Замкнутый дракон, или Кто съел кулебяку с катикаком?! - Елена Амеличева

хозяйки и нагло хозяйничает в ее шкатулках с драгоценностями, заколками и прочим женским счастьем.

Да, хороша, негодяйка, надо признать. Окрас изумительный. По черным перьям будто по ночному небу звезды рассыпались. Понятно, почему Бука голову потерял и свой хвост готов ей презентовать, лишь бы внимание на него обратила эта ара.

А та тем временем лапой вытащила длинное ожерелье из крупных, отборных розовых жемчужин и просунула в него голову.

- Хороша, хоррроша! – оценила, построив глазки своему отражению в зеркале туалетного столика. – Птичччка моя! – повернулась в профиль, скосила на себя глаз, распушилась вся. – Крррасотка!

За окном мелькнула голова Буки. Ясненько, подглядывает за зазнобой. Поросенок маленький! Ищу его, ищу, а он выслеживает свою «Ррроксаночку», значит. Вот все выскажу этому нахаленку, будет знать, как пропадать без вести. Этому пройдохе мои нервы абсолютно до хвоста!

- Госпожа Тори, вот вы где, - окликнула меня Лили, спасая влюбленного птахеля от расправы. – Вас господин Захария ищет. Приехал нотариус. Ждут вас в кабинете.

- Спасибо, иду, - поспешила туда.

О, да тут все уже собрались: и Леонард с Ангелиной, и мой дракон, и уже знакомый адвокат - «пузырь», которого подкупили, и строгий, высокий нотариус с папкой в руках, невозмутимо взирающий на всю нашу компанию.

- А она здесь зачем? – недовольно протянула драконица, смерив меня раздраженным взглядом. – Это наше дело, муженек, никого более оно не касается. Чужим девицам тут не место!

- Ошибаешься, - Захария подошел ко мне. – Виктория – мое доверенное лицо.

Глава 47 Сокровище дракона

- Что? – Леонард раскрыл рот. – Служанка – твое доверенное лицо? Ты совсем мозги растерял, брат?

От удивления и возмущения даже белый ежик его отрастающих волос распушился, сделав мужчину похожим на одуванчик.

- А ты растеряешь зубы, если не закроешь рот, - процедил дракон, полыхнув глазами так, что некромант отступил на шаг. – Оскорбляя Викторию, ты оскорбляешь меня. Я этого не потерплю!

- Вы же хотели оформить доверенность на меня? – засуетился «пузырь», ловя его взгляд. – Как же так, милорд? Уверен, что правильно вас понял и уже был готов представлять вас на суде в связи с бракоразводным процессом. Почему вы передумали?

- Я просил вас приготовить документы, - уточнил Захария. – А вот имя мы впишем иное. Зачем вам лишние хлопоты, господин адвокат? У вас, должно быть, и без того клиентов много, - он выразительно посмотрел на брата с Ангелиной.

- Как пожелаете, господин де Сен-Моран, - сказал невозмутимый нотариус, привыкший, должно быть, ко всему, и раскрыл папку. – Начнем.

Процедура заняла много времени. Требовалось, чтобы все внимательно прочитали документы, поставили свои подписи и огласили условия контракта громко вслух. Наконец, на гербовую бумагу массивными печатями шлепнули нужные оттиски, посыпали песочком и заверили магией. Строчки послушно полыхнули алым, намекая, что теперь с ними шутки плохи, и медленно остыли, будто угли в затухающем камине.

- Теперь дело за малым, - удовлетворенно кивнул дракон. – Оформить мою свободу и поставить точку в том, что сейчас по недоразумению именуется браком.

- Смотри, не пожалей, - процедил Леонард и вылетел из кабинета разозленным одуванчиком.

- Менять меня на эту простушку! – Ангелина закатила глаза. – Немыслимо! – презрительно фыркнув, она смерила меня таким взглядом, будто я пришла в кабинет из свинарника, после уборки за его обитателями, и зашагала к двери.

- Задержись на минуту, дорогая, - окликнул ее дракон.

Она мигом оглянулась. В глазах просияла надежда. Я хмыкнула. Неужели эта женщина надеется, что муж одумается и простит ее? После всего, что сотворила? Вот это называется неистребимый оптимизм!

- Нет уж, на такое не надейся, - он усмехнулся, прочитав желания супруги по лицу. – Я хотел предупредить тебя – брось свои затеи, пока не поздно.

- Не понимаю, о чем ты, - женщина зло поджала губы.

На щеках разгорелись предательские пятна, выдающие стыд. Ну, хоть краснеть не разучилась, уже хороший показатель. Хотя искренне сомневаюсь, что у этой мадам остались шансы на исправление. Думаю, она старательно все их профукала.

- О том, как ты ведешь себя с моей невестой, - Захария приобнял меня за талию. – Особенно усердничает твоя горничная.

- Не понимаю, о чем ты, - вздернув нос, заявила женщина. – Если нахалка, - последовал кивок в мою сторону, - что-то тебе наябедничала, то я ответственно и честно заявляю: это все ее фантазии. А может, даже больше, интриги. Ей лишь бы напраслину на меня возвести!

- Ангелина, на тебя сложно возвести напраслину, уж поверь, - он рассмеялся. – После того, как ты изменила мне с моим же братом, от твоей репутации, и до того не белоснежной, позволь напомнить, не осталось ни-че-го. Так что больше очернить тебя, чем ты сама, никто не в силах. Ты прекрасно справилась лично.

- Следи за словами! Я… я мать твоего ребенка! – Ангелина сжала кулачки и вся пошла пятнами.

Может, у нее аллергия на правду?

- О ребенке ты даже не вспоминала все это время. Но это на твоей совести, живи с этим, как хочешь. Знай одно. Я все вижу, дорогая. И терпеть твои выходки не буду. От тебя избавлюсь, как только подпись моего доверенного лица – Виктории – появится на документах о разводе. И тогда ты отправишься на все четыре стороны из замка. Весь мир, так сказать, будет у твоих ног!

- Ты не посмеешь! – ахнула драконица.

- Посмею. Ты вылетишь отсюда в тот же день, обещаю. До тех пор мне придется терпеть тебя, как супругу, хоть и только на бумаге. А вот твою нахалку служанку я имею право выставить прочь прямо сейчас. Так что предупреди ее, будь любезна, чтобы вела себя предельно корректно с госпожой Викторией. Иначе тебе придется одеваться самой. А также стирать свои вещи, готовить, чистить обувь и все прочее. Ужас, правда?

- Хам! – бросила Ангелина и быстро застучала каблучками прочь из кабинета.

- Спасибо, - тихо сказала, посмотрев в лицо моему защитнику, чувствуя, как в солнечном сплетении бушует жаркая буря из признательности, удивления и нежности.

- Пожалуйста, - тот улыбнулся. – Только, пожалуйста, рассказывай мне сама о том, что кто-то к тебе плохо относится. Хорошо? Иначе я обижусь.

-