Шайтан Иван 5 (СИ) - Тен Эдуард

— Возможно ты прав Анвар, нужно дождаться встречи с мужем. Окончательно решить может только он. — Очнулась Мелис.

— Да, госпожа. — поклонился Анвар.

Глава 10

Особняк графа Васильева. Петербург.

Дмитрий Борисович сидел в кресле и слушал князя Долгорукого. Очередная встреча старых друзей. Князь, заседая в сенате, состоял в партии правых консерваторов. Компания разношёрстная, но конечная цель: Россия превыше всего! Заставляет объединить свои усилия. Потому как в оппозиции к ней стоят такие сильные партии сторонников Англии, Франции, Австрии и Пруссии. Ни для кого не было секретом, что они активно поддерживаются этими странами, особенно финансово. Красивые слова не подкреплённые деньгами остаются только словами.

— Дмитрий Борисович, действия и позиция Нессельроде, становятся не только вредными для России, но и опасными. Австрияки целенаправленно склоняют нас к очередному конфликту с Османами. Если бы это делалось кулуарно, так нет же, он уже не особо стесняется в воинственной риторике по отношению к Порте. Единственно, что остаётся надеяться на здравомыслие Императора.

Упоминание о Нессельроде вызвало неприятные ощущения у графа, как зубная боль. Он помимо своей воли скривился и отпил вина из бокала. Разыгрывалась очередная классическая партия. Австрия, которая находится по постоянным давлением турок на Балканах и Дунайских территориях постепенно уступает им во всех отношениях. Поэтому дипломатия и близкие круги Императора постоянно предпринимают шаги побуждая Россию к более острому противостоянию с Османами. Что естественно переключит внимание Султана на Кавказский театр и даст передышку Австрии. Ещё, огромные средства вливаемые Англией и Францией в реформирование турецкой армии и флота по европейскому образцу и всё для того же, военными действиями ослабить Россию. Куда ни кинь, везде клин. Затея Петра, в случае её реализации, становится как никогда кстати. Возрождение Аварского ханства, дружественного к России, в корне поменяет обстановку на Кавказе. Прав князь, остаётся надеяться на здравомыслие императора и Бенкендорфа.

Появление старого слуги прервало ход его мысли.

— Ваше сиятельство, к вам посыльный.

— Пригласи.

В кабинет вошел поручик гвардии с адъютантским аксельбантом.

— Ваше сиятельство, Его Величество соизволили назначить вам аудиенцию на завтра, по первому часу после полудни.

Он вручил пакет с золочённым вензелем и удалился. Граф Васильев смотрел на конверт в руке, продолжая свою мысль.

— Возможно завтра решиться судьба этой простой и одновременно сложной дипломатической игры на Кавказе, где Россию, как всегда, попытаются использовать, каждый в своих интересах.

Сравнивание с дешёвой портовой шлюхой, заставило графа передёрнуть плечами.

— Что с вами Дмитрий Борисович? — спросил князь.

— Неприятные воспоминания, не обращайте внимания. Думаю нет смысла утомлять себя предположениями. Завтра всё проясниться. Есть известия от князя Андрея? Пётр отписался мне кратко и без лирики. Жив, здоров, служу. — рассмеялся Васильев.

— Вы знаете, Дмитрий Борисович, Андрей тоже не балует нас письмами. В последнем письме сообщил, что получил чин есаула и назначен на должность начальника штаба батальона. Много работает и поэтому часто писать нет времени. — Князь озарился теплой улыбкой.

По лицу князя граф видел, как гордиться он сыном и радуется его успехам по службе.

— Слава богу, что у нашей молодёжи всё складывается успешно.

За день до этого. Зимний дворец. Кабинет Императора.

Николай внимательно слушал очередной доклад Бенкендорфа. Александр, присутствовавший на еженедельном совещании с шефом жандармов, сидел в стороне, не вмешиваясь в разговор. Император постепенно приобщал сына к государственным делам и пока оставался доволен его сдержанностью.

— Александр Христофорович, как обстоят дела с Кавказским вопросом?

— Пока ничего определённого, Ваше Величество. Надворный советник Куликов ведёт расследование. Человек он крайне обязательный и осмотрительный, никогда не торопится с выводами. Как только работа будет завершена, я представлю вам подробный отчёт. Без вашего решения никаких действий предпринято не будет. Что касается полковника, графа Иванова-Васильева, то он занят развёртыванием батальона. О других его действиях сведений не поступало. Он проинформирован о необходимости немедленного доклада при любых изменениях в известном вам деле — через нашу почту.

— Что-нибудь ещё, Александр Христофорович?

— Да, Ваше Императорское Величество. Настоятельно прошу вашего содействия в том, чтобы министр иностранных дел смягчил свою риторику в отношении Порты. Сейчас излишне раздражать султана, это большая ошибка. Или… — Бенкендорф многозначительно помедлил, — намеренная игра, но не в нашу пользу. Задуманная нами инициатива достигнет большего эффекта, если станет неожиданностью. Если у него получится… — Шеф жандармов вновь сделал паузу, на этот раз явно намекая на Иванова, — поднимется такой шум, что последствия могут быть непредсказуемыми. К чему заранее настораживать турок?

— Хорошо, Александр Христофорович, вы свободны.

Бенкендорф почтительно поклонился и вышел.

Николай задумался, устремив взгляд в окно. Александр, соблюдая тишину, не решался прервать размышления отца.

— Завтра у меня встреча с графом Васильевым, в час по полудни. Твоё присутствие, Александр, обязательно.

— Я непременно буду, Ваше величество.

Граф сидел в покоях Екатерины, с тихим удовольствием наблюдая, как Ада возится с малышом. Правнука назвали Дмитрием, в его честь. Васильев молча принял этот дар от Петра и Екатерины, и в душе его теплилось счастье от такого знака внимания.

За десять дней до родов к ним неожиданно явился Иван Петрович Генгольц, старший врач Преображенского полка. Он вручил графу письмо от Петра, в котором тот настоятельно требовал допустить доктора к Екатерине во время родов. «Акушер обязан беспрекословно выполнять его указания, какими бы странными они ни казались», — писал Пётр, хваля Генгольца как врача высочайшей квалификации, в которой сам убедился. То же касалось и Марэ, Генгольц побывал у князя Долгоругоко с рекомендательным письмом от князя Андрея.

Граф, далёкий от медицины, не стал спорить и полностью положился на выбор Петра. Он ни за что не признался бы вслух, но в глубине души его охватывал леденящий ужас при мысли о предстоящих родах. Смерть дочери от родильной горячки когда-то потрясла его до глубины души, и теперь страх потерять ещё и внучку временами буквально парализовал его.

К счастью, роды, хоть и не без осложнений, завершились благополучно. Екатерина родила здорового мальчика и чувствовала себя вполне сносно. Акушер, принимавший роды вместе с Генгольцем, вышел к графу, обрадовал его благой вестью и поздравил с рождением правнука.

Оживлённо беседуя, оба врача, в запачканных кровью халатах, с папиросами в руках спустились в холл, продолжая о чём-то горячо спорить.

— Уверяю вас коллега эти простые в исполнении действия просто гениальны. Всё многократно испытанно мною в полковом госпитале на многих больных и результат потрясает. Этот Иванов просто самородок.

— И здесь отметился, — заметил тогда граф. Но самое удивительное для графа было то, что он узнал после родов Катерины. Катя, слабая и обессиленная родами, не смогла кормить сына грудью, у неё пропало молоко. Хотя она решила непременно кормить малыша сама. Подобная практика была не принята в это время, детей выкармливали кормилицы из крестьян или слуги у которых были грудные дети. Ада категорически отвергла молочную кормилицу и попробовала кормить Митю своей грудью. И, О, чудо у неё появилось молоко. В первое время Ада сама не могла поверить и объяснить такое непонятное явление. Потом махнув рукой кормила сына плача от счастья. Она считала Митю своим сыном, пусть и молочным. Катя просто улыбнулась, гладя по руке Аду. Лишь через месяц Катерина стала чувствовать себя лучше, смогла вставать с кровати и ходить по дому. К ней вернулся аппетит и с лица сошла бледность. Катерина с Адой, попеременно держа сына на руках, разговаривали с ним и пели ему колыбельные песни. Они знали, что Марэ благополучно разрешилась от бремени родив мальчика. Назвали его Александр, Марэ называла его на свой лад, Искандер. Она жила в доме князя и в отличие от Кати быстро восстановилась после родов и успела навестить свою сестру.