Старый, но крепкий 2 - Макс Крынов

вернулся… — она улыбнулась слабо, но тепло. — До Роя ходил, да?

Я сел на стул, собираясь с мыслями. Ладони все еще подрагивали после встречи с Ларном, но я почти успокоился.

— Нет. Я вернул деньги целителю, можно больше не беспокоиться о долге.

Мама замерла с лопаткой наперевес. А потом переспросила, словно не веря своим ушам:

— Ты… что? Ты вернул долг?

— Да. Всё до последней монеты. Теперь тебе больше не нужно беспокоиться об этом. Всё позади.

На мгновение она просто смотрела на меня, словно пыталась понять, шучу я или говорю серьёзно. А потом вдруг её лицо смягчилось. Женщина подошла ко мне и крепко обняла.

— Ты даже не представляешь, как я сейчас счастлива…

Я почувствовал её дрожь и услышал сдавленный всхлип. Она отпустила меня и вытерла глаза уголком платка.

— О мастере Рике ходят ужасные слухи. Я боялась, что ты не вернешься из очередного похода.

— Я же говорил, что все будет в порядке.

— Знаешь, — сказала она, словно не слыша меня. — Я ведь уже вернула две серебряных монеты из этого долга. Бралась за подработки, за самую сложную работу. Но я не ожидала, что ты за это же время закроешь весь долг! Ты стал таким взрослым… Я горжусь тобой.

Гордость? Для Китта это было бы непривычно, но почему-то в груди растеклось приятное тепло. Неожиданно в глазах защипало, и я опять же сам не понял, почему.

— Мам… — я поднялся на ноги. Голос звучал хрипло. — Я пройдусь. Вернусь минут через пятнадцать, и поедим.

Она ничего не ответила, только кивнула и снова вытерла глаза платком. Я отвернулся и вышел во двор. Уселся у стены дома и постарался успокоиться. Тебе больше семидесяти двух, старик, давай не расклеивайся.

Чувства бушевали в груди. Но сколько в этих чувствах моих собственных, а сколько — Китта?

Всё так переплелось, что я уже не мог сказать наверняка.

* * *

К вечеру дождь всё-таки разошелся. Мелкие капли монотонно барабанили по черепице. Из приоткрытого окна тянуло запахами сырости и земли.

Я вздохнул, поднялся с кровати, где в очередной раз медитировал (достичь заветной двадцатки все не выходило: подозреваю, что дело в технике «ледяной защиты» — с момента, как у меня появилась шкала, медитация не росла). Натянул новенький плащ, захватил шест и вышел из дома.

Лавка травника была недалеко, но идти по скользким камням приходилось осторожно. Сапоги расплескивали лужи, стучали по мостовой, и я не встретил ни одного прохожего на пути.

Когда я приблизился к лавке, из окна лился мягкий тёплый свет. Толкнул деревянную дверь, она поддалась без звука. Внутри было тепло, пахло сушёными травами и медом.

Я остановился у порога, наблюдая за травником и Асурой.

Рой протирал от пыли чистый на вид стол, напротив него — Асура. Парень выглядел куда более оживлённым, чем обычно. Он даже улыбался, чего я раньше не видел. На этот раз на столе не было ни чая ни печенья — они просто разговаривали.

— Порядок на заднем дворе навёл, — сказал Асура, его голос звучал спокойно, почти гордо. — Вырвал всю траву, завтра вынесу.

Рой заметил меня первым. Посмотрел благожелательно. Асура тоже обернулся, заметил меня и тут же заторопился.

— Ну… я пойду, — пробормотал он, избегая смотреть в мою сторону.

— Забегай ещё, — Рой улыбнулся ему вслед. — Можешь завтра с утра зайти, попьём чаю.

Асура кивнул и быстро вышел из лавки, лишь мельком попрощавшись с травником. На меня он так и не посмотрел. Дверь за ним закрылась с тихим стуком.

Я подошёл ближе к столу, снял капюшон, и Рой сразу нахмурился:

— Так, Китт! Давай-ка дуй в подсобку, оставь там плащ. На улице сыро, конечно, но я не хочу, чтобы здесь люди ходили в мокрых вещах — не для того я сушу травы, чтобы они начали гнить. Там же какой-нибудь тряпкой сапоги вытри.

Я сделал, как сказано и вышел в зал. Рой, сегодня особенно деятельный, уже закатывал рукава:

— Поможешь? Нужно передвинуть эти стойки вот сюда, поближе друг к другу, чтобы поставить еще одну.

— Конечно, — отозвался я, подходя ближе.

Полки на стойках выглядели изрядно загруженными: на них громоздились баночки с сушёными травами и разными порошками, стопки книг и какие-то свёртки.

— Сначала разгрузим, — сказал травник, перекладывая на стол мешочки с травами. — А потом сдвинем их ближе к стене.

— Можем и не разгружать. Я думаю, вдвоем справимся.

— Можем, — кивает Рой. — Но стеклянные банки по большей части стоят больше, чем порошки в них. Не будем ими рисковать.

— И часто покупают порошки в банках?

— Нет. Люди чаще берут порошки, я взвешиваю и пересыпаю в их тару. Просто будь у меня горшки, пришлось бы каждый раз открывать крышки и показывать клиентам, в каком состоянии товар. В банках все видно сразу, можешь посмотреть, что на порошке плесени нет, что все выглядит красиво.

Я переставил очередную банку с сушёными листьями на новую полку и, вытирая руки о штаны, повернулся к Рою:

— Слушай, как так получилось, что Асура тебе стекло разбил, а ты его простил? Сам говоришь, что стекло дорогое. Если на то пошло, у нас в доме всего два окна — одно в моей комнате, другое на кухне. Да и то стекла там мелкие, вставлены квадратами. А у тебя тут — настоящее окно! Большое, цельное. Такое стекло — это статус. Каждый человек на окраинах гордился бы таким окном, берег его и случись что, извелся бы, но достал виновника. А ты говоришь, что знал и простил? Даже в стражу не сообщал?

Рой вздохнул.

— Да не знал я ничего. Это уже потом Асура признался, что виноват, когда мы втроём сидели за столом. А тогда я даже не подозревал. И страже говорил, только толку не было. Теперь знаю, почему.

— Но ты сказал…

— А что мне было делать? Портить чаепитие выяснением отношений, там же требовать компенсацию? Устроить скандал на весь район? Нет уж, спасибо. Я решил оставить всё как есть, и не прогадал: теперь Асура сам приходит и помогает.

Мы быстро освободили первую стойку, и, взявшись с двух сторон, начали осторожно двигать её к нужному месту. Деревянные ножки скрипели по полу, но мебель двигалась.

— А вообще, как дела у вас с Асурой?