В поисках солнца (СИ) - Берестова Мария

Олив смерила его скептическим взглядом.

— С Дереком! — возвела она глаза к потолку и раздражённо расшифровала: — Он же, кажется, вообще в упор не верит, что кто-то может его любить!

Райтэн сбледнул с лица и закашлялся.

Взглянув на него с тревожным сочувствием, Олив принялась объяснять свою точку зрения:

— Нет, он так-то, конечно, знает и понимает, что мы его любим, что он нам дорог. Мозги-то у него на месте! — постучала она себя по лбу, а потом с глубокой горечью добавила: — Но в сердце у него точно полный бедлам! Вспомни, как он всех нас гнал и требовал оставить его одного, лишь бы у нас не было проблем!

Лицо Райтэна приняло яростное и упрямое выражение. Эта манера друга самоуничижаться всякий раз, как его касалось что-то ньонское, бесила его более всего на этом свете, и он решительно боролся с этим самоуничижением всегда, когда сталкивался с ним.

Боролся как умел — язвительностью, насмешками, взыванием к логике.

И теперь ему подумалось, что потому и получалось плохо, что бороться нужно было не ими, а любовью, принятием и теплом.

— Кстати, — прервала его размышления Олив, и по её недовольному прищуру он понял, что сейчас прозвучит какая-то претензия, — я тебе ещё не припомнила, как ты пытался отослать меня в безопасное место и одному переться в Ньон!

Райтэн сжал зубы.

Он всё ещё считал, что решение такого рода и было самым правильным и единственно допустимым.

Олив была женщиной; его женой; матерью его ребёнка. Её должно было беречь. Её нужно было защищать.

Не могло идти и речи о том, чтобы тащить её за собой в смертельно опасную авантюру!

Разгадав по его упрямому взгляду, о чём он думает, Олив возмущённо заговорила:

— Ты как это себе представляешь, Тогнар?! Ты, что же, не понимаешь, что этим предлагаешь мне ад на земле?

Райтэн с негодованием вскочил:

— Я предлагаю тебе гарантию жизни!

Олив вскочила тоже:

— Гарантию жизни?! — она язвительно рассмеялась. — Тэн, ни у кого нет такой гарантии! Я могу умереть в любой момент от сотни самых разных не зависящих ни от тебя, ни от меня причин!

Райтэн побледнел. Столкнуться с критическим недостатком атеизма — осознанием, что твоя жизнь зависит от тысячи не зависящих от тебя случайностей, — оказалось в этот раз особенно болезненно, потому что теперь речь шла не о его жизни, а о жизни Олив.

— Я хочу тебя защитить, — тем не менее, упрямо повторил он.

Она сложила руки на груди и через губу парировала:

— Я тоже. — И добавила: — Хочу защитить тебя.

Райтэн открыл было рот, чтобы заявить, что это он тут мужчина, и это его задача — защищать, но, к счастью, вовремя осознал, что ему не стоит произносить такие вещи вслух.

Олив, впрочем, прекрасно догадалась, что именно он не произнёс, и, естественно, глубоко оскорбилась.

— Тогнар, — с неожиданной злостью парировала она эту невысказанную декларацию, — я не нуждаюсь в покровительстве.

— Это не покровительство! — тоже сложив руки на груди, возмутился Райтэн и заявил: — Это забота!

Лицо Олив стало столь любезным, что он догадался, что сейчас его припрут к стенке, даже раньше, чем она переспросила:

— Забота? — и, разомкнув руки, сделала шаг к нему. — Забота — это вещь взаимная и обоюдная, если ты не знал, дорогой.

Райтэн дёрнул щекой и промолчал, опуская лицо.

— Я просто боюсь за тебя, — наконец, сказал он, глядя в пол.

— А я — за тебя, — незамедлительно отреагировала она.

Он хотел было сказать что-то ещё, но она продолжила:

— И за Дера, между прочим, я тоже ужасно боюсь, — он вскинул на неё удивлённый взгляд, и она фыркнула: — Ты что же, думаешь, ты один его любишь? А мы с Маем так, для массовки болтаемся?

Райтэн снова промолчал, потому что именно так он и думал.

Раздражённо вздохнув, Олив принялась терпеливо пояснять:

— Тэн, даже если бы тебя не существовало бы на свете, мы с Маем всё равно поехали бы за Дереком.

Райтэн заморгал часто и беспомощно, пытаясь принять и переварить эту мысль.

Лицо его неожиданно просветлело; он не смог бы чётко объяснить, почему, но осознание того факта, что Олив и Илмарт тоже любят Дерека — любят его просто как Дерека, а не по цепочке «друг моего мужа» и «друг мужа моей подруги» — отозвалось в его сердце глубоким сильным теплом.

— И вообще, Тогнар! — продолжила, меж тем, возмущаться Олив. — Тебе жена нужна — или декоративной объект для приложения твоей заботы?!

Во взгляде её читались обида и отказ занимать позицию бесправного объекта — пусть даже для приложения таких, безусловно, приятных вещей, как забота, нежность и любовь.

— Жена, — уверенно заявил Райтэн, размыкая руки и обнимая её, — мне нужна жена, Се-Стирен.

Она уткнулась лицом в его шею и оттуда воинственно заявила:

— Ну вот и не выпендривайся тогда! — и язвительно добавила: — Кошечку заведи, если так неймётся!

Он рассмеялся — тепло, искренне, — поцеловал её в макушку и просто согласился:

— Не буду выпендриваться. — И серьёзно добавил: — Поступай, как знаешь, жена.

Олив ответила ему взглядом столь пламенным и глубоким, что удержаться от поцелуя оказалось совершенно невозможно.

…к счастью, в следующие четверть часа мелкий так и не разорался — им, как бы они его ни любили, в это время было совсем не до него.

4. Что бывает, когда Тогнары работают в команде?

Старший Тогнар не принадлежал к числу людей, которые позволяют эмоциям и бесплодным сожалениям отнимать свои силы. Отложив эмоционирование в долгий ящик, он сразу же после ссоры с сыном принялся разрабатывать план, как вытащить Дерека из тех передряг, которые он сам ему и обеспечил.

Противостояние с владыкой Ньона было делом нешуточным; но Тогнары были тем родом, который не боялся сильных противников. Как бы хороша ни была ньонская разведка — не мог же владыка бросить все её силы на поиски давно пропавшего и объявленного мёртвым раба!

«В Аньтье, — пришёл к решению старший Тогнар, — я готов противостоять хоть всем демонам преисподней!»

Он быстро прикинул в голове политическую картину — по всему выходило, что Грэхард не сможет просто потребовать у анжельских властей выдачи Дерека — особенно в системе координат «подайте мне сам не знаю кого, какого-то блондина из столицы!». Соответственно, действовать он будет тёмными методами — а на своей земле Тогнару помогали бы и камни. Он мог запрятать там Дерека так, чтобы того и в жизни не нашли; он был уверен, что любого ньонского резидента, которому вздумалось бы проявить хоть малейший интерес к делу, ему выдадут жители самого Аньтье; он знал места, в которых мог бы держать осаду месяцами; ни морским путём, ни по суше никто не смог бы выкрасть Дерека так, чтобы об этом не узнали Тогнары.

Конечно, всю жизнь в Аньтье не просидишь; но Тогнар полагал, что важно исходить из нужд текущей ситуации, а уж потом, когда станут известны шаги и намерения ньонского повелителя, можно будет думать и дальше.

Итак, план был признан рабочим. Не теряя времени, Тогнар отправился в дом сына, по пути прикидывая, кого как расселить в Аньтье, куда пристроить Дерека, чем занять Райтэна, что…

Удивительным образом все срасталось идеально. По пути Тогнар чуть не начал насвистывать от удовольствия — интрига сходилась красиво и изящно, и, кажется, ему не только удалось нивелировать собственную ошибку — он ещё и удачно выхватывал Дерека из-под влияния Михара, пристраивал Райтэна к судостроению в Аньтье, привозил на родную землю нового отпрыска их славного рода, налаживал отношения между своими сыновьями…

На этом-то чувстве глубокого удовлетворения собственным умом он себя и поймал — потому что чувство это всегда сопутствовало его интригам.

Сбившись с энергичного шага, старший Тогнар затормозил.

«А что, если они не хотят в Аньтье?» — мелькнула у него в голове мысль, которую он тут же попытался вытряхнуть — потому что как можно не хотеть в Аньтье?