Андрей Жвалевский - Порри Гаттер и Каменный Философ

– Продолжайте то, что начали.

– Продолжать это? – удивился Бубльгум и покосился на развалины Первертса.

– Не то, что начал болван из Министерства, а то что начали мальчик и Сьюзи. Кстати, Сью, ты прекрасно сохранилась. Извините, у меня через пятнадцать минут назначена важная встреча, а мне еще надо вспомнить, с кем именно. Поговорим позже, ладно? Насколько я помню, по пятницам у нас педсовет?

Мадам Сгинь повернулась и припустила в сторону Гдетотаммера с удвоенной скоростью.

– Обождите… – начал было Фантом Асс, но старушка, не снижая темпа, отрицательно покачала головой.

– В пятницу! – прокричала она уже с берега. – А возможно, даже в четверг. Если пройдет дождь.

Бубльгум некоторое время смотрел вслед нежданно обретенному декану, потом перевел взгляд в воду и произнес:

– Больше мы ее не увидим.

Дальнейшие события показали, что ректор как в воду глядел.

Из водоема начали выпрыгивать водные духи. Постепенно они сбились в стаю, вытянулись правильным головастиком и с грустным клекотом полетели на юг – в сторону Франции[93]. Каток покрылся тонким голубоватым льдом, который быстро уплотнился, побелел и превратился в толстенный ледяной панцирь.

Незамерзающий каток замерз.

– Ну вот, – сказала Фора Туна. – Теперь мы наконец-то сможем пригласить Бережную и Сихарулидзе. И Плющенко. И его…

– Кого? – благоговейно прошептала мадам Камфри.

– Ягудина.

Прорицательница и главврач счастливо вздохнули.

Глава 18. Отпечаток №3

На подходе к развалинам Первертса скорбную процессию встретил бригадир гномов Долдон.

– Нужно бы смету увеличить, – прохрипел он, кося опухшими глазищами сразу во все стороны. – То, что заплачено, уже про… кончилось, короче. А работы вона скока прибавилось.

И Долдон махнул лапищей в сторону обломков школы, по которым бродили студенты, пытавшиеся отыскать хоть какие-нибудь личные вещи, – все более-менее ценное уже было растащено гномами. Над руинами факультетов бездомные Висельник, Утопленник и Парашютист гонялись за хохочущим Отравленником. Призрак Гдетотаммера кривлялся, показывал язык корчил рожи, выкрикивал обидные дразнилки, а в опасные моменты прятался в восставшей из небытия башне своего факультета.

– А работать-то хочется, – добавил бригадир, заметив откровенное сомнение на лицах преподавателей. – Руки чешутся! – И в подтверждение начал яростно чесаться.

– Да, делать нечего, – Бубльгум поморщился. – Уважаемые профессора, убедительно прошу оказать посильную материальную… Короче, давайте скинемся на ремонт.

Долдон резво обежал волшебников, собирая грины и косые. От протянутой Гаттером горсти штук он отказался.

– С дитев не берем, – прогундосил гном. – Мы не какие-то там эльфы. Мы по понятиям.

Самую увесистую пачку косых строитель получил с Фантома. Похоже, донельзя расстроенный спиритическим фиаско Асс отдал все, что у него было.

– Долдон! – окликнул ректор уже собравшегося слинять с деньгами бригадира. – Даю вам три недели.

– Га? – опешил гном.

– Шутки кончились. Через три недели все башни должны быть на месте.

– Так эта… Как эта… Так мы же… – растерялся предводитель строителей, явно впервые столкнувшийся с такой постановкой вопроса. – У нас же… эта… подкоп… туннель… мы уже почти что[94]…

– Туннель отменяется, – твердо сказал Бубльгум. – Ну хорошо, – чуть смягчился ректор, увидев, что гнома сейчас хватит удар. – Откладывается. Продолжите после восстановления башен, после, – внушительно повторил маг и пристально вгляделся в красные гномьи зрачки.

Долдон послушно закивал. Преподаватели проследовали дальше, а гном так и остался на месте, монотонно кивая лохматой головой[95].

Остаток дня ушел на то, чтобы навести относительный порядок в уцелевшей части Первертса. На месте исчезнувших Орлодерра, Слезайблинна и Чертекака разбили утепленные палаточные городки. Ректор произнес большую успокоительную речь о временных трудностях и необходимости понимания текущего момента[96]. Гномы поклялись вернуть все, украденное сегодня, вот только отделят сегодняшнюю добычу от вчерашней, на которую клятва не распространялась.

Самыми недовольными оказались счастливчики-гдетотаммерцы. Когда их проводили в стены родного факультета, студенты начали ворчать:

– Какой ужас! Какие узкие коридоры! Мы здесь не разместимся.

Предложение ночевать прямо в спальнях было расценено как неудачная шутка.

– Ну и где эта Сгинь? – бушевала МакКанарейкл. – Она хотела навести порядок у себя на факультете? Самое время!

Но благообразная деканша пропала, как ее и не было.

Единственным существом, с которым успела пообщаться эфемерная старушка, оказался Каменный Философ. Обнаружилось это случайно, когда Бубльгуму пришло в голову проверить записи дежурного Ухогорлоноса. Диалог звучал так:

Сгинь. Ну вот, а ты говорил…

Каменный Философ. Это жизнь.

Сгинь. Но каков мальчик!

Каменный Философ. А ведь скоро ему предстоит сразиться с Сама-знаешь-кем.

Сгинь и Каменный Философ смеются.

Сгинь. Надеюсь, они последуют моему совету.

Каменный Философ. Не знаю, не знаю, Меня они никогда не слушали. А я предупреждал. И вот результат.

Члены комиссии несколько раз прослушали запись, доведя Ухогорлоноса до заикания, но понять ничего не смогли. На контрольный вопрос Философ отреагировал в традиционной манере.

– Где профессор Сгинь? – спросил Бубльгум.

– Если бы движение существовало, – ответила реликвия, – можно было бы предположить, что она ушла. Но поскольку движения не существует.

На этом разговор закончился.

– Старая вешалка! – кипятилась МакКанарейкл. – И каменный болван! Смеются они! Смешно им! Зачем я только его чинила! Могла ведь добить. Такой шанс упустила!

– Успокойтесь, профессор, – отец Браунинг сидел, обхватив голову руками. – Попробуем понять, что она хотела нам сказать.

– «Продолжайте то, что начали мальчик и Сьюзи», – в унисон процитировал квартет колибри на плечах Югоруса. – А что вы, собственно, начали, мисс?

– Ничего! – МакКанарейкл снова превращалась в смесь рычащих хищников. – С тех пор как я занялась этой чертовой хиромантией, ни на что другое у меня времени нет!

– Правильно, – оживился Браунинг, – вы начали заниматься хиромантией, а Порри одновременно с вами начал заниматься дактилоскопией. Мадам Сгинь советовала продолжать. Значит, она имела в виду…

– Она имела в виду, – догадался Развнедел, – что мисс Сьюзан следует продолжить практиковаться в гадании по руке, чтобы было чем кормиться после закрытия Первертса.

– Оставьте, профессор, – поморщился Бубльгум. – Вы не очень сильны в логических построениях. Нам нужно продолжать снимать отпечатки, вот что имела в виду Мелинда.

Фантом Асс после успешного разрушения Первертса старался не высовываться, но тут не выдержал:

– Но с кого? Мы уже всех проверили. Что нам теперь, гномов-строителей отлавливать? Всех чернилами повымазывали: ректора, деканов, нас с отцом Браунингом, Бальбо… Стоп! Бальбо! А кто-нибудь снял отпечатки с нашего литератора?

Все посмотрели на секретаря. Он сидел неестественно прямо и глядел в пространство.

– Примерно в середине повествования, – заговорил Бальбо неживым голосом, – наступает момент, когда автор в ужасе осознает, что не в силах выпутаться из построенной им самим интриги. Он доводит героев до логического тупика и малодушно их бросает, предоставляя несчастным выпутываться самостоятельно[97].

Члены комиссии несколько опешили от такой отповеди, но процедуру снятия отпечатков у Бальбо проделали четко и быстро.

– О, – сказал Порри. – О.

– «О»? – засиял Асс. – В смысле «Он»?

– Не он, – завороженно ответил Гаттер, не в силах оторвать взгляд от листка. – Никакого сходства. Ни с чем.

Отпечаток каждого пальца Бальбо был не просто уникален, он имел несомненную художественную и географическую ценность. На большом пальце была изображена карта всей Великобритании, на указательном – только Англии, на среднем – Шотландии, на безымянном – неопознанной местности[98], а на мизинце – схема лондонского метрополитена.

– Все, – сказал Асс, – теперь уже точно все. Преступники не найдены. Трубы не обнаружены. Дети не излечены. Пора смываться.

– Мерги и Сена жалко, – вздохнул Порри. – Хоть бы одну трубочку, например, ту, из которой в меня шарахнули!

Его вздох произвел неожиданное действие.

Великий Бубльгум, доктор магических наук, профессор, ректор школы волшебства Первертс, многократный лауреат Международной Мерлиновской премии, автор пятнадцати учебников и невообразимого количества монографий по теоретическому колдовству, сошел с ума.