Андрей Гальперин - Отражение птицы в лезвии

— Этому имени, графиня, тысяча лет.

— Конечно. Слава бирольской стали еще долго будет греметь по всей Лаоре. Но, вернемся к вашим долгам. До второй Луны этого месяца вы должны погасить долг перед банками Троя, иначе ваши рудники перейдут в собственность Нуа.

— Проклятый маэннец. Он схватил меня за горло. Мои серебряные рудники не достанутся ему, даже если мне придется продавать свои мечи по медному кольцу за десяток.

— Вам, граф, в любом случае нужны деньги, для того чтобы продержатся зиму и разработать новые месторождения дешевой руды и угля. Я предлагаю вам сделку.

Биролец наклонился вперед, прищурив единственный глаз.

— Я слушаю вас, графиня.

Аскона выдержала паузу, пригубила вина и тихо произнесла:

— Я заплачу вам за пять серебряных рудников пятьсот колец золотом. По сто колец, за каждый.

— Это очень незначительная сумма, графиня. — Биролец откинулся в кресле, обожженный лоб его покрыла обильная испарина.

Графиня подняла бокал с вином к свету и принялась отстраненно разглядывать розовую жидкость. Граф беспокойно заерзал в кресле.

— Вы не можете так со мною поступить. Я найду покупателей, которые заплатят настоящую цену!

Аскона поставила бокал на стол и бросив на бирольца ледяной взгляд произнесла:

— Вряд ли. При всем моем уважении к вам, кузен, пятьсот золотых — это все, что я могу дать. Также, через своих людей я обещаю добиться отсрочки по выплатам, скажем, на два года… Вас устроит такой расклад? Или вам необходимо время обдумать? Этот замок полностью в вашем распоряжении. Вы можете остаться здесь столько, сколько вам будет нужно, для того, что бы принять решение. Любая из моих девушек с удовольствием согреет вас длинной ночью, мои винные подвалы открыты для вас.

Граф напряженно размышлял. Наконец, выражение полного отчаяния на его страшном лице сменилось гримасой жесткой решимости.

— Нет, графиня, я не задержусь в Норке. Я вполне доволен вашим гостеприимством, но вынужден покинуть вас. Я согласен на ваши условия, хоть и чувствую себя при этом форелнским ослом, бегущим за морковкой, привязанной к палке наездника.

9

Они остановили оленей у развилки и спешились. Многодневный дождь превратил земли королевства в сплошное грязевое болото, и потому путники, оказавшись на земле тут же увязли в чавкающей жиже. Аттон, расправил тяжелый кожаный плащ, спешно привязал оленя к столбу дорожного указателя и укрылся под закопченным сводом эркуланского дорожного пристанища. Такие постройки, слепленные кое-как из местного камня, бревнышек, а где и просто из соломы и сучьев, встречались на дорогах Лаоры повсюду, от далекого Сельдяного моря до самых Пределов. Построенные руками эркуланских бродячих мастеровых, эти неказистые строения давали приют и богатым купцам, и лесным разбойникам, и нищим бродягам, и даже случалось, что и коронованным особам.

Аттон удрученно посмотрел на потоки влаги, струящиеся по грубо оттесанным камням пристанища, и уселся на черную, покосившуюся от времени и непогод скамью. Вслед за ним в укрытие вошел Канна и замер, устремив взгляд пустых, ничего не выражающих глаз куда-то поверх головы Аттона.

— Джайллар… Зачем ты притащил меня сюда, Канна? Неужели мы не могли обсудить все где-нибудь в городе?

— В городе слишком много длинных ушей, Птица-Лезвие.

Аттон устало откинул капюшон плаща, стянул перчатки и вытер ладонью мокрое лицо.

— Я уже полмесяца не вылезаю из седла. Я примчался сюда из Аттегата, загнав по дороге двух оленей, и за все это время я лишь однажды оказался у огня, да и тот горел в камине вонючей берлоги полоумного маркиза. Иногда мне кажется, что Торк специально держит меня вдали от дома. В течении последних трех лун я только то и делал, что копался в заброшенных храмах, прочесывал овраги и изучал имперские тракты, будь они неладны… Теперь, я так понимаю, меня ждет Аллафф? Что будет следующим — Горенн? Верейя?

— Ты занимался этим и раньше, Птица-Лезвие. Почему же сейчас ты решил, что Великий нарочно отдаляет тебя от Норка?

— Потому, Канна, что я уже начал забывать, что где-то в мире есть что-то другое, кроме лесов, болот и гор, и плохо прожаренной луговой белки, жестокое мясо которой приходится запивать дождевой водой, и при этом следить, за тем, чтобы самому не попасться кому-нибудь на завтрак.

— Ты устал? На тебя это не похоже. Твой отец никогда не уставал и никогда не плакался, жалуясь на скудный завтрак. — Канна все также неподвижно стоял у входа, не обращая внимания на струи воды, стекающие с неровной крыши ему на плащ. — Твоя доля — быть руками и ногами Великого Торка. Это твой удел, Птица-Лезвие. Так решил Великий. Или ты начал сомневаться в его мудрости?

Аттон сложил руки на груди, откинулся назад и устало прикрыл глаза.

— Нет, что ты, Канна. Какие могут быть сомнения. Торк мудрейший из людей, он всесилен и всезнающ, и тем не менее… Мне не нравится то, что предстоит совершить.

Канна слегка наклонил голову. Во взгляде его кукольных, пуговичных глаз промелькнуло что-то новое, промелькнуло всего лишь на мгновенье, и тут же исчезло, уступим место прежнему, бесстрастному выражению.

— Это приказ Великого, Птица-Лезвие. Ты не можешь ослушаться приказа. Великий все делает во благо простых людей.

— Ты же знаешь, Канна, что мне плевать на людей. И на холопов плевать, и на дворян, и на славное рыцарство плевать, и уж тем более, мне плевать на духовенство. Но есть древний закон, один из важнейших законов на котором держится наш мир. И перед тем, как выполнить приказ я хочу знать правду, Канна. Почему Торк собирается нарушить древний закон? И я хотел бы спросить это у него самого.

— У тебя нет времени на вопросы. Ты должен отправится к пределу лесов немедленно, и выполнить приказ. Тебя будут ждать у Памятного Камня, на берегу реки Тойль-Толла, на четвертый день Второй Луны.

Аттон выпрямился, встряхнул головой, прогоняя наваливающийся сон, и провел влажными ладонями по лицу.

— Они уже перешли горы? Действительно, у меня не так много времени. Конечно же, я выполню приказ. Я по-прежнему безгранично доверяю мудрости Великого, можешь во мне не сомневаться, Канна. Но, что если легенда лжет? Все мои поиски, и поиски моего отца, все приготовления, затеянные Торком, все может оказаться бесполезным? Сменилось много поколений, за столько лет они могли просто утратить веру в Отца и Покровителя. В этом случае Глаза Вернигора для них будут всего лишь маленькими кусочками бирюзы.

— Ты опять сомневаешься. Птица-Лезвие. Вспомни, что говорил Великий: «Сомнение — это главный враг. И этот враг может отобрать у тебя мгновенье, отделяющее твою жизнь от твоей смерти». Помни эту мудрость, воин. Глазами Вернигора когда-то давно уже воспользовался правитель Гидеон Рифлерский, по прозвищу «Ужасный». И это принесло людям нежданную победу. Пришло время воспользоваться ими еще раз. Тебе нужно спешить, Птица-Лезвие. Я же отправлюсь в Тарр, готовить почву для успешного вторжения. Наши люди отследили шпионов канцлера, короля и аведжийского герцога. Мне необходимо принять все меры, для того, чтобы Лаора как можно позже узнала о вторжении.

Аттон встал, поправил перевязь, накинул капюшон и пошел к выходу. Канна, все также неподвижно глядя в стену, бесстрастно продолжил:

— После того, как ты выполнишь возложенную на тебя великую миссию, тебе предстоит отправиться в Виест, окольными путями, через Гземейские Пустоши.

Аттон замер на выходе и произнес через плечо с некоторым недоумением:

— Виест? В Бадболь через все королевство, еще и по пустошам? А я думал, что понадоблюсь Торку в Боравии.

— Нет, Птица-Лезвие. Я в Тарре не задержусь. Мне необходимо будет вернуться в Норк, а потом — посетить Баргу, по делам Объединенных Мануфактур. Твое присутствие в Боравии необязательно. Тебя ждет миссия на юге. Все дополнительные указания получишь от связного в Виесте. Он будет ждать тебя с четырнадцатого по семнадцатый день Первой Луны, в таверне «Гиблое место».

Аттон все также не оборачиваясь тихо проговорил:

— Ну, Виест, так Виест. Все же лучше, чем Предел Холода. Надеюсь, что меня не отправят договариваться с самим Зошкой… — Аттон вступил в жидкую грязь, и не прощаясь побрел к привязанному в стороне оленю.

10

У бассейна с цветущими лилиями в зимнем саду графини девушки окружили Велену. Они смеялись и толкались, стараясь протиснуться поближе к пышной брюнетке.

Велена сидела на краю бассейна, и широко расставив длинные ноги, детально изображала, что она бы сделала с коротышкой графом, окажись он у нее в постели.

— Он слишком уродлив, моя дорогая. Одноглазый монстр, с кузнечными молотами вместо рук! — сказала одна из девушек

Велена рассмеялась.

— Зато он одинок и богат! Мне об этом вчера сообщила сама хозяйка, по большому секрету.

— Он будет держать тебя в шахте, и кормить длиннохвостыми подземными щуканами…