Андрей Гальперин - Отражение птицы в лезвии

— Но и аведжийцы сжигают! — Аттон поднял глаза на Фердинанда.

— Женой Гельвинга Теодора и матерью Великого Ульриха, которого молва окрестила Коварным, была женщина из рода Могемских Правителей… После гибели отца Ульрих убил свою мать. Он расплачивался за ошибку совершенную Теодором. И в страхе перед тем, что душа его осквернена, он приказал сжечь свое тело после смерти. Все его потомки следуют этому. Презренные предатели — Тельма, Сваан, склонились перед пришедшими с севера чудовищами. Только Аведжия, в течении столетий пыталась сопротивляться. Но потом, потом и мы смирились с этой участью. Мы торговали с чуждыми нам государствами, заключали союзы, даже пытались бороться за Императорскую корону… Но Императорами становились лишь, Правители-Оборотни. Князья Атегатта, Бриуля и Бреммагны, короли Могемии и Боравии, герцоги Рифлера и Латеррата. — Фердинанд замолчал. Красивое и умное лицо его потемнело, он смотрел на Аттона и монаха взглядом, преисполненным печали.

Они тоже молчали, обдумывая сказанное, каждый по-своему. Аттон смотрел неподвижным взором прямо перед собой. Он думал о прайдах, и о том, что Торк является виновником нападения огров на людей. Мерриз, стоял позади него с выражением полного отчуждения на бесстрастном лице.

— Твой хозяин, господин Птица-Лезвие, придумал страшную и глупую легенду, очевидно под впечатлением прочитанных табличек, оставшихся от гномов. Легенду о Проклятии… Согласно этой легенде все правящие роды Лаоры, и род Аведжийских правителей, в том числе, все они жуткие чудовища, лишь временно принявшие человеческий облик… И что снять проклятие и освободить людей можно, лишь истребив всех правителей и их потомков до седьмого колена… Но ведь вы уже знаете, что это совсем не так? Мошеннику нужна лишь власть. Только власть… И вы, господин Птица-Лезвие, должны понимать это, как никто другой… Ведь это вы спровоцировали нападение прайдов на Боравию, ослабив королевство и примыкающие к нему мелкие государства… И всю Империю в целом…

— И этим господин Великий Герцог не преминул воспользоваться, захватив Прассию… — Аттон криво усмехнулся. Фердинанд зло сверкнул глазами.

— Меня не интересует то, что происходит в Империи. Правители Аведжии никогда не признавали оборотней своими сюзеренами. Я захватил Прассию, только потому, что эта земля издавна принадлежит нам и дал свободу простым людям от монстров-правителей.

— Конечно, Ваше Высочество, конечно… Прошу великодушно простить меня за дерзость… — Аттон встал, и подошел к окну. Вдали, в сиреневой дымке, парила огромная черное существо, то ли птица, то ли зверь. — Вы сказали, Ваше Высочество, что мы нужны вам, что вы великодушно даруете нам жизнь и посвятили, при этом, в древние тайны… Скорее всего, это означает, что просто так мы отсюда не уйдем…

— Да, господа. Я поведал вам истину, сути которой не знает ни Обитель, ни хозяин подземелий в Норке. Я предлагаю вам выбор. — Фердинанд поднял над головой руку. Звезда на его груди вспыхнула сине-белым. Аттон не успел даже дотянуться до рукояти меча, а зал уже заполнился грохочущими чешуйчатыми телами. Мерриз прижался к стене и выставил перед собой клинки. Аттон повернулся спиной к Фердинанду, и с тоской посмотрел в окно. Огромная черная птица, держа в когтях что-то белое, взмывала вверх, и падала вниз, свободно скользя в потоках чистого воздуха.

— Там, где сходятся границы королевства и Рифлера, в одной из затерянных долин Туан-Лу-Нарата моим людям удалось отыскать древние катакомбы Ульсара, где похоронено существо, правящее в стародавние времена Могемией, Боравией и Рифлером, под именем Гидеона Ужасного. Я думаю, что именно в этих лабиринтах можно найти настоящие доказательства того, что так скрывают правящие роды Лаоры… Мне нужно знать, что находится в Ульсаре. Я надеюсь, теперь вы поняли, почему я сохранил жизнь и одарил беседой двух зарвавшихся наглецов, столь бесцеремонно вторгшихся в мой родовой замок… — Фердинанд повысил голос, чтобы заглушить тяжелое дыхание чудовищ. — Я предлагаю вам выбор. Либо вы храбро и бессмысленно погибните на вершине башни замка Барагма… Либо, вы отправитесь в катакомбы Ульсара, и узнаете, каково истинное лицо правителей Империи, и не позднее, чем через три луны принесете мне доказательства моей правоты… Могу сказать вам так же то, что те, кто послал вас в Циче, не ждут вашего возвращения, и вряд ли вам обрадуются. Вы можете не поверить мне на слово, и вернуться, для того, что бы доложить истинную правду — в чаше лежит действительно рука Гельвинга Теодора Страшного и Великий Герцог Аведжийский — обычный человек… Но я сомневаюсь, что вам дадут уйти живыми… Поэтому, и предлагаю альтернативу… Конечно, вы можете скрыться, и посвятить свою жизнь выращиванию капусты, где-нибудь в Зирской Марке, но вряд ли вы на это пойдете… — Фердинанд улыбнулся своей милой, располагающей улыбкой. — А вот катакомбы Ульсара, охраняемые рифдольцами, это дело как раз по вам. Я знаю, господа, что значит быть выброшенным на обочину, посвятив всю свою жизнь какому-то делу… Но это правда… Этот мир, мир предателей и мошенников, не нуждается в таких героях, как вы… Сослужите мне службу, и я найду для вас еще более достойное дело. И когда мир станет прежним, о ваших подвигах непременно будут распевать на ярмарках…

— Рифдольцы… Чудесная перспектива… — Аттон сплюнул под ноги. — Прямо не вериться… Обо мне будут петь на ярмарке! Ну, что монах… Вновь на край света… Нас ждет Ульсар…

— Ты прав, Птица-Лезвие… — Мерриз убрал мечи в ножны и, обходя чудовищ, направился к выходу. — Не смотря на все богатство выбора, столь любезно предоставленное нам господином Великим Герцогом, выбирать-то, особенно, и не из чего… Ульсар, так Ульсар…

Фердинанд улыбнулся, глядя на них и продолжил.

— Я не предложу вам другой награды и не потребую от вас страшных клятв, так как знаю, насколько вы преданы делу, которому служите. Но вы убедитесь, что я был прав… И тогда вам не останется ничего иного, как идти в Ульсар… Но, помните — три луны… Только три… Ты! — Фердинанд ткнул пальцем в ближайшего демона, и заговорил на странном, щелкающем языке. Закончив, он повернулся к Аттону. — Они снабдят вас всем необходимым.. . Едой, оружием… Одеждой… И проводят до границы леса. Идите, и поможет вам Иллар! — После его слов, чудовища, все как один резко развернулись и двинулись вниз.

Огромный черный зверь, облетев вокруг замка, сел на открытую площадку одной из башен, и заклекотал, громко, тревожно, страшно. Фердинанд закричал, нетерпеливо взмахнув руками:

— Уходите немедленно! Пока я не передумал!

Аттон с Мерризом переглянулись и бросились в отрытую дверь. Фердинанд проводил их взглядом, искоса посмотрел в окно, и прижался лбом к холодной стене.

У подножья замка Аттон остановился и посмотрел вверх, на возвышающуюся над головой серую с красным громаду замка, откуда доносился страшный, режущий душу звук, и повернулся к сопровождающему. Чешуйчатый демон смотрел на него карими человеческими глазами, в которых застыла вековая боль.

— Весело здесь у вас… Как в склепе… — Аттон пнул ногой кучу костей, и поспешил вслед за удаляющимся вниз по склону монахом.

67

— Ты… Ты… — Фердинанд, не в силах сдерживать чувств, прижимался лицом к коленям сестры. Шелона смотрела на него огромными серыми глазами, полными слез. Младенец в её руках тихо посапывал.

— Я не могла больше, брат… Не могла… После пира, закончившегося, как обычно резней, это чудовище притащило в нашу постель двух пьяных холопов… Они смеялись, они блевали кровью и лезли ко мне своими грязными руками… Я взяла малыша, и убежала на вершину башни… Я хотела броситься вниз, чтобы прекратить этот кошмар… Зачем, зачем ты это сделал со мной, брат?

— Прости… Прости меня, сестра… — Фердинанд, обнимая любимые колени, плакал, как ребенок. — Прости меня…

68

Дибо, совершенно седой, на негнущихся ногах вошел в покои герцога. Фердинанд, осунувшийся и постаревший, сидел в кресле, в своем кабинете. За его спиной, прижимая к груди младенца Николая, наследного князя Нестса, стояла княгиня Шелона, в черном, обтягивающем платье, с глубоким вырезом. Правители смотрели на толстого монаха как на отвратительное насекомое.

— Ты в очередной раз не оправдал моих надежд, Дибо… — Фердинанд заговорил сухим, колючим голосом, и монах почувствовал, как его сердце, словно налитое свинцом, опускается вниз… — И ты ничем не сможешь оправдаться в моих глазах. Но запомни, и сделай так, чтобы запомнили другие… Этой ночью, никто в замок не врывался… Никто, монах… Никто никого не убивал, никто ни за кем не гонялся… Придумывай что хочешь… Любые легенды… Заливай рты свинцом и режь глотки, но за пределами замка никто ни о чем не должен знать. Ни одна живая душа… — Фердинанд поставил перед собой на стол крошечный глиняный пузырек. — Это… Это отправишь в Вивлен. На этот раз, постарайся все сделать правильно, ибо прощения больше не будет… Тебе знакомо имя Птица-Лезвие?