Михаил Успенский - Там, где нас нет

И солнце взошло не из-за окоема, а из-за этого моря, прочертив на нем стоячую красную дорожку.

Поначалу богатырь думал как-то сладить с этой бедой, размахивал золотой ложкой, приказывал воде лечь как положено, но здесь, видать, требовалось что-то посильнее ваджры.

— Силы жезла Жуй потрачены в скачках, — сказал Лю. — Теперь придется ждать, пока они не восстановятся.

Жихарь упал на колени перед мокрой и соленой преградой, жалобно пискнул:

— Берег-батюшка, водица-матушка…

— Это бессмысленно, сэр брат, — хмуро сказал Яр-Тур. — Просто силы Ералаша в этом месте начали сворачивать наш мир, как лепешку.

— А вот с Дикой Охотницей я бы и сам не отказался зверя погонять, — невпопад отозвался Жихарь.

— Брат, да ведь вы по сравнению с ней, простите, не более суслика!

— Молодой, глупый, — вздохнул Жихарь. — Не в росте дело, а в молодецкой удали. И как тебе можно королевство доверить — непонятно! Ох, наплачемся мы с такими государями!

Он поднялся, взял клинок, отошел подальше и стал ударами голой ладони загонять черен меча в песок.

Поняв, к чему он клонит, Яр-Тур и Бедный Монах разом вскочили.

— Не подходите! — рявкнул Жихарь и рванул на груди кольчугу. — Я все дело загубил — мой и ответ! Прости, брат, что всю дорогу над тобой строил насмешки. Прости и ты, чайный человек, что вовлек тебя в чужую беду.

Прощай, Огненный Кур, случалось мне забывать, что ты не простая птица.

— Уважаемый Жи Хан обязательно должен перед дорогой во тьму выпить жбан рисового вина, — улыбнулся Лю Седьмой.

Жихарь погрозил пальцем:

— А то я не знаю, что он неубываемый!

— Сэр Джихар, — сказал Яр-Тур. — К лицу ли вам такое малодушие?

— Ты, брат, за одно свое королевство ответчик, а я за весь белый свет!

— Но я же поклялся идти с вами до конца…

— Вот он и конец — не видишь?

— Извините, — сказал Бедный Монах. — В таких случаях принято исполнять погребальную песнь на мотив «Снова провожаю Пэя из штата министра, ссылаемого в область Цзичжоу».

— Мне уже пели, — сказал Жихарь и отступил от клинка на полтора шага — чтобы точно в грудь.

Бедный Монах вытащил из рукава флейту и заиграл.

Напев не походил на прочие, слыханные Жихарем на пирах и в походах. Лад был какой-то чудной, резкий и отнюдь не печальный, хоть и не плясовой.

Задушевный оказался лад и такой пронзительный, что богатырь забыл о своем смертном деле и стал слушать. Флейта пела не только обо всей человеческой жизни, но и о том, что будет потом, а главное — о том, что было раньше.

Голова у богатыря сделалась ясная-ясная и даже, наверное, прозрачная. Все мысли и воспоминания, скрытые и явные, развернулись узорчатой скатертью.

Все теперь было понятно, и сразу же явился стыд перед спутниками — надо же, какой балаган устроил…

Жихарь шагнул к мечу, двумя пальцами вытащил его, перевернул и снова загнал в песок. Крестовидная тень меча пала вперед, обозначив, что уже далеко за полдень.

Лю Седьмой прекратил играть и хотел спрятать флейту обратно в рукав, но богатырь жестом попросил посмотреть удивительный инструмент.

Флейта была, тяжелая, железная, сплошная, без отверстий. Богатырь на всякий случай попробовал дунуть в нее — ничего, ясное дело, не вышло.

— А как же у тебя получается? — пристал он к Бедйому Монаху.

— Если ежедневно заниматься в течение двухсот лет, — осклабился Лю Седьмой, — то непременно достигнешь желаемого.

— Двести лет… Тебе-то хорошо… — сказал Жихарь и задумался.

— Может быть, мы напрасно не попросили у этого незнакомца вечной молодости? — спросил Яр-Тур.

— Не следует принимать ничего из черных рук, — посоветовал Бедный Монах.

— Теперь я все понял! — заорал Жихарь, да так громко, что Будимир всполошился, а Принц и чайнец вздрогнули. — Мы же не первый раз идем и, может, не последний! Все равно дойдем куда надо!

Бедный Монах благосклонно кивнул.

— Много, много раз подлинный мастер кладет клинок на наковальню, покуда не выйдет меч, достойный непобедимого полководца…

— Вот и я о том! Все на свете ходит по кругу, так? И сколько раз этот круг обернулся — неведомо, а надо полагать — бессчетно. И каждый из нас прожил столько жизней, сколько оборотов сделало время. Но есть люди… — Жихарь замялся, подыскивая нужное слово.

— Люди, менее подверженные этой силе, — подсказал Принц.

— Мудрец — тот, кто достиг центральной точки Колеса и остается привязанным к «Неизменному Среднему», пребывая в неразрывном единении с Истоком, участвуя в его неподвижности и подражая его бездействующему действию, — уточнил Лю Седьмой.

Жихарь ничего не понял, и вообще у них в дружине за такие слова били морду, невзирая на возраст, но подтвердил:

— Точно! И старый Беломор среди этих людей, и мы с вами… Остальные-то живут по привычке, из раза в раз одно и то же делают, а есть дурачки, которым больше всех надо… Но теперь мне волшебная дудка помогла все вспомнить. В первый раз меня ведьма еще маленьким зажарила и съела — я тогда не догадался попросить, чтобы она показала, как в печку лезут. Во второй раз погиб я в схватке с царевичем Билятом за золотую ложку. В третий — помер на кольях в Бессудной Яме. В четвертый — одолели меня Гога и Магога. В пятый — прости, брат, убил я тебя при первой встрече, но и сам истек кровью. В шестой — сгорели мы все в коварной бане. В седьмой — заковали нас поганые менты и отправили на каторгу, а при побеге прикончили из громовых самострелов. В восьмой — растоптала нас конями Чих-орда…

Потом раздавил варкалап… Потом колдуны замучили… Это я еще не все перечисляю, а через два раза на третий! Но с каждым разом мы хоть на шаг да ближе были к цели! Значит, если не сейчас, так на следующем обороте непременно доберемся и до Полуденной Росы…

— Лучше бы сейчас, — вздохнул Яр-Тур. Бедный Монах глазел на Жихаря с веселым сожалением.

— В следующий раз, — сказал Жихарь, — я нипочем не стану связываться с Дикой Охотой.

— Сомневаюсь, сэр Джихар. Натура ваша вряд ли изменится…

— Это так, — затосковал Жихарь. — Но ведь не обойти нам Стоячего Моря, все равно догонят…

— Простите, уважаемые, — вмешался Лю Седьмой, — но у нас в Поднебесной никого не возмущает круговое движение нефритового диска Пи, каковое движение вы, как я понимаю, собираетесь нарушить. Чем плох существующий порядок и как вы узнаете, что он изменился?

У богатыря снова не нашлось нужных слов, и он выжидательно поглядел на ученого Принца.

— Мои рассуждения могут показаться высокомудрому сэру Лю детским лепетом, — сказал Яр-Тур. — Но с каждым оборотом прошлое и будущее все чаще и чаще соприкасаются между собой. В конце концов из радужных струй образуется единый серый поток Акаши, и всякое движение прекратится вовсе. День рождения человека и день его смерти станут одним и тем же днем…

Тень меча на песке стала еще длиннее.

— Брат мой объяснил все как есть, — сказал Жихарь. — Дальше я сам скажу.

Все верно: если ничего не делать, то будет не время, а каша. Зато, когда Змей увидит Полуденную Росу, он так удивится, что разинет пасть. Хвост и выскочит. Потом он его, конечно, снова заглотит, но будет поздно — успеет взойти звезда.

— Вы ничего не говорили мне о звезде, сэр брат! — осуждающе сказал Яр-Тур.

— Не положено, вот и не говорил, — огрызнулся Жихарь. — А когда взойдет звезда, наша работа кончена: хоть пляши, хоть народ смеши, хоть ложись помирать. Дальше люди сами за все ответчики, хотя никогда так не бывает…

— Звезды загораются и гаснут согласно установленному порядку, — сказал Лю Седьмой.

— Эта без всякого порядка загорится. Мало того, она еще начнет двигаться по небу, — похвалился Жихарь деяниями будущей звезды. — И в том месте, где она остановится…

— Сэр Джихар, никто не тянет вас за язык! — Яр-Тур предостерегающе вскинул руку.

— Тебе не угодишь! Да и потом — все равно же помирать всем, — сказал богатырь, понимая, что сболтнул лишку.

— Может быть, нам все-таки удастся одолеть Дикую Охоту! — вскричал Принц. — Должно же у нее быть слабое место!

— Будь мы в Поднебесной, я бы попытался остановить дерзких демонов особым императорским указом, — вздохнул Бедный Монах. — Но, боюсь, они не разберут знаков, начертанных красной и черной тушью.

— Будимир, — сказал Жихарь и опустился на колени, обняв ладонями рукоять меча. — Они же все холодные — и Дикий Охотник, и баба его, и холуи, — может, ты их растопишь, поднатужишься?

Будимир важно подошел к хозяину, задрал голову и запел, растопырив крылья.

На песок упал пушистый зеленый шар.

— Что это? — с тревогой спросил Принц. — Где камнеед Шамир, которого нам столь неосмотрительно вручил сэр Соломон? Как мы теперь перед ним отчитаемся за волшебного червя?