Стив Лайонс - Имперская гвардия: Омнибус

— Эй! — обеспокоенно шепчет Гаппо с другой стороны прохода, — по этой лестнице вниз есть аварийный выход!

Мы собираемся вокруг, чтобы взглянуть. В самом деле, через пролет из четырех ступенек внизу маленькая дверца.

— Думаете, она закрыта? — своим, уже ставшим привычным, хрипом спрашивает Франкс. Я пробую ручку, и она слегка поворачивается. Я смотрю на остальных и широко ухмыляюсь. Гаппо выглядывает из-за спинок окружающих сидений и затем снова ныряет обратно.

— Никто сюда даже не смотрит, — говорит он с улыбкой, в его глазах озорство, — я не думаю, что нас будет кому-то не хватать.

— Мы движемся на приличной скорости, — говорит Линскраг, указывая на смазанные серые очертания снаружи, со свистом пролетающие мимо окна.

— Черт, — ругается Франкс, с ликованием потирая руки, — я переживу пару синяков!

Я в свою очередь смотрю на каждого из них, и они смотрят на меня, стараясь понять мои мысли. Они знают о моих записях в личном деле о многочисленных попытках побега, и помнят, как я ворчал на них, чтобы они не глупили. Я полагаю, что не выкладывался по полной в своих попытках, потому что часть меня, думаю, согласна с Полковником. Возможно, я потратил впустую возможности, которые даровал мне Император, изменив своим клятвам. Я никогда не собирался поступать, как поступал, в этом я был абсолютно уверен, и вступил в Гвардию с чистейшими намерениями, даже несмотря на то, что я хотел свалить из ада на Олимпе. Но, как говорят, дорога к Хаосу устлана добрыми намерениями. Но все же, сколько пролитой крови ждет от меня Император? Есть своего рода традиция, что в полках Имперской Гвардии служат десять лет, после чего можно уйти на пенсию, можно вернуться домой или присоединиться к флоту Эксплораторов и помогать им открывать новые миры для Императора. Большинство из них не проводят столько времени в сражениях. Я по самую макушку в крови, на протяжении последних трех лет я постоянно видел мертвых и умирающих мужчин, женщин, детей. Разве с меня не хватит войны? Я думаю, хватит. Я считаю, что сделал достаточно для своего Последнего Шанса. Полковник ни за что не оставит нас в живых, он жаждет нашей смерти, в этом я уверен. И пусть Император будет мне судьей, когда я умру, желательно не в ближайшем будущем.

— К фраговой бабушке, давайте! — хрипло шепчу я, после чего дергаю ручку. Аварийная дверь распахивается, и я вижу проносящуюся мимо черноту дороги. Откуда-то спереди машины слышится пронзительный вой. Должно быть, дверь оборудована сигнализацией.

Я глубоко вдыхаю и затем первым выпрыгиваю в проход. Шмякаюсь на дорогу, огромная скорость кружит меня, и я влетаю в бордюр высотой по голень. Взглянув на дорогу, я вижу, как остальные вываливаются вслед за мной, и тоже неловко шлепаются на землю. Я вскакиваю на ноги и бегу к ним.

— Получилось! — орет Линскраг, его глаза светятся от радости. По тротуару идут несколько человек, закутанных в дождевые плащи с высоко поднятыми воротниками. Парочка оборачивается и смотрит на нас.

— Шеффер ни за что не развернет эту штуковину вовремя, чтобы поймать нас.

В этот же момент раздается визг тормозов, и раскрашенная в черное, бронированная машина резко останавливается перед нами, сдвоенные пушки на крыше смотрят в нашем направлении. Из заднего люка, с болт-пистолетом в руке выпрыгивает мужчина в комиссарской униформе. На измученном лице тонкие губы кривятся в ухмылке.

— Пожалуйста, попытайтесь бежать, — рычит он, шагая к нам и крепко сжав выставленный перед собой болт-пистолет, — это избавит меня от множества проблем.

Ни один из нас не сдвинулся с места. Из бронированной машины выскакивает десяток облаченных в черное бойцов, с толстыми панцирными нагрудниками поверх униформ, лица скрыты темными визорами. Военная полиция комиссариата окружает нас за пару секунд и наш краткий миг свободы заканчивается. Я глубоко вздыхаю, смакую наполненный дымом воздух, ощущая, как нежный дождик омывает мое поднятое лицо. Я не собираюсь отказываться от этого ощущения так просто. Я не могу поверить, что мы снова попадем в лапы к Полковнику. Взглянув на полицейских, на громоздкие лазерные карабины, нацеленные на нас, я задумываюсь, а может быть, мы все-таки выберемся? Четверо из нас закаленные бойцы. А эти парни просто громилы, привыкшие, что увидев их, гвардейцы разбегаются. Но я вижу их мрачные напряженные лица под темными визорами шлемов, и могу сказать, что они не будут мешкать ни секунды. Комиссар говорил правду — если мы попытаемся сделать хоть что-то, то это даст им возможность открыть огонь.

— Не могу поверить, что Шеффер отправил за нами эскорт, — стонет Гаппо, пока нас заталкивают в заднюю часть бронированного автомобиля. Нас усаживают на корточки в центре пола между военной полицией, там недостаточно места, чтобы все сидели или стояли. Комиссар наклоняется ко мне и зажимает мой подбородок меж указательного и большого пальца, после чего разворачивает мое лицо к своему.

— Я уверен, что полковник Шеффер будет очень рад видеть тебя снова, — с жестокой улыбкой произносит комиссар, — по-настоящему рад.

ПРОБИРАЕМСЯ по грязи, дождь каскадами стекает с моего шлема, в конце концов, я думаю, что Тифон Прайм не такое уж и приятное место. Машина выкинула нас примерно в шестнадцати километрах от линии фронта, ну или по крайней мере от того места, как они считают, где она проходит, оставив нам пройти остаток пути пешком. Война к этому времени велась уже несколько лет, с самого первого неудачного штурма восставшей крепости, обе стороны протянули окопы на несколько километров от стен Коританорума и с тех пор пытались выковырять друг друга.

Вместе с нами марширует колонна мордианцев, пытающихся выглядеть ухоженными и опрятными в своих красивых голубых униформах. Эффект некоторым образом портят пятна грязи, их остроконечные фуражки под проливным дождем начинают терять свою жесткость, с них капает им на носы самым жалким образом. Они упорно игнорируют нас все восемь километров, пока мы вышагиваем рядом с ними. Полковник даже не потрудился прикрикнуть на нас, когда Кайл попытался спровоцировать их, называя "игрушечными солдатиками" и "офицерскими шавками".

Он, кажется, очень задумчив в этот момент, я имею в виду Полковника. Мы вместе с Франксом пришли к выводу, что это именно то, ради чего нас собирали, по крайней мере, последний год. Он привел нас сюда сделать что-то особенно гадкое, это мы точно знаем, но мы не можем разузнать, что бы это могло быть. Десяток штрафников "Последнего шанса" не очень-то могучая сила в войне, где каждая сторона уже потеряла, возможно, по полмиллиона с каждой стороны.

— Атака! — вопит Линскраг, и секундой позже мой слух разбирает то, что улавливает раньше чуткое ухо барона — завывание двигателей самолетов в вопящем пике. Мы бросаемся врассыпную, залетаем в наполненные водой воронки и прячемся за камни, вглядываясь в небеса в поисках атакующих. В изумлении я наблюдаю, как мордианцы продолжают марш в построении, и затем осознаю, что они не нарушат строй, пока не получат приказ от одного из офицеров. Я вижу, как кучку из них сшибает на землю, и через мгновение улавливаю стрекот тяжелых пулеметов. Взглянув вверх, я замечаю низко летящий стратолет повстанцев, четыре вспышки очередей вдоль крыльев подсвечивают места, откуда нас поливают градом смерти автопушки. Мордианцы упрямо маршируют дальше, и воздушное судно разворачивается на еще один заход. Снова стучат пушки, и около двух десятков мордианцев, два ряда пехотинцев, разорваны очередью на куски.

— Ложитесь, гребаные идиоты! — орет Гаппо, я впервые слышу, как он ругается.

Хотя мордианцы не обращают на него внимания, воздушное судно делает еще один атакующий заход, цепочка попаданий вызывает всплески грязи и воды, снаряды зигзагом проходятся по марширующим гвардейцам. Он идет по колонне, и я с ужасом осознаю, что очередь направляется к нам. Прежде чем я смог отреагировать, что-то бьет меня в лоб, оглушая и отбрасывая назад в грязь.

— Прокляни Император, у нас раненный! Кейдж ранен! Лейтенанта подстрелили! — я смутно слышу чей-то крик, скорее всего, Поливикза, судя по оживленному акценту мирмидианцев. Вокруг меня в грязь плюхаются бойцы, обрызгивая меня еще сильнее, но я просто остаюсь неподвижно лежать на месте. Мертвецки неподвижно. Две возможности слинять за день, возможно, означают полное одобрение самого Императора.

Я ощущаю, как кто-то стирает кровь со лба, и слышу, как этот человек горько ругается — Линскраг. Он хватает мою руку, и я пытаюсь как можно сильнее ее расслабить. Пока он складывает мне руки на груди, кто-то натягивает мне шлем на лицо.

— Полковник сказал идти дальше, — слышу я, как задыхаясь от рыданий, хрипло орет Гаппо. Сентиментальный идиот, думаю про себя. Линскраг исчезает, и другая тень падает на мои веки.