Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк. Жар-птица

Ознакомительный фрагмент

Когда певец закончил, царевич рыдал — то ли от счастья, то ли от полноты чувств, то ли от выпитого вина.

— Сергий, ты понимаешь, это — гениально! Он — гений! Гений!.. — только и повторял он.

А тем временем Гарри вновь ударил по струнам.

Берег не встреченный, остров ненайденный,Призрачной пристани девственный рай,Грезы огарок, у неба украденный —Все, что имею — твое.Выбирай…

Некоторые музыканты стали перебирать струны своих инструментов, и их голоса бархатной нитью вплетались в песню Гарриной лютни. Девушки, закрыв глаза, покачиваясь, как в экстазе, безмолвно шевелили губами, повторяя слова, навечно врезанные в скрижали их душ огненными буквами истинной любви. Иван, раскрыв рот, вытянул шею по направлению к минисингеру и забыл дышать. Даже Серый перестал жевать и склонил по-собачьи голову набок, серьезно вслушиваясь в колдовские звуки баллады. Гениально или пошло — он в этом мало разбирался. Знал он только одно — совершенно неожиданно ему это нравилось.

Песни и разговоры продолжались далеко за полночь. Когда гости расходились по домам, гостевым комнатам и просто тюфякам на полу, часы на городской башне пробили четыре.

Царевич и Волк неровным шагом, в обнимку прошествовали в свою комнату. Серый в отуманенном усталостью и вином мозгу лелеял перспективу поспать завтра (в смысле, сегодня) подольше (в смысле, до завтра). В широко раскрытых же очах Иванушки горела одна, но пламенная страсть — увидеть завтра (в смысле, опять сегодня) в два часа дня своими глазами настоящий рыцарский турнир, проводимый Шарлеманем, о котором ему весьма опрометчиво, по мнению Серого, в недобрый час брякнул Санчес. Победитель турнира получит в супруги прекрасную Валькирию — единственную дочь короля.

— Ну-ну, посмотрим, чья возьмет, — грозно бормотал Волк, заваливаясь на свою кровать, хотя в глубине души что-то маленькое, гнусно хихикающее, подсказывало ему чья же все-таки возьмет.

Злой, не выспавшийся Серый вот уже полчаса пытался найти в толпе разряженных зевак Ивана. Санчеса и Гарри они потеряли почти сразу, оттертые беспорядочно двигавшимися горожанами, солдатами, минисингерами и продавцами сосисок, пирожков и бананов в шоколаде. Потом они купили Иванушке зеленую бархатную тунику и оранжевую атласную рубашку — отчасти потому, что такие же были на рисунке на странице четыреста восемь «Приключений Лукоморских витязей» на королевиче Елисее, побеждающем на турнире в Шленниберге Безумного Кабальеро, а главным образом потому, что Серому надоело, что на его друга (а, точнее, на его белый кафтан, скроенный по последнему всхлипу лукоморской моды) все вондерландцы показывали пальцами.

Отпустив вульгарным невежам десяток-другой затрещин, на третьем десятке Серый сдался и затащил царевича в ближайшую лавку готового платья, невесть откуда взявшуюся за городскими стенами, где и приобрел Ивану, презрев его отчаянные протесты, то, что ближе к выходу висело. Царевич поклялся, что скорее умрет, чем наденет на себя ЭТО, но Волк прошептал волшебные слова «Пока ты тут рядишься, мы там на турнир опоздаем», и тот обреченно согласился. Воспоминания о том, что нечто похожее он уже видел раньше в Книге, слабо утешили его. Что хорошо смотрится на королевиче Елисее…

Оставлять свой кафтан в лавке, равно как и таскать его везде за собой в руках, Иванушка не захотел, и тогда, не мудрствуя лукаво, Волк натянул покупку прямо поверх его лукоморской одежки. Возражения царевича были успешно пресечены быстрым замечанием продавца, что в таком виде благородный дворянин похож на настоящего рыцаря, и кто не знает — ни за что не догадается, что под туникой у него не гора мышц. Комплимент был сомнительного рода, но сэр Вульф не дал царевичу задуматься, а невежливо дернул его за атласный рукав и снова сказал, что они опаздывают. Это спасло положение.

И вот теперь, покупая парочку бананов, Волк упустил из виду своего друга, который, как ненормальный, бросался то туда, то сюда, стараясь увидеть, понять и впитать все то, о чем раньше ему приходилось только читать и мечтать — огромное огороженное ристалище, высокие трибуны для знати, богатые шатры рыцарей-участников турнира, безумное буйство цвета на вымпелах и штандартах, грозные гербы, ржание исполинских боевых коней, звон смертоносного металла, пронзительные вскрики фанфар, объявляющих о появлении очередной великородной фамилии и пьянящие запахи лошадей, оружия, тысяч человеческих тел и рыцарской славы.

Серый, яростно крутя больной головой по сторонам и изредка подпрыгивая, без особой, впрочем, пользы, вскоре обнаружил, что толпа вокруг значительно поредела, а сам он оказался в роще, среди каких-то пестрых островерхих палаток, вокруг которых деловито сновали слуги и стояли большущие лошади. Продолжая внимательно вглядываться в лица прохожих, он двинулся дальше.

У самой дальней палатки, черной, не как остальные, он и обнаружил своего друга. Иван стоял зеленой бархатной спиной к нему и затягивал подпругу чьего-то коня.

Серый вдруг разозлился. Ты тут встаешь в двенадцать часов утра, прешься пешком через целый город, натыкаешься на каждом шагу на толстых вонючих бургеров (или бюргеров, как там они называются?), а он не может подождать, пока его бедный страдающий друг не купит себе на завтрак (он еще и голодный вышел!) пару бананчиков в шоколаде!

— Ну и свинья же ты, царевич! — с сердцем произнес он в затылок Ивану.

Тот недоуменно повернулся, ненароком задев Волка локтем. И только тут он понял, что говорил не с затылком, а с лопатками…

— В смысле? — удивился незнакомец.

Если бы этой фразой он и ограничился, может быть, все кончилось бы для него хорошо. Но он имел неосторожность презрительно посмотреть на Серого сверху вниз. Или просто посмотреть сверху вниз — вариантов у него не было. Все остальное дорисовало раздраженное воображение Волка.

За ноги затащил Серый бесчувственное тело подальше в кусты около черной палатки, поправил примятую траву и, пожав плечами и заложив руки в карманы, вразвалочку направился дальше, чувствуя себя все лучше и лучше с каждым шагом.

— Он меня толкнул, — сообщил он спешащему куда-то шуту.

— Он меня толкнул, — пожаловался встречному дворянину.

— Он меня толкнул! — воззвал он к справедливости гончей под кустом.

И довольно улыбнулся.

Солнце вновь светило ярко и приятно припекало.

Небо снова обрело синеву.

Люди вокруг опять стали дружелюбными и милыми.

Нет, все-таки, пока на свете есть наглые жлобы, которые считают, что они могут смотреть на тебя сверху вниз только потому, что они выше ростом, и которым можно надрать задницу — жизнь не такая уж и мрачная штука.

Иван потерялся почти сразу же, и то, что он некоторое время находился недалеко от Серого, вплоть до того момента, когда тот остановился у лотка разносчика чтобы купить себе завтрак, было чистой случайностью — царевич был уже потерян для этого мира, всерьез и надолго. Окружающий его мир мальчишеских грез, мир, оживающий на страницах по желтевших фолиантов и в песнях бродячих менестрелей и трубадуров, романтический мир доблести, чести и отваги, мир, где прекрасные дамы томились в темницах у драконов, а рыцари без страха и упрека, презирая смерть, шли на все ради шелеста тонкой вуали, этот блистающий ослепительный головокружительный мир был рядом с ним! Могло ли быть счастье большее, чем прикоснуться к нему, вдохнуть пыль его дорог, услышать рев турнирных рогов, призывающих лучших из лучших на ратные подвиги!..

Как броуновская молекула, отталкивался он от одних и перелетал к другим, стараясь уловить ненасытными ушами малейший подробности, не пропустить самой незначительной детали.

— Вы слышали, говорят, сегодня опять появится Черный Рыцарь!

— Не может быть!!!

— Да! И он будет сражаться за руку и сердце принцессы!

— Генри, не отставай, потеряешься…

— А вы знаете, я слышала, будто он — сын Лотранского короля…

— Кевин Франк?!..

— Да нет же! Это невозможно, милый!

— Сосиски! Горячие сосиски!

— Еще как возможно, Люсиль!

— Шарлемань его ненавидит!

— Что булочник может понимать в политике!..

— От сапожника слышу!

— Но он-то любит принцессу Валькирию и жить без нее не может!

— Я тебе потом объясню, сынок…

— Ах, как это романтично, друг мой!..

— Да-да, в этом-то все и дело!

— Парочку сюда, мальчик…

— Я совершенно точно знаю, что именно поэтому король боится, что к вечеру он получит Кевина Франка в зятья.

— Сам-то он хочет выдать ее за генерала Айса!..

— Горячие сосиски!

— Так вот почему тот остался здесь, в то время, как вся армия ушла на запад сражаться с Шантоньцами!

— Конечно! А вы как считали, любезнейший!