Нора Кейта Джемисин - Наследие. Трилогия (ЛП)

Благоприятное время, подумалось мне. Следуя за Ликуей, я вышел из гостиницы, и мы смешались с толпой, чтобы попытаться сохранить жизнь Шахар и Декарты еще на несколько жалких лет.

15

Солдаты маршируют

топ топ топ

Катапульты мечут ядра

бух бух бух

Лошади рысят

цок цок цок

И падают враги

шлеп шлеп шлеп!

Ступени Зала впечатляли сами по себе: широкие, беломраморные, обрамленные колоннадой, они изящно опоясывали здание. Однако их внушительность явно не удовлетворяла вкусы Арамери, и ступени украсили. По сторонам, точно крылья, воздетые для полета, безо всякой опоры вздымались еще две громадные лестницы. Изваянные из день-камня, они слегка мерцали собственным светом. Выстроить подобное могли только писцы. Лестницы смотрелись величественно даже на фоне гигантского ствола Древа, который обычно вполне успешно сводил на нет все потуги смертных создать нечто великое. Казалось даже, будто две лестницы нисходят с самого Древа, намекая на божественные связи людей, имеющих право по ним сойти. Возможно, ради этого огород и городили.

Платформ наверху день-каменных лестниц я не видел, но нетрудно было догадаться, что на каждой из них писцы установили врата. С их помощью сюда перенесутся Шахар, Ремат, еще кто-нибудь из Главной Семьи и сойдут к ступеням Зала. Предсказуемо до отвращения, но это ж итемпаны! Чего от них еще ждать!

Вздохнув, я вытянул шею, озираясь с выгодной точки: я сидел на крышке мусорного бачка на углу тупиковой улицы, примерно в квартале от здания Зала. Проспект Благородных представлял собой сплошное море людских голов. Тысячные толпы стояли на месте, переминались, прогуливались, смеялись, болтали. Общее возбуждение реяло в воздухе подобно теплому летнему ветру. Уличные художники города успели бессовестно воспользоваться случаем: повсюду виднелись праздничные вымпелы, танцующие куклы с лицами известных людей и забавные машинки, из которых, если как следует подуть, вылетели блестящие белые конфетти. В воздухе уже густо витали эти искрящиеся пылинки, чудесным образом ловившие пятнистый размытый свет, который в Тени считался дневным. Машинки в равной степени нравились и детям, и взрослым, а меня то и дело пробирала дрожь: когда поблизости радовались игрушкам, во мне пробуждалось то немногое, что еще оставалось от бога.

Кругом было столько всего отвлекающего, что сосредоточиться удавалось с трудом. (Руки так и чесались побаловаться с одной из кукол. Как же давно у меня не было новых игрушек!) Но следовало заниматься делом, и я продолжал вглядываться в толпу, придерживаясь за водосточную трубу и наклоняясь то в одну сторону, то в другую. Когда я увижу то, что высматриваю, я пойму. Это был лишь вопрос времени.

А потом, когда я уже начал волноваться, я увидел его. Он прошел мимо группы женщин, задыхавшихся от ужаса и восторга: какое событие, какая толпа! Это был нечесаный мальчишка лет девяти или десяти. Амниец в потасканной одежонке, словно взятой из кучи, куда складывали десятину для Белого Зала. Проходя мимо женщин, он споткнулся и схватился за одежду на спине одной из них. Потом быстренько извинился. Отлично сработано! Пятясь и кланяясь, он исчез в толпе едва ли не прежде, чем тетка осознала прикосновение.

Я восторженно заулыбался. Спрыгнул с бачка (на мое место тотчас забрался какой-то тип и еще проводил воинственным взглядом) и поспешил за мальчишкой.

Я догнал его примерно через полквартала. Он был невелик ростом и пробирался в толпе с легкостью ручейка, текущего в тростнике. Я был взрослым и приходилось соблюдать правила вежливости. Однако я догадался, куда он спешит. У лотка, где торговали соком тамаринда и лайма, крутилась стайка детей. Я обогнал парнишку, когда ему оставалось до них буквально несколько футов. Схватив его тонкую жилистую руку выше локтя, я приготовился действовать быстро, потому что мальчишки его возраста вовсе не беззащитны. Он мог и укусить без особого зазрения совести. И приходилось учитывать, что действуют они в основном стаями.

Мальчишка тут же принялся вырываться, матеря меня на смеси нескольких языков.

– А ну, пусти!

– И что ты у нее спер? – поинтересовался я с искренним любопытством. У женщины не было на виду ни сумочки, ни кошелька: верно, она опасалась именно того, что с нею и произошло. Должно быть, прятала под одеждой. – Драгоценность? Платок? Или ты даже в карман к ней залезть успел?

В последнем случае он оказался бы мастером воровского ремесла, идеальным орудием для моих планов.

У него глаза полезли на лоб.

– И ничего я не спер! Какого хрена…

Он вдруг подпрыгнул и вцепился в мое запястье – оно как раз выныривало уже из его кармана. Мне удалось добыть всего одну монетку, потому что мои руки, успевшие вырасти, утратили ловкость карманника. Мальчишка, однако, покраснел от ярости и испуга, и я ухмыльнулся.

Я поднял ладонь с монеткой и сжал кулак. Когда я его разжал, монеток на ладони стало уже две: рядом с первой лежала денежка из моего кармана. Для этого фокуса мне даже не понадобилась магия.

Мальчишка замер. Он не поторопился схватить монетку, лишь устремил на меня неожиданно проницательный и опасливый взгляд.

– Чего надо? – спросил он.

Для начала я отпустил его: я уже завладел его вниманием, и держать его не было нужды.

– Хочу нанять тебя и твоих дружков, обладающих сходными наклонностями.

– Нам неприятности без надобности. – Его речь стала правильной, уличный сенмитский жаргон улетучился так же мгновенно, как и сам он после похищения кошелька у женщины. – Блюстители нас не трогают, пока мы ограничиваемся карманами и кошельками. Если отмочим что посерьезней, небось мигом прижучат!

Я кивнул, мысленно сожалея, что не могу благословить его даром безопасности.

– Мне всего лишь надо, чтобы вы внимательно смотрели по сторонам. Шныряйте в толпе, обращайте внимание на то же, что и обычно, и делайте то же, что всегда. А я, если позволите, буду наблюдать вашими глазами.

Он затаил дыхание, и какое-то время я не мог понять выражение его лица. Он был изумлен, терзался сомнениями, испытывал надежду и страх – и все это разом. Но вдруг он впился в мое лицо таким пристальным взглядом, что я наконец-то – куда позже, чем следовало, – понял, о чем он думал. Когда же это произошло, я заулыбался, и дело было сделано. Его глаза стали как две монетки по двадцать мери.

– Плутишка, – прошептал он. – Плутишка! С неба стибрил солнце!..

Эн запульсировала у меня на груди, польщенная, что и про нее не забыли.

– Не время молиться, – сказал я и ласково приложил ладонь к его щеке. Теперь парнишка был мой. – Сегодня я не бог, а просто человек, которому нужна ваша помощь. Ну как, поможете?