Владимир Санин - Приключения Лана и Поуна

– Я к вашему приходу картошку отварю, ладно?

Чудак – а именно к нему обращался Аркаша – кивнул и направился к автобусной остановке.

У Лешки ёкнуло сердце. Самому себе он не раз признавался, что дружба Чудака с Аркашей задевает его самолюбие. Физику Лешка обожал, охотно ею занимался и, будучи у Чудака на хорошем счёту, недоумевал, почему тот не его, а Аркашу выбрал в друзья. Томимый ревностью и любопытством, Лешка дорого бы дал за то, чтобы узнать, что происходит в учительской квартире, и ещё больше – за то, чтобы оказаться на Аркашином месте. Или, по крайней мере, рядом с ним, ибо к Аркаше Лешка относился с симпатией и охотно сделал бы его своим приятелем.

В голове у Лешки мгновенно созрел план действий.

– Аркашка, привет! – воскликнул он и помахал рукой. – Можно я от тебя позвоню домой?

На лице Аркаши отразилась мучительная борьба. Видимо, ему очень не хотелось пускать товарища в квартиру учителя, но и отказать в столь незначительной просьбе было бы не совсем удобно.

– Что ж, заходи…

Квартира Чудака поразила Лешку тем, что напоминала не столько жилое помещение, сколько лабораторию. Стены были унизаны проводами, связанными с многочисленными приборами; особенно густая сеть проводов опутывала непонятного назначения шкаф, обитый тонкими металлическими листами. На полу, на столе, на единственном диване – повсюду валялись слесарные инструменты, провода, куски металла.

– Так ты хотел позвонить, – с некоторым беспокойством напомнил Аркаша. – Телефон в коридоре.

– Я уже разговаривал с мамой, со стадиона позвонил, – честно признался Лешка. – Знаешь, Аркашка, я тебе давно хотел предложить, да все как-то откладывал, а сегодня увидел и решился. Одним словом, почему бы нам не стать друзьями?

Аркаша растерялся… Лешка, прославленный футболист и самбист, дружбы которого домогалось полшколы, сам протягивает руку – это польстило бы каждому, и Аркаша не был исключением. Его всегда тянуло к этому открытому рослому парню, но застенчивость мешала Аркаше сделать первый шаг. Теперь же, когда его сделал Лешка, Аркаша вместо радости почувствовал какое-то смутное беспокойство, природу которого легко было понять: ведь у дружбы не должно быть секретов!

– Молчишь? – удивился Лешка. – Не хочешь – не надо, силой навязываться не стану.

– Да нет… я согласен… я рад, – смущённо забормотал Аркаша. – Только вот Михал Антоныч… мы с ним уезжаем… – Аркаша покраснел и ещё больше смутился. – Я даже тебе не могу сказать, понимаешь?

– Вроде трепачом никогда не был, – обиделся Лешка, вставая и забрасывая на плечо свою сумку. – Ладно, бывай здоров.

– Что ты, что ты! – Аркаша замахал руками. – Я знаю, я в тебе уверен, я даже Михал Антонычу говорил про тебя, что хорошо бы втроём, но он троих не выдержит, его мощность.

Аркаша задохнулся и со страхом посмотрел на Лешку.

– Я лишнее сказал, забудь, пожалуйста…

– Ты об этой штуковине? – заговорил Лешка, кивая на шкаф.

В коридоре зазвонил телефон.

– Ты сиди и ничего не трогай, я сейчас, – предупредил Аркаша и выскочил из комнаты. – Алло! Что, Михал Антоныч? Список? Правда, вот он, на тумбочке. Хотите, продиктую? Так… Крючки… нож… спички…

Лешка глубоко вздохнул. В этой квартире, в опутанном проводами шкафу скрывалась какая-то тайна. Лешка почувствовал, что если он её не узнает, жизнь потеряет всякий интерес.

Из коридора доносился монотонный голос Аркаши. Не в силах преодолеть искушение, Лешка встал, подошёл к шкафу и, осторожно открыв раздвижную дверцу, заглянул внутрь.

Первым его чувством было разочарование – шкаф оказался пустым. Но, присмотревшись, Лешка различил на блестящей стене десяток кнопок, под которыми были выдавлены надписи и цифры. Протиснувшись в шкаф, он попытался их прочесть, но тут послышался испуганный голос Аркаши:

– Немедленно выходи!

– Сейчас, – извиняющимся голосом проговорил Лешка. – А что это такое?

– Не смей! – отчаянно закричал Аркаша, врываясь в шкаф и пытаясь перехватить Лешкину руку. – Не смей!

Но было уже поздно – Лешка успел нажать кнопку.

Раздался пронзительный свист, и какая-то сила завертела ребят в бешеном водовороте. Это продолжалось несколько мгновений, и затем наступила полная тишина, нарушаемая непонятными звуками, доносящимися издали.

– Что я натворил? – спросил не на шутку встревоженный Лешка.

– Ты не помнишь, какую кнопку нажал? – с бледной улыбкой прошептал Аркаша, потирая ушибленный бок.

– Кажется, вот эту, – Лешка показал на большую синюю кнопку, заметно выделявшуюся среди других. – Да, точно, эту. А что это здесь написано такое… «10 ТЫСЯЧ»?

– Сейчас узнаешь, – все с той же вымученной улыбкой, но немножко бодрее, проговорил Аркаша. – Помоги открыть, дверь заклинило.

Лешка с усилием отодвинул дверь… и вскрикнул: издавая нечленораздельные звуки, к шкафу бежали несколько десятков одетых в шкуры людей.

«Здравствуйте, товарищи дикари!»

– Кваны! – радостно воскликнул Аркаша, и лицо его просияло. – Лёша, это кваны, не бойся.

– Какие кваны? – протирая глаза, ошеломлённо пробормотал Лешка. – Где мы?

Аркаша выскочил на окаймлённую кустарником площадку, и его тут же с радостными возгласами окружили полуголые незнакомцы. Вели они себя в высшей степени странно: по очереди падали на колени, целовали Аркашину ногу и ставили её себе на голову. А тот держался просто и величественно, принимая как должное эти не совсем обычные знаки внимания.

– Поздоровайся с ними, Лёша, – возбуждённо предложил Аркаша. – Они ещё совсем первобытные, но очень симпатичные, ты их полюбишь.

У Лешки голова пошла кругом. «Ладно, потом разберёмся», – подумал он и небрежно бросил:

– Приветик!

Молодой кван двухметрового роста, обнажённому торсу которого позавидовал бы любой боксёр-тяжеловес, подошёл к Лешке, дружелюбно осклабился и хлопнул его рукой по плечу.

– Полегче, парень! – приседая, сердито воскликнул Лешка. – Аркашка, не дури мне голову, это киношники или цирк?

Кваны нахмурились и, перестав улыбаться, окружили пришельца. Один из них, седобородый богатырь, неодобрительно посмотрел на Лешку и обратился к Аркаше с вопросом. Аркаша отрицательно замотал головой и ответил несколькими односложными словами. Седобородый почтительно с ним заспорил, указывая на Лешку обожжённой узловатой дубиной.

– Лёша, не обижайся, – сказал Аркаша, – но им показалось, что ты злой и отнёсся ко мне с недостаточным уважением. Поэтому сделай вид, что целуешь мою ногу, а потом…

– Ты что, обалдел? – разозлился Лешка. – Ну тебя к дьяволу вместе с твоими циркачами!

Седобородый угрожающе заворчал и двинулся к Лешке, недвусмысленно размахивая дубиной.

– Но-но, дядя… – отступая, проговорил Лешка.

– Талапа! – закричал Аркаша, и седобородый остановился. – Лёша, это не шутка, целуй мою ногу, я потом все объясню!

Быть может, Лешка так и не решился бы на такой позорный поступок, но двое кванов подхватили его и по знаку седобородого швырнули к Аркашиным ногам. Седобородый снова завертел дубиной и начал издавать гортанные звуки.

– Целуй, – умоляюще попросил Аркаша и грустно добавил: – Все равно теперь об этом никто не узнает…

Покосившись на поднятую дубину, Лешка с отвращением чмокнул ногу товарища и поставил её на голову. Аркаша быстро отдёрнул ногу и облегчённо вздохнул.

– Теперь поздоровайся с ними поласковее, – шепнул он. – Учти, они отлично чувствуют интонацию.

Потрясённый Лешка встал и всмотрелся в окружающих его людей.

Могучие, покрытые боевыми шрамами тела, заросшие буйной щетиной, незнакомые с бритвой лица, обрывки звериных шкур, опоясавшие бедра, мозоли на голых ступнях – нет, таких людей он ещё никогда не видел. Нужно отбросить нелепую в таких обстоятельствах амбицию и проявить мудрость.

И Лешка хриплым от пережитого волнения голосом произнёс:

– Здравствуйте, товарищи дикари!

– А теперь улыбнись, – тихо подсказал Аркаша. – Они очень любят, когда улыбаются.

Не находя ничего весёлого в данной ситуации, Лешка заставил себя возможно непринуждённее улыбнуться и процедил сквозь зубы:

– А теперь всё-таки популярно объясни, что за чертовщина здесь происходит?

«Мы окажемся предками собственных дедушек!»

Стояла тихая звёздная ночь. Изредка тишина разрывалась треском сучьев, рычанием вышедшего на охоту крупного хищника и предсмертным стоном его жертвы; убаюкивающе шумели воды широкой реки; луна бросала тусклый свет на прибрежные скалы.

Едва приметную даже днём тропинку, бегущую от берега и исчезающую в кустарниках, мог обнаружить только посвящённый. Далее она скользила по узкому гребню скалы, опускалась и петляла, и, наконец, замирала у двух прижавшихся друг к другу исполинских гранитных утёсов. Здесь, хорошо скрытый густой растительностью, находился узкий вход в огромную пещеру.