем, случилось с Оркскими зубками что-то вроде кариеса. Как могут заболеть кариесом стальные, золотые или жемчужные зубы? Да запросто! Лично мне доводилось знавать людей с кариесными мозгами, да что там людей, кариес случается у целых отраслей промышленности, у армий, и даже — только никому не рассказывайте — у стран! Старость — это ведь тоже разновидность кариеса.

А в результате что? Ну, насчет кариесных стран и народов — это ладно, это нас не касается, а что с братцами-то? Ведь они уже милостью Оркских артефактов принялись вершить всякие общественно полезные дела, и не без успеха. Вон, Капитоша-олигарх автопром уже чуть-чуть приподнял, и, глядишь, если бы не перестал бояться, появились бы у нас автомобили не хуже китайских! Но ослабла железная хватка Братца-Ивана — и брызнул Капитоша, словно какой-то неуловимый Джо — а в Европы ли, в Америки — ищи-свищи! А отечественный автопром, понятное дело — упс!

И остальные Ивановы подопечные не лучше.

Один авианесущий крейсер недостроил. Строил-строил, потом бояться перестал, выкурил сигарку-другую, посидел на стапеле, сплюнул да и продал на металлолом потенциально недружественной державе.

Другой — который грузовые дирижабли для районов крайнего севера подрядился мастрячить, построил одну штуку, а потом взял, да и переоборудовал под личную воздухоплавающую яхту. И уплыл на ней, по воздуху, естественно, только вот не на крайний север, а в Куршавель! То-то все тамошние богатые бездельники обзавидовались!

Третий, который под железный зубовный скрежет взялся науку финансировать, тот, правда, сознательным оказался. Как только скрежет заржавел и стал нестрашным — раздал подопечным по штуке баксов и сказал, примерно, так:

— Вот что, господа филирики, кто хочет — может на эти деньги за бугром счастья попытать, а кто не хочет, тот пусть поступает с ними по собственному разумению. Ботинки новые купит, или пропьет… Вольному, значит, — воля! А мне пора, дела, знаете ли…

Засмущался немного — и был таков! Ладно, хоть засмущался.

В общем, все разбежались, и никто не умер. И то хорошо.

И остался Иван-солдат один. Точнее, не один, а с изрядно тронутой ржавчиной, некогда грозной, а теперь просто скрипучей, словно мамаша старой девы, Древней Боевой Челюстью.

Вот сидит он вечером в своем Мак-Дональде, на столе бутылка «Шуйской», напротив — несчастная ржавая железяка. Разговаривают.

— Что это с тобой, командир? — спрашивает Иван. — Так славно работали. Россию, почитай, уже почти спасли, и тут, в самый, можно сказать решающий момент ты ломаешься! Натуральный облом. Непорядок, командир, да и стыдно…

— Мне не стыдно, — скрипят ржавые зубы. — Мне старо…

Иван стопку налил, посмотрел с тоской на встопорщившуюся огнями Москву за окнами, выпил без закуски и говорит:

— Ты же древний…. то есть, древняя…. Тьфу, извини…. В общем, Древняя Воин, тысячи лет сражаешься и ничего, а тут вдруг тебе состариться приспичило. Непорядок это…

— Я не воин, — шелестит едкая железная пыль. — Я только часть воина…. Я — частицы Силы. Ты — воин.

— Солдат, — соглашается Иван. — В чине капитана. Так в чем же дело-то?

— Я не твоя часть, — грустно отвечает Железная Челюсть. — Я часть Великого Воина из Междуземья. Мне здесь не прижиться…

Иван налил еще стопку, чокнулся с тенью, которая на миг проявилась на стенке, аккурат между Мак-Даком и клоуном Дональдом, выпил, и говорит:

— А ведь еще немного — и получилось бы! Вон, как нас все это толстосумы боялись! Чего прикажем, то и делали. Эх, совсем чуть-чуть бы, и получилось бы! Не вышло. Скажи, почему?

— Потому что боялись… — уже совсем мертво шепчет железо. — Нужно, чтобы не боялись, а чувствовали защиту…. Верили…

— Чтоб я Капитошу защищал? — вскинулся Иван. — Да никогда!

— И его…, и остальных… — соглашается Челюсть. — Страну… Ты — солдат…

За окнами совсем стемнело, автомобили отталкивали от себя темноту и снег вытянутыми вперед яркими ладонями. Ночная столица медленно всплывала к небесам, щурясь огнями сквозь снегопад.

— Сколько тебе осталось? — тихо спросил солдат.

— Три дня… — спокойно ответили запекшиеся ржавчиной губы. — Если меня через три дня не вернут Хозяину, я рассыплюсь…

— Кто твой Хозяин?

— Великий Орк. Владыка. Магарх. Урукхай. — ответила темнота.

А в это время, на сцену, под безжалостные огни световых пистолетов, выбежал братец-Василий, Васька-гусляр. С новенькими, сияющими электрогуслями наперевес, фиброусилитель для которых делали лучшие в мире японцы. И стройные мулаточки бэк-вокалистки нервно дрогнули узкими бедрами, готовые подхватить любую ноту, в нужный момент отвлечь публику от солиста, как бандерильеро отвлекают быка от поскользнувшегося матадора. И зал замер, в ожидании, когда начнется музыка и алая, полыхающая любовью роза раскроется над левым плечом новой звезды Российской сцены — Страстного Васьки.