Второе пришествие Воланда - Игорь Будков

– Поразвелось их, – заговорила баба Фрося.

– Кого развелось? – корреспондент протянул микрофон бабе Фросе.

– Оборотней. Кого же еще, – баба Фрося погрозила пальцем в сторону репортера. Наплачетесь вы с ними. Поверьте моему слову.

И, повернув голову к Степаниде, продолжила:

– Импортное кино возьми, что не день, то оборотень или вампир. У них этой нечисти полно. Наши про эту гадость фильмы не снимают, потому как не было до сегодняшнего дня. Но, видно, появился.

– Ездят по заграницам, – поддержала ее Степанида. – Маленького прихватили, вырастили, выкормили, а он бугай, уже на людей бросается.

– Женщины, спасибо, – корреспондент учтиво раскланивался с бабушками. – Мы выслушали вашу версию случившегося. Все очень интересно, но не подскажете, кто еще мог видеть произошедшее?

– Петрович, Петрович, – закивали бабушки. – Но он уже спать лег. Сказал, что не пойдет сниматься, глупости мол все это, и закрыл дверь. А если сказал – то как обрезал. Не придет.

– Хорошо. – «Главный и адекватный свидетель – это Петрович», – подумал Николай. – Завтра с ним и поговорим.

Оператор отключил камеру, корреспондент отложил микрофон, налили кофе, но освещение не выключили.

«Была бы моя воля, дала бы им всем в морду, – пришла бесполезная мысль. – Хоть бы свет отключили. Ведут себя как дома. Кушать хочется. И попробуй выйти, визгу не оберешься, все такие нежные. Больше всего противно, какие они брезгливые, с помойки не едят. Тот, которого зовут оператором, ногой кусок колбасы оттолкнул в сторону, типа пусть крысы едят. И съедим, быстрей бы уж уехали», – беспокойно-нервные мысли не удавалось погасить в старой крысиной голове.

Она попыталась выглянуть из-за молочного пакета, но свет Юпитера ударил по старым глазам, и она со вздохом затихла.

Клавдии входная дверь уже изрядно поднадоела. Она в очередной раз пришла на кухню и взглянула вниз, на помойку. Телевизионщики сматывали провода. Ей на глаза попалась бутылка из-под подсолнечного масла, которую случайно зацепил кабелем телевизионщик. Она подошла к полке, взяла подсолнечное масло и вышла на лестничную площадку.

– Налью немного масла на нижнюю ступеньку, – зрел план в ее голове. – Он, Воланд, сразу поймет, кто разлил масло, и постучит в ее дверь. А дальше дело техники. Время позднее. Сегодня, как она проследила через дверной глазок, все жильцы в своих квартирах. Так что никто не упадет.

Она налила масло и заняла наблюдательный пост за своей дверью.

– Подожду еще полчаса – и хватит. Вдруг они ночевать останутся.

Но ждать пришлось не более пяти минут. Громыхнула дверь в верхних этажах, и Клавдия прильнула к глазку. Первым шел в полосатой ветровке – он, перешагивая через ступеньку, пронесся вниз. Вторым размеренно шел Воланд и, наступив на масло, с грохотом и проклятьями грохнулся на спину.

– О, черт, – злобно произнес он после череды ругательств.

Следовавший за ним в клетчатом пиджаке помог ему подняться, и они спустились вместе.

– Вот черт, – подумала Клавдия. – Сам черт и черта вспоминает. Что за черт! – Далее она выругалась выражениями из лексикона слесаря-водопроводчика из обслуживающей дом организации.

В полной растерянности она вышла на лестничную площадку, прихватив с собой ведро горячей воды и тряпку. В момент завершения уборочных работ дверь соседней квартиры открылась, и в дверном проеме застыла Мария Ивановна.

– Чем занимаешься? – спросила она.

– Слышала, соли в магазинах нет, по телевизору сказали.

– Мне не до соли, – Клавдия направилась к своей квартире.

– А мне до соли. У меня семья из пяти человек на шее, – Мария Ивановна удалилась из дверного проема внутрь квартиры.

Ночь опустилась окончательно и бесповоротно не только на тридцать первый дом, но и на окружающие его. Окна гасли одно за другим.

Лежа на подушке с открытыми глазами, Мария Ивановна не думала о тех кровавых и не кровавых злодеяниях, которые она совершила в своей жизни. Их попросту не было. Так как она являлась женщиной спокойной и уравновешенной, любимой женой и приятной соседкой. Сон не приходил в силу преклонного возраста, так бывало у нее иногда. Дремота длилась несколько минут. Ее прогнали не мысли об отсутствии соли в магазинах, не урчание холодильника на кухне, а вой собаки. Жуткий вой. Так выли в детстве у них за деревней волки. Она понимала, что волков в городе нет и это во дворе воет собака. И сквозь вой собаки она отчетливо услышала, как хлопнула входная дверь на верхнем этаже.

Послышались шаги и равномерный стук по ступенькам. Что-то спускали вниз, и это что-то стучало о ступеньки.

Мария Ивановна считала себя женщиной далеко не любопытной и потому поднялась с постели с некоторым запозданием, уже в тот момент, когда мимо ее дверного глазка мужчина тащил кого-то под мышки. Кто тащил – она не разглядела, стекло дверного глазка помутнело от времени, а муж категорически не хотел его заменить на новый. Тот, которого тащили, стучал ногами монотонно по ступенькам.

«Вот набрались-то. Разве можно так увлекаться алкоголем, – подумала Мария Ивановна, отходя от двери. – И все же глазок нужно поменять».

Она зашла в комнату внука и бережно поправила одеяло. Посетила туалет. Вой собаки слышен был и в туалете. С тревожным чувством она покинула туалетную комнату и, выйдя на кухню, припала лицом к окну. Глаза долго не могли привыкнуть к темноте. Она определила для себя, где находится песочница, и попыталась рассмотреть ее в темноте. Медленно, медленно, но песочница действительно начала принимать свои очертания. Ей уже казалось или это было действительно так, но в песочнице что-то шевелилось. Собака вновь завыла, Мария Ивановна напрягла зрение, и в этот судьбоносный момент за ее спиной раздался голос:

– Оборотень.

– Что, где? – испуганно вскрикнула Мария Ивановна и, отскочив к плите, обернулась.

– Оборотень, говорю, – внук выглянул в окно. – Воет, подлец. Спать мешает.

– Фу, напугал, – У Марии Ивановны отлегло от сердца. – Иди уже спать. Насмотрелся телевизора.

.

Первая жертва

Как и у Марии Ивановны, так и у Чертополоха ночь прошла относительно спокойно.

Каша на плите у Марии Ивановны еще не закипела, а Чертополох уже вышел из ванной комнаты с почищенными зубами. Прикрыв за собой дверь, он шагнул в сторону кухни и остановился, увидев стоящую в проходе жену.

– Ежик, – строго произнесла она, – вернись и начни день, как всегда, с тренировки командного голоса. Сегодня