Екатерина Богданова - Обещанная по крови

ответил чёртик. Потом как-то приосанился, сощурил красные угольки глазок и с подозрением вопросил:

— А ты чего задумала, безголовая?

— Ой и безголовая, Тяпочка, совсем от любви голову потеряла, — призналась я. — И не останусь я тут, умру, а попыток сбежать не оставлю. Поможешь?

Чертёнок сильно призадумался, а я добила:

— Это приказ, Тяп. А ты обязан моим приказам подчиняться.

Ты же теперь ко мне привязан.

— Чего это, того самого, обязан-то сразу? — обиделся лохматик. — Я и так завсегда помочь готов, коли сердечко-то девичье к кому рвётся.

Не поверила в искреннее желание помочь, если честно. Но сейчас меня мало волновало, искренней будет помощь или нет.

— Какой ты у меня благородный, — улыбнулась и не удержалась, потрепала чёрта по лохматой голове. И тут вспомнила, если демоны вовсе не демоны, то и чёртик может оказаться кем-то совсем другим. — Тяпокор, а ты вообще кто? В смысле, как ваша раса называется?

— Чароми я, питаемый силами хозяина фамильяр. Питомец, к ауре привязанный, по-вашему будет, — не без гордости ответил лохматый, и совсем не чёртик. Как же сложно отказаться от вдалбливаемых с рождения постулатов, но процесс принятия новой действительности упрощал тот факт, что она бела намного лучше прежней.

— Ну так что, сбегать будем? — повторила вопрос, с надеждой глядя на своего… чароми.

— Да не помощник я тут тебе, хозяюшка, — повинился Тяпка. – Не могу открыть проход, разве что из комнаты выведу. И всё.

— Начнём с малого, а там разберёмся, — подумав согласилась я.

— Веди.

Тяпокор резво спрыгнул с кровати и пошёл… к шкафу.

— Ты приодеться решил перед подвигами? — поинтересовалась, не без ехидства.

— Тьфу на тебя, девка безголовая, — заявил чертяка и открыл дверцу шкафа.

— А давай пересмотрим форму общения, — мстительно предложила я.

— И чего сразу обижаться? Я же любя, — взвизгнул чароми и забрался в шкаф.

Я уже вознамерилась последовать за ним, кот их знает, этих лордов союзовских, может они среди рубашек тайные ходы прячут.

— Куда прёшь? — грубо остановил меня Тяп, выглянув из-за одежды. — Погодь немного.

В шкафу что-то щёлкнуло, щелчок отозвался эхом в двери и лохматый довольно вынырнул из нутра одёжного вместилища.

— Ну пошли, что ли, — заявил он и первым двинулся к запертой двери.

А она уже и не заперта была! Я уже нацелилась опять потискать и расцеловать вредный пятачок, но чёртик ловко увернулся и потребовал: «Только без нежностей».

Пожала плечами и выглянула за дверь — пустой сумрачный коридор, всё как всегда.

— А пошли на улицу, — предложила, смело покинув спальню лорда, которого уже не ненавидела, мне его жалко было.

— Так не выпустят, поди, — Тяп бежал впереди меня, смешно подпрыгивая и повизгивая.

— А мы попробуем, — улыбнулась лохматому другу.

Никто нас не остановил и мы беспрепятственно вышли из дома. Но на крыльце я замерла в растерянности. Те, кто, судя по всему, должны были нас остановить, лежали на дорожке перед домом. И прилегли они явно не по собственному желанию. Они были мертвы! Трое молодых, полных сил мужчин в серых форменных костюмах лежали у моих ног, у одного была неестественно вывернута шея, из-под второго, лежащего на животе, расползлась лужа крови, третий ещё был жив, но выжженная в груди глубокая рана свидетельствовала о том, что осталось ему недолго. И последние минуты его жизни будут наполнены мучительной болью.

Бросилась к несчастному, упала перед ним на колени, не в силах удержать потёкшие по щекам слёзы. Мужчина выгнулся и замычал, пуская кровавую пену изо рота и глядя куда-то поверх моей головы.

— Леди Маэсто, вам нужна помощь лекаря? — спросил кто-то у меня за спиной.

Вздрогнула, обернулась и замерла. Передо мной был мужчина, весь в чёрном, голову и часть лица скрывал капюшон, но глаза я видела. И эти глаза смотрели на меня с нескрываемой радостью. А ещё в них была неподдельная тревога.

— Вы можете бежать или вам нужно лечение? — повторил вопрос мужчина.

Я просто села на дорожку, эта речь, Маальтинский язык был общим, но всё же, он делился территориально на акценты и диалекты. Так вот, сейчас со мной разговаривал коренной житель центральной части Эльтийской империи.

— Мы прибыли по поручению императора Алорина, вашего жениха — огненного лорда Дариэса и деда, огненного лорда Тайлистана.

— А папа? — спросила, сама не знаю зачем. Шок не желал отпускать и чувствовала я себя как в полусне.

— Он здесь, леди Маэсто, — ответил мужчина.

И я решила прилечь отдохнуть. Нет, я бы, наверное, не потеряла сознание, но от известия о присутствии папы пошатнулась, попыталась удержаться, опершись рукой о землю и вляпалась ладонью в вязкую, ещё горячую лужу крови.

Дурнота накатила удушливой волной, в глазах мгновенно потемнело.

*** Лорд Дасмир Рардинэр уже более восьми часов сидел в грязном кабаке напротив Жаркого дома леди Малияны. Ему претила мысль, что его единственная внучка сейчас там, наедине с сыном ненавистного владыки Таршияна Шаони, но девочка сама выбрала его, а Дасмир придерживался чёткого правила — каждый сам творец своей жизни. Внучка решила связать свою судьбу с бунтарём Рарриэшем, значит, так тому и быть. Да и, если быть откровенным, бунтарство наследного принца импонировало уставшему от однообразной жизни лорду. В кои-то веки кто-то посмел восстать против создаваемых веками лжи предрассудков. Кто знает, быть может, именно этому поколению удастся разрушить песчаные замки непонимания и вражды.

Какое-то мимолётное движение воздуха привлекло внимание Дасмира, а нет, это мальчишка Шаони куда-то отправился.

Должно быть нетерпеливый папаша вызвал. И лорд продолжил медленно попивать горячий гаригори. Ещё один сдвиг воздушных масс он принял за возвращение принца. Но уже спустя пару минут кто-то опять перенёсся, и это не могло не встревожить Дасмира. Он поспешил в дом страсти, но безнадёжно опоздал. Его девочка, его единственная внучка исчезла. Её опять похитили.

На пробуждение давно уснувших способностей и вычисление вектора рассечения пространственной материи ушло около получаса, и, когда он ворвался во владения первой руки владыки, её там уже не было. Лишь остывающие трупы охранников стали свидетельством того, что и лорд-охотник не смог уберечь малышку. У Дасмира оставался только один вариант — вернуться к той, что когда-то украла его сердце и растоптала его. Он отправился к Трэллинэль, к той, чьё имя звучало как весенняя капель, а душа была ядовитой, как клыки смертоносной змеи.

Но и когда-то любимая всей душой эльфийка не дала ему долгожданного ответа. Она призналась во всём, в продаже внучки, в ненависти к порождённому их близостью сыну, но отрицала причастность к исчезновению Эльтианиты из дома первой руки.

Значит они, его сын и остальные родственники девочки. Они, безусловно, любили её и желали лучшего, но не понимали, что теперь судьба Элли связана с союзом и возвращение в империю грозит ей смертью. И он, один из древних, тот, кто видел деградацию этого мира, решился обратиться за помощью к первейшему врагу демонов — сильнейшей ведьме сего поколения, великолепной и смертоносно холодной Дариянне.

Ведьма любит внучку и пойдёт на всё, чтобы спасти её.

Главное, чтобы это всё включало сотрудничество с ненавистным демоном.

*** Меня трясло, сильно и весьма неприятно. Открыла глаза и поняла, что трясёт не меня, а повозку, в которой я трясусь, в смысле еду. И да, трясусь тоже, потому что трясти начало уже не в такт ходу повозки. А всё потому, что меня выкрали родные из империи, а мне теперь нельзя в империю возвращаться.

Меня же там в демоны запишут! И попробуй докажи, что это всё предрассудки и демоны вообще не демоны, а просто раса такая — Демониры, посредством умения рассекать прорехи в пространстве, явившаяся в Маальтин на временное картирование. И вот я их потомок, а смываться так, как они не умею. Обидно!

И что мне теперь делать? Меня опять украли… Воровали, деву, воровали, да не увыворовали. И лорд-охотник, воровал, и принц Рарриэш, и дедушка-долгожитель, а в итоге украли свои же, которые уже и не свои вроде. Нет, я-то их своими считаю, вот только, они будут не столь лояльны, когда обнаружат во мне активную демоническую кровь.

Подползла к тому краю повозки, который ближе к лошадям, приподняла толстый матерчатый полог, и присмотрелась к спинам восседающих на козлах.

— Папа, — позвала, посчитав одну из спин смутно знакомой.

Не ошиблась.

Он обернулся и улыбнулся ободряюще. А в глазах столько боли и тоски, будто забрал из стана врага искалеченный труп, а не живую и вполне здоровую дочь. Он всё понял… и смотрел теперь на меня, как на изломанную куклу. Щёки опалил стыд, но я не была сломанной, я стала сильнее и взрослее. Поманила отца рукой и спряталась за пологом.