Нищий Король (СИ) - "Феликс Неизвестный"

Обезьяна оттопырила нижнюю губу, показывая жёлтые клыки, короткая шерсть на её загривке встала дыбом — она издала грозный рык, а под Королём не выдержало днище ларя и проломилось, изрыгнув из убежища обоих зайцев и королевские ноги в красных спортивных штанах.

Обезьяна дико завыла и бросилась на троицу сотоварищей по нелёгкому делу.

Заяц и Зайчиха крепко обхватили друг дружку и зажмурили глаза.

Но ничего не призошло.

Зайцы так и сидели, не решаясь, даже, дышать на полную, но по — прежнему ничего не происходило, ни чьи острые зубы не рвали им шеии, а жуткие пальцы не выдавливали глаза.

Наконец Зайчиха, не выдержав острого запаха исходившего от морды брата, слегка отстранилась от него и увидела престранную картину — обезьяна, словно забыв о них, кружила на том месте, меж ларей, где они сегодня зарыли деньги, она часто припадала к плотно утрамбованной земле и принюхивалась, с шумом втягивая ноздрями воздух. Зайчиха покосилась на Короля. Тот так и стоял, недвижимый, с прижатым к свае животом, он поймал на себе взгляд Зайчихи и сделал в ответ недвусмысленный знак лицом, означавший одно — ни звука! Зайчиха кивнула в знак понимания и, как ей не было противно, положила голову брату себе на плечо и покрепче прижала его, лишая его малейшей возможности шевельнуться.

Обезьяна, раздражённо фыркая ползала по земле кругами, потом замерла, полежала, раздражённо фыркая, затем вскочила на задние лапы, а передними принялась копать, выбрасывая землю меж расставленных задних лап.

Трудилось человекообразное на славу, лапы мелькали с немыслимой скоростью, но Король не зря собой утрамбовывал землю, теперь каждый дюйм давался примату с чудовищными усилиями, кривые короткие пальцы посбивались до крови, но обезьяна не сдавалась.

Зайчиха глядела на всё это действо, как завороженная — её очень беспокоило, что же будет с ними (а именно с ней), когда обезьяна завершить работу и доберётся до клада, взгляд её упал на валявшийся подле копавшей обезьяны заступ, забытый ими. У Зайчихи дрогнуло сердце, ведь если обезьяна с таким же усердием начнёт копать лопатой, то управится минут за пятнадцать.

По счастью, обезьяна понятия не имела о том как обращаться с лопатой, и, потому — то, труд не сделал из неё человека.

Через час обезьяны, уже, не было видно, так глубоко она погрузилась, а гора выброшенной земли быстро росла и по ней можно было догадываться, насколько близко подбирается к своей цели человекообразное. Но то, что было начато с таким задором, быстро сдулось. Непривычная к подобным нагрузкам обезьяна, стала выдыхаться, в пригоршни земли набирать всё меньше и копать всё медленее, да и по мере углубления, выбрасывать землю становилось всё сложнее. Измученная обезьяна стала набивать рот землёй, потом вылазила из ямы, выплёвывала землю и по новой. Подобная организация труда отнимала массу времени, а результата от неё было минимум. Зайчиха, имевщая учёную степень по организации труда, конечно, могла бы помочь, но страх не позволял ей предложить, да и плётки у неё с собой не было…

Заяц, который выпил большую часть водки, согревшись в объятиях сестры, заснул, положив голову её на плечо и пуская тёплые липкие слюни ей на спину.

Зайчиха и сама, измотанная перепитиями непростого дня и, ещё более, непростой ночи, клевала носом, пытаясь не заснуть, но провалы, минут по пятнадцать — двадцать случались, после чего она резко просыпалась и напряжённо вглядывалась в гору земли, и, с облегчением отмечала, что темпы выработки значительно спали. Со временем, она, вообще перестала замечать, что бы насыпь, хоть на сколько — нибудь припростала, за этим делом и застал её рассвет.

Нежно — алые первые солнечные лучи, пробившись через потемневшее стекло крошечного окошка, осветили мельницу изнутри. С улицы донеслось звонкое пение птичьего хора, приветствовавшего восходящее солнце.

Заяц заливался прерывистым храпом, прямо, в ухо сестре, чем здорово помогал ей не поддаться чарам Морфея и продолжать неусыпный надзор за обезьяной, которой, кстати сказать, Зайчиха уже давно не наблюдала на поверхности.

Взвигнула доска — это Король выбирался из ларя за бортами которого простоял всю ночь, он спрятал хрусталик в карман и, приподнявшись на цыпочки, пытался из далека заглянуть в яму.

— Тс — с!. — зашикала на него Зайчиха.

— Всё кончено, — усталым голосом сказал Его Величество — пошли посмотрим, что у нас получилось.

Зайчиха, сперва, не поверила, но когда у неё на глазах Король, совершенно бесстрашно, подошёл к краю ямы, она с омерзением оттолкнула от себя спящего брата и подскочила к государю, они вместе поглядели в яму. Она была выкопанна почти наполовину, от своего предыдущего состояния. На дне, расплоставшись на пузе и раскинув лапы в стороны, лежала жирная маленькая обезьяна, отклячив красную задницу и, только, по слабо вздымавшемуся загривку, можно было понять, что она ещё дышит.

— Эй, ты! — позвал обезьяну Король, но та не реагировала, тогда государь взял из кучи земли камень и запустил им в голову лежащего примата.

Камень тукнул обезьяну по высокой узенькой макушке и она, придя в себя, с трудом повернула голову и проглядела на Короля с Зайчихой.

— Это он бросил! — Зайчиха отпрянула от монарха, одновременно показывая на него пальцем.

— Да не пугайся ты, — сказал ей Король — видишь, она так измотана, что и пошевелиться не может, — он кивнул на обезьяну.

— Ах так! — Зайчиха тут же обрела смелость, быстро оглянулась, нашла лопату, подхватила её, и спрыгнула к обезьяне в яму.

— Ты что удумала? — не уловил намерений Зайчихи монарх.

— Прибью эту скотину, пока не очухалась! — Зайчиха замахнулась лопатой, целя в голову человекообразному.

— Нет! — вскрикнул Король, и, молнией, прыгнув в яму, вырвал у Зайчихи из лап заступ — Она мне нужна, — пояснил он.

— Да она же бешенная, — Зайчиха пыталась вернуть лопату, что бы осуществить свой план — она нас едва не разорвала!

— Я знаю, как её приручить, — Король поднял вверх руку с лопатой, что бы Зайчиха не могла достать до неё — это она, только, выглядит такой озверевшей неистовой, на самом — то деле — это маленькая алчная скотинка. Главное — нужно знать к ней подход. Вот — гляди! — Его Величество присел на корточки и, призывающе, похлопал себя по коленке — Макак — макак, — подзывал он.

Обезьяна глядела на него остекленевшими глазами, из ярко — красных, какими они были ночью, они стали бледно — малиновыми. Примат, нехотя, с большим нежеланием, поднялся на четыре лапы и сделав шаг по направлению к Королю, остановился, тупо уставившись на государя.

— Что, скотина? — ласково шептал Король — Признаёшь меня? Кто тебя первым приручил, у кого ты столько жира наела на боках? Помнишь, а?

Обезьяна склонила голову набок и издала мелодичный гортанный звук.

— Вижу, что помнишь хозяина, — Король улыбнулся — кто тебе виллу на берегу озера Комо подарил? Опять я! Я — твой хозяин, а ты на меня рычишь, как не стыдно, ай — яй — яй!

Обезьяна подошла к августейшему вплотную и с любопытством тронула его лапой, а потом, с опаской, стала обнюхивать полу его шинели.

— А! Старый мурлопай, — полушутя сказал Король — унюхал, что я для тебя лакомство принёс!

Обезьяна преданно поглядела в глаза августейшему и вытянула впрёд лапу с открытой ладонью в характерном жесте, означавшем — Дай!

— Попрошайка! — пожурил обезьяну Король, но та, совсем не обиделась и руки не отняла.

Монарх вынул из кармана шинели пачку банкнот, долларов ША, взял одну купюру и положил в ладонь обезьяне.

Примат, обрадованно запрыгал, подёс купюру к носу и, с удовольствием, втянул её запах, а затем, дрожащими пальцами, затолкал её себе в пасть и блаженственно зачавкал.

У Зайчихи округлились глаза:

— Ты, что ей доллары вскармливаешь? — опешила она.

— Ну нету у меня британских фунтов, — почему — то обиделся Король — даю, что есть. Наши она, вообще, и в лапы не берёт.

— Я никогда не слыхала про обезьян, которые бы питались валютой, — Зайчиха почесала в затылке.