Андрей Валентинов - Серый коршун. Диомед, сын Тидея

Ознакомительный фрагмент

Я прикинул высоту серых громадин и присвистнул.

– Тея, а ты уверена, что киклопы существуют?

Кажется, она была поражена вопросом. Но я не отставал.

– Знаешь, приходилось видеть всякое. Но здесь у людей какое-то странное зрение – видят то, чего нет.

– Это бывает, – кивнула девушка, – когда я болела, то видела рогатых демонов. Но киклопы...

– Ну да! – не выдержал я. – Киклопы, гидры, кентавры! Видел я этих кентавров – обыкновенные крепкие парни на конях, а вовсе не чудища. И на той поляне, Тея, ничего не было, кроме лунного света! Ничего, понимаешь?

Я хотел было добавить о дикарях с низовьев Тигра, видевших в каждой коряге злого водного демона Агу-агу, но сдержался. Хватит и того, что сказано.

Девушка долго не отвечала, и я решил, что она обиделась. В самом деле, зря я так! Пусть себе верят в гидр, пусть видят дриад в лунном свете. Этой девочке, наверное, с детства только и говорили, что про дриад и сатиров...

– В каких богов ты веришь, ванакт?

Вопрос был настолько неожиданным, что я на миг растерялся. В голосе Теи не было обиды – она говорила спокойно и серьезно. В этот миг девушка менее всего походила на юную дикарку из Козьих Выпасов.

– Наши боги не мешают друг другу, ванакт. Дий не сердится, если я приношу жертву Пану, а Поседайон разрешает чтить речных наяд. Но есть другие боги...

Я молчал, не решаясь заговорить. Тот, в Кого я верю, не велит быть слишком болтливым.

– Бабушка рассказывала, что за морем есть Бог, который сильнее всех остальных, – Тея вздохнула и покачала головой. – Этот Бог дает силу тем, кто в него верит. Но Он ревнив. Других богов для Него нет...

– Ты права, – кивнул я. – Других богов нет. Есть Единый. В Него я верю, и Он дает мне силы.

– Он являлся тебе? – Тея вскочила и подсела поближе, словно ребенок, слушающий сказку. – Какой Он? Ему надо приносить особые жертвы?

Я усмехнулся и покачал головой.

– У Него нет облика, Он не является людям и не требует жертв. Но я научился чувствовать Его...

...Я вспомнил Тир и старого хабирру, который впервые рассказал мне о Едином. Тогда мне, прикованному к жернову, казалось, что вызволить меня может лишь смерть.

– Когда мне было очень плохо, Бог спас меня, Тея. И с тех пор Он меня хранит. Но ты права. – Он ревнив. Единый не обидится, если я упомяну Адада или Дия, но я не должен верить в них и приносить им жертвы.

Тея задумалась, по лбу пробежали морщинки.

– Но твой Бог далеко, ванакт! Здесь правят другие. Твой Бог силен за морем!

Я понимал, что объяснить такое нелегко.

– Мой Бог везде, Тея. Он слышит меня и всегда приходит на помощь. Только просить надо самое нужное и только тогда, когда сам бессилен. И Он поможет...

...Именно так учил меня когда-то старый хабирру. Просить только о самом важном – и верить. В последний раз я воззвал к Нему, когда безумный Афикл занес надо мною свою дубину.

– Теперь я поняла, ванакт, – вздохнула девушка. – Твой Бог – очень сильный, но за помощь Он требует слишком многое. Он ревнует к другим богам, и не дает тебе даже увидеть их. Поэтому дриады для тебя – только лунный свет...

– Может быть, – согласился я. – Но если я их не вижу, значит их нет, Тея. Единый сделал меня зрячим, и я могу не бояться ваших призраков.

– Не говори так! – в ее голосе послышался испуг. – Твой Бог отведет от тебя молнию Дия, но боги могут действовать через людей. Удар кинжалом в спину иногда опаснее молнии!

Я невольно почесал затылок. Да, девушка умна. Куда до нее многоречивым придуркам, которые зовут себя жрецами!

– Мне не нужен Единый, – продолжала Тея. – Я живу в мире с богами, я могу видеть их, говорить с ними... Нашей семье была дарована великая сила, она перейдет к моим детям.

– Твои дети будут рыжие, – не без злорадства констатировал я, – и ты сама – рыжая. Тебя надо выдать замуж за козопаса, ты будешь варить ему похлебку, а он будет тебя пороть по храмовым праздникам.

Похоже, у женщин Ахиявы с юмором трудности: Тея, вместо того, чтобы засмеяться или огрызнуться, ответила с полнейшей серьезностью:

– Женщины нашей семьи не живут с мужьями.

– И остаются старыми девами, – еще более злорадно заметил я.

– Нет. Когда я стану женщиной, сила, дарованная мне, станет еще большей.

Передо мной открывался необозримый простор для привычных шуточек, но я понял – этот полуребенок воспринимает меня слишком серьезно. Я осторожно выглянул наружу – луна уже начинала клониться к горизонту.

– Поспим до утра, – решил я. – Завтра надо быть в полной силе.

– А киклопы? – удивилась девушка.

– Спи! – приказал я самым категоричным тоном. – И пусть тебе приснятся наяды, дриады и гидры. Впрочем, гидры – необязательно.

Тея послушно завернулась в хлену и затихла. Я сел поближе к костру, поудобнее облокотился о камень, подложил под голову походный мешок и прикрыл глаза. Спать я не собирался, но побыть немного в полудреме полезно. Секиру я положил рядом – на всякий случай.

Трудно сказать, сколько я так просидел. Наверное, не очень долго. Костер еще не успел погаснуть; время от времени я открывал глаза и начинал считать угли. Их цвет напоминал рыжие волосы юной колдуньи, и я думал, что все-таки женщины в Ахияве – странные. Или мне просто попадались такие...

Шума я не услышал. Отреагировало зрение – что-то большое и темное на миг загородило вход. Вскочив, я поудобнее взял в руки секиру, запоздало соображая, что недооценил опасность. То, что стояло сейчас у входа, спустилось определенно сверху – с недоступного скального венца.

...Огромный черный силуэт – неправдоподобно высокий, плечистый, с необыкновенно длинными руками – загородил собой вход, стоя чуть согнувшись. Проем, куда мог въехать всадник, был для него низковат.

«Это мне за дриад», – успел подумать я, и тут стоявший у входа вошел в пещеру. Свет догорающего костра упал на густую черную шерсть, огромные когти, на страшную звериную морду с острыми клыками.

Зверь...

Но этот зверь стоял на задних лапах, его небольшие темные глаза смотрели на огонь без страха.

– Радуйся, – прохрипел я, осторожно кладя на землю «черную бронзу». – Мы, кажется, напросились к тебе в гости? Извини, приятель.

Звук собственного голоса немного успокоил. Впрочем, волноваться не имело смысла. Если чудище решило нас убить, никто не в силах помешать ему. Секира могла лишь разозлить ночного гостя.

Зверь чуть склонил голову – слушал, и мне показалось, что он реагирует не только на голос, но и на слова. Рядом, проснувшись, тихо ойкнула Тея.

– Не будем ссориться, правда? – как можно беззаботнее заметил я, попытавшись улыбнуться. – Зайца мы съели, но если ты не возражаешь против лепешки...

Зверь не двинулся с места, но, кажется, нападать не собирался. Я не торопясь раскрыл мешок и достал оттуда весь наш запас.

– Держи!

Я протянул лепешку, с интересом ожидая последствий. Зверь не боялся огня, не страшился нас. Может, и его не стоит опасаться?

Темные глаза скользнули по мне, и я невольно вздрогнул. Взгляд был спокойный, изучающий – и совсем не звериный. Чудище взглянуло на сжавшуюся в уголке Тею, а затем шагнуло к костру. Когтистая, поросшая шерстью лапа осторожно взяла лепешку. Чудище присело на корточки, послышалось негромкое ворчание, и вдруг произошло неожиданное – гость аккуратно отделил от лепешки третью часть, а остальное вернул мне. Наши глаза встретились, и я, наконец, понял – передо мною не зверь .

– Напугал же ты меня, парень! – произнес я как можно веселее. – Тея, подсаживайся. Кажется, намечается завтрак.

Девушка, не сводя испуганных глаз с гостя, присела у огня. Я разорвал свою часть лепешки пополам, протянул кусок ей и подал волосатому чудищу бурдюк с остатками вина. Тот подержал его на весу, осторожно открыл, понюхал и, заворчав, вернул.

– Не пьешь, – понял я. – Тея, киклопы пьют вино?

Ответа я не дождался. Между тем гость принялся за лепешку. Он ел совсем как человек, отрывая маленькие кусочки. Это успокаивало более всего. Он не зверь, и убивать нас не собирается.

А это – главное.

Покончив с едой, волосатый протянул лапы к огню. Я невольно отодвинулся – когти выглядели жутковато. Вновь послышалось ворчание, и мне вдруг показалось, что наш гость смеется.

– Ладно, давай знакомиться, – осмелел я. – Меня зовут Клеотер, и меня здесь считают самым главным. Ну, а в этой пещере главный – конечно ты. А это – Тея, она верит в дриад и сатиров...

Гость слушал внимательно, и вновь почудилось, что он все понимает. Темные глаза неотрывно глядели на меня. Внезапно из клыкастой пасти донесся какой-то странный звук.

– Дхр-р... – волосатый подождал немного и вновь повторил, – дхр-р...