Ник Перумов - Рождение мага

– Да таких отцов-изуверов давно следовало бы на вилы поднять! – не выдержал Фесс.

– На вилы, мэтр, их не поднимешь, – вздохнул гном. – Поелику Спаситель, как ни крути, сюда являлся. Чудеса великие творил и всё такое прочее. Ну и верит народ… а образа Его и поныне немалую силу имеют.

Неясыть пожал плечами.

– Это мог сделать любой грамотный маг.

– Мог, – легко согласился Сугутор. – Только, мэтр, это не мне объяснять надо. Перед инквизиторами все дрожат. Тем более… вы сами видели, мэтр, тот же отец Этлау не только на то годится, чтобы коров пасти.

– Это верно, – сквозь зубы сказал Фесс. – Палачом бы ему работать…

– А он небось и работал, – откликнулся доселе молчавший Прадд. – У них, у инквизитор-ров, так: спер-рва учеником у заплечных дел мастер-ра ходишь, учишься гр-рех калёными щипцами искор-ренять. А уж потом наукам обучаешься. Так-то вот!..

Разговаривая таким образом, они медленно ехали по улице отлучённого и проклятого селения. Народу попадалось мало, а те, что попадались, к удивлению Фесса, не обращали на новоприбывших никакого внимания. Казалось, обитателям Зеленухи уже всё стало безразлично.

Неясыть в замешательстве остановился возле наглухо заколоченного храма. Церквушка в Зеленухах казалась куда скромнее, чем большекомарская; однако выглядела она очень уютно и мило, стены до сих пор увиты неотцветшим плющом. Церковные двери были крест-накрест забиты парой толстенных брёвен, с прилепленной к каждому бело-красной печатью отцов-инквизиторов.

– Церковь закрыли… – с непонятной тоской проговорил гном. – Значит, всё непрощаемы. Знаете, мэтр, я начинаю любить отца Этлау. Он, в конце концов, убил только двоих. А здесь – несколько сотен! Пусть не сразу, но тоже убили. Мёртвых отпевать нельзя, хоронить нельзя – да и как тут похоронишь, небось зарывают где придётся, а эти самые мёртвые на следующий день сами из ям выкапываются.

– Толку-то с тех отпеваний… – презрительно заметил орк. – Нет уж, лучше, как у нас на Вольчих островах, – последний костёр и пепел развеять, чтобы поля лучше родили.

– Не скажи, Прадд, – заметил Неясыть. – Отпевание, как ни крути, неупокоенность сдерживает. Но посоветуйте мне, слуги мои верные, как нам поступить в данном случае? Священника в деревне нет, и разрешения просить не у кого.

– Вы нас спрашиваете, мэтр? – опешил гном.

– Размышляю вслух, – усмехнулся Неясыть. – Бросайте пожитки! Я пошёл на погост. Если здешние зомби глупы до такой степени, что шляются при свете, то за это их следует наказать.

– Совсем с инквизиторами поссоримся, мэтр, – покачал головой Сугутор.

– Мы и так их запрет нарушили, – отмахнулся Фесс. – Вошли в проклятую и отлучённую деревню. Понятно, почему на нас никто не смотрит – думают, что мы от отцов-экзекуторов. Кто бы ещё решился против их воли пойти?

Оставив Прадда и Сугутора с лошадьми возле заколоченного храма, Фесс и в самом деле двинулся к погосту. Да, деревня была проклята. Зло витало здесь в воздухе, злом были отмечены искажённые лица людей – в тех редких случаях, когда они попадались Фессу на глаза. Некромант решил ни с кем не заговаривать. Дело представлялось простым и ясным. Ночью вся эта орда зомби вываливается с кладбища и, оглашая воздух глухим рёвом, шастает по окрестностям в поисках добычи. Далеко от своих могил они не уходят, но от этого не легче. Зомби куда как сильны, могут разнести любую деревянную дверь, удивительно, что в Зеленухе остался хоть кто-то живой.

Когда Фесс добрался до кладбищенских ворот, то, к изумлению своему, обнаружил сидящего возле самого порожного камня древнего – предревнего старика в не слишком ароматно пахнущих лохмотьях. Глаза его были полуприкрыты, он опирался на отполированную его собственной ладонью палку.

– Что, уже вылезли? – без всякого выражения произнёс старик. – Ну, стал быть, дождался, смертничек. Давайте, рвите, что ли! – внезапно взвизгнул старик, вытянув вперёд шею, словно осуждённый на плахе.

– Погоди, отец, – осторожно сказал Фесс. – Скажи мне, кто тебя и за что рвать должен? Или ты думаешь, что я из этих, что за оградой бродят?..

– Ух ты, теперь ещё и разговаривать начали, а раньше просто ревели, – прокомментировал старик. – Давай уж, вражина, не тяни, а? Кончай меня, и всё. Нету мочи вас тут больше терпеть. Половину народа выжрали, сына моего, сноху, всех внучат поели – почему ж меня-то оставили?

О невидимый барьер над порогом тупо стукнулся один из зомби, обдав Фесса зловонием; стукнулся, пошатнулся, выпрямился и зашагал прочь. Солнечный свет, похоже, напрочь отбивал у нечисти способность соображать. Старик же, похоже, ничего не заметил.

– Отец, я не зомби. Наоборот, я пришёл извести их всех под корень… – Бесполезно. Старик впал в подобие транса, по щекам катились слезы, он что-то бормотал, загибая пальцы, похоже, перечислял погибших внуков.

– Батяня! Вот ты где! – неожиданно раздалось со стороны деревни. Обернувшись, Фесс увидел молодого плечистого парня, а с ним – молодую простоволосую женщину.

– Батюшка, да что ж вы так, да куда ж вы… – причитала она на бегу.

– Мир вам, люди добрые, – громко сказал Фесс. едва бегущие заметили его; заметили – и замерли как вкопанные. Молодка, охнув, прижалась к плечу парня,

– Я пришёл вам помочь! – как можно более убедительно произнёс Фесс. – Пришёл уничтожить этих тварей, – он кивнул в сторону погоста. – Возьмите отца вашего! Здесь ему не место.

Парень собрался с духом и осторожно шагнул вперёд.

– Т-ты-ы… – Он протянул дрожащую руку, указывая на чёрный посох Фесса. – Ты-ы этот… нерко… ныкра…

– Некромант, – спокойно поправил его Неясыть. – Уничтожаю нечисть. На манер того, как крысоловы крыс выводят. – Он добился своего, на губах парня и его жены появились слабые, робкие и неуверенные улыбки. – Берите родителя вашего, берите, не стойте! Я сейчас этих, за оградой, кончать буду.

Парень с молодкой подхватили старика под руки и осторожно повели прочь, поминутно оглядываясь. Фесс постоял, молча глядя им вслед, затем опустился на корточки и принялся исследовать наложенные на пороговый камень чары. Времени много, светлый день длинен, а серьёзного сопротивления от этих самых зомби Фесс не ожидал. Вот когда настанет ночь, тогда да, начнётся серьёзное дело. Такая степень неупокоенности говорит о том, что в кладбищенской земле начинают образовываться врата, откуда вот-вот строем ринутся на несчастную деревню такие твари, что в сравнении с ними всё, доселе виденное, покажется пустяками и ерундой.

Природа врат давно и крепко занимала некромантов прошлого, но такие случаи бывали раз в столетие, и исследовать их толком так никто и не смог. Особенно много споров велось по поводу того, куда эти врата, собственно говоря, ведут.