Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Торгун шагал по посадочной палубе «Звездного копья» к ждущим на рельсовых направляющих «Грозовым птицам». Легионер был облачен в полный доспех, лицо скрыто за угловатым шлемом. Рядом шествовал аналогично экипированный Хибу-хан. За командирами шли сотни воинов их братств, лязгая ботинками по палубе.

— Он провалился, — сказал Хибу.

— Ты о чем? — спросил Торгун.

— О твоем плане. Братство Бури. Их хан встречался с Джемуланом. Хасик недоволен.

Торгун почувствовал укол гнева.

— Это была его просьба.

Хибу тихо рассмеялся, хотя смех за вокс-решеткой отдавал металлом.

— Это не имеет большого значения. Известия уже разошлись — на десятках фрегатов идут споры. Шибан всего лишь один из несогласных, но скоро их станет очень много.

— Что ему сказал Джемулан?

— Кто знает? События разворачиваются слишком быстро. Хасик завладел «Бурей мечей», а я захвачу «Чин-Зар». Если в наших руках окажутся капитальные корабли, остальные подчинятся.

Торгун повернулся к Хибу.

— А что с Каганом?

— Что ты имеешь в виду?

— Если он не увидит истину?

Хибу усмехнулся.

— Ты слышал доводы говорившего — Гор и Каган всегда придерживались одних взглядов. Что он может сделать, если его флот будет единодушен. Он согласится с тем, что мы сделали. Увидит правоту в наших действиях. — Хибу повернулся к нему. — Ты сделал свой выбор. Не сомневайся в нем, брат. Он был верным.

Торгун знал это. Он сделал свой выбор очень давно, когда до него дошли первые слухи о ложах. Это был шанс создать из Легиона то, чем он должен был быть — сокрушительную силу, сравнимую с хвалеными Сынами Гора, только скованную более могучим и благородным разумом, нежели был у ветреного Хана.

Только сейчас, когда последние стадии долгой игры приблизились к финалу, его решимость дала небольшую трещину. Почему-то у него из головы не выходил взгляд, которым смотрел на него Шибан после последнего собрания — разочарованный, даже недоверчивый.

— Это удел Легиона, — продолжил Хибу. — Каган в глубине души знает это. Все, что мы делаем — помогаем осуществиться тому, что должно.

Впереди зияли огромные пустотные врата ангара, освещенные габаритными огнями. Разбившись на отделения, воины поднимались по рампам на свои «Грозовые птицы».

— У тебя есть приказы, — сказал Хибу, повернувшись к Торгуну, а затем направился к собственному штурмовому кораблю.

Торгун кивнул. Он всегда чувствовал себя отлично перед боем, тело быстро реагировало на стимуляторы и боевые гормоны. Но сейчас было непросто ощутить ту же эйфорию, как бы ему этого не хотелось.

— За Империум, брат, — сказал Торгун, изобразив знак аквилы.

Хибу ответил тем же.

— За…

Он замолчал. Неожиданно система шлема передала данные авгуров с «Бури мечей». Он знал, что каждый член ложи видит то же самое. От вида светящихся рун у него возникло странное ноющее ощущение в желудке, напоминающее предвкушение.

Хан братства Рассветного Неба посмотрел на него и рассмеялся. Он хлопнул Торгуна по наплечнику.

— Радуйся, брат, — сказал он звонким от волнения голосом. — Мы призвали, и он пришел.

Торгун посмотрел на сигналы, которые все еще находились на границе системы, но уже приближались. Сначала их было три, затем показались еще четыре. Легионер почувствовал эйфорию Хибу и задумался, почему он старался сравнить ее со своей собственной.

— Понимаю, — отозвался Торгун, стараясь, что его голос звучал непринужденно. Легионер вспомнил залитую струями дождя эмблему волка и луны, которую видел целую жизнь назад на другом конце галактики. — Он здесь. Он, наконец, здесь.

Шибан шагнул к балкону, возвышающемуся над основной палубой сбора «Калджиана». Доспех сиял, отражая льющийся сверху свет фонарей. После Фемуса техножрецы и сервиторы арсенала привели его в идеальное состояние, и на нем не осталось ни следа от того проклятого мира. Белый Шрам едва ощущал вес сжатой в руке глефы.

— Братья! — обратился хан к почти пяти сотням воинов, выстроившимся по отделениям перед ним. Облаченные в белые доспехи легионеры молча ждали.

— Все вы слышали слухи, которые ходят по Легиону. Все вы слышали, что мы теперь брошены на произвол судьбы, что Император — лицемерный тиран, Гор — предатель, а верность любой из сторон сомнительна. Некоторые из вас сложат свое мнение. Вы можете отстаивать его или же оставить при себе.

Шибан внимательно рассмотрел ряды воинов и ощутил тихий прилив гордости. На него смотрели чогорийские руны, плотно выгравированные на пластинах цвета кости, каждый символ был шедевром каллиграфии. Над ними висели знамена братства — эмблема молнии ханов, символ бури, длинные списки последних боев.

— Все, что, как нам казалось, мы знали, оказалось ложью. Теперь брат сражается против брата. Вы можете увидеть через иллюминаторы, к чему это нас привело — Просперо превратился в выжженную пустыню, и обратного пути больше нет.

Джучи стоял рядом, надежный как гранит. Шибан был рад его присутствию — Джучи никогда ни в чем не сомневался, никогда не оспаривал приказ. Он был образцом верности.

— Месть за содеянное последует, — продолжил он, — и мы примем в ней участие. Но пока правит Каган, новой охоты не будет. Все вы, пройдя Вознесение, нанеся себе отличительный шрам, приняли это. Мы не бойцы, готовые убивать по собственному желанию — мы легионеры. Мы — воины орду Джагатая.

В зале сбора звенели усиленные воксом слова. В тускло мерцавших полированных стенах из мрамора и янтаря отражался доспех хана. Снизу раздавался глухой звук и вой ангарных подъемников, готовящих спидеры братства.

— Не все боевые братья чувствуют то же самое, — продолжил Шибан. — Некоторые пытаются предвосхитить приказ. Они работают долгое время, получая информацию за пределами Легиона, доверяя слову чужих, которые не понимают наших обычаев и культуру.

Он вспомнил энтузиазм Торгуна, его веру. Не в первый раз Шибан задумался, почему терранин рискнул пригласить его — он должен был знать о вероятности отказа. Было ли это высокомерием? Или он каким-то образом искал поддержки?

— Они могут быть правы, братья. Они могут быть правы, заявляя, что магистра войны предали и теперь ему нужна наша верность, а также то, что в сожжении мира под нами виноват Император. Я не знаю. И в этом заключается суть проблемы — никто из нас не знает. Только один в этом Легионе обладает властью направить нас на войну. Он молчит, и поэтому мы должны ждать.

Шибан почувствовал, как подскочил пульс. Воин приближался к поворотному моменту.

— Времени все меньше. Ложи призвали магистра войны, и он ответил. Половина флота уже встала на его сторону. Из-за небольшой кучки многие братья остаются в неведении.

Шибан не повышал голос, говоря мягким, вкрадчивым тоном, как его научили в бытность кандидатом в Хум-Карте, но он вдохновлял братьев твердостью. Они должны были верить в него и идти за ним, как это было на Чондаксе, Фемусе, Улланоре, и в этот раз убедить их будет непросто.

— Это выпало нам, братья. Время для споров прошло: они сделали свой ход, поэтому мы вынуждены сделать свой. Мы прижаты к стенке и должны действовать. Мы должны отвергнуть отданные нам приказы, чтобы гарантировать независимость Легиону.

Он глубоко вдохнул. Момент настал.

— Братья, нойон-хан Хасик контролирует «Бурю мечей». Оттуда он управляет Легионом в отсутствие Кагана. Ему нельзя позволить принимать решения за нас. Вот почему я призвал вас сюда. Это значит принять роль отступников, по крайней мере, в глазах тех, кто сейчас стремится низвергнуть нас. Это значит поднять оружие против собственных братьев. Мне не нужно говорить вам, что никогда прежде в рядах Белых Шрамов не происходило подобного мятежа. Мы рискуем нашей честью и можем заплатить за это своими жизнями.

Шибан крепко сжал рукоять глефы.

— Я не могу требовать этого от вас. Мы будем сражаться не с ксеносами — нам противостоит наш собственный народ. Все, что я могу сделать — это попросить вас верить мне. Я вел вас по галактике во имя Великого крестового похода. Мы принесли согласие сотни мирам и заслужили славу имени «Белых Шрамов». Все это время вы следовали за мной. Братья, вы выслушали мою точку зрения.

Он прервался всего на один стук сердца.

— Пойдете ли вы за мной?

Не было ни колебаний, ни косых взглядов или недовольного ворчания. Как одно целое воины братства Бури вскинули свои клинки. Пять сотен глеф, талваров и силовых булав поднялись вверх. С треском ожили синие расщепляющие поля.

— Каган! — заревели они в унисон, и этот звук отразился от высокого сводчатого потолка зала.

Шибан, салютуя, поднял свое оружие. В груди колотились сердца. Время пришло, и выбор был сделан. Назад пути не было.