Клуб Демиургов (СИ) - Веневитинова Анна

— Мне больше делать нечего?!

Бросив перчатки и цилиндр на диван, этот хамоватый денди бесцеремонно выдернул из Костиного кармана потрёпанную Библию. Открыв её где-то в самом начале, он, юродствуя и кривляясь, принялся зачитывать.

— «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения…» — умолкнув, Антон глумливо улыбнулся. — Хорошенькое дельце получается! Угнал у фараона стадо скота, налепил им своё клеймо на… — он осёкся и слегка покраснел. — Шестьсот тысяч голов, между прочим. В особо крупных…

— Не преувеличивайте, Антон!

— Я преувеличиваю?! — мужчина небрежно швырнул Библию на стол перед Женей. — Да он сам об этом на каждом углу трубит. Да ещё выдаёт это за великий гуманизм!

— Он ещё очень молод, — внешне женщина оставалась спокойной, но по её недоброму прищуру становилось понятно, что терпение она теряет, — юности свойственно…

— Ага, молод! Вот когда прыщи сойдут, вот тогда и поговорим! — с этими словами Антон опустился в кресло посреди комнаты. Как и когда оно там появилось, этого Костя не заметил. — Кроме того, он отрёкся.

— Когда это я отрёкся?!

Мужчина не удостоил Костю ответом и даже не посмотрел в его сторону. Увлечённая перепалкой, Женя тоже перестала его замечать.

— Тош, отрекаясь от имени, мы не всегда…

— Жень, вот только не начинай! Формулу отречения, в отличие от устава, придумали не мы!

— Но тебя при этом не было!

Перейдя на «ты», эти двое стали напоминать парочку сварливых супругов. Тучи сгущались, назревал семейный скандал. Костя вжался в диван ещё сильнее, опасаясь, что скоро в ход пойдёт посуда и прочая кухонная утварь.

— Был, не был… Твоё ли это дело, Светлоокая?! Я буду возражать!

— Себя лучше вспомни! Кто родного брата тиграм скормил? Не ты ли, о мудрейший?!

— Ой, да ладно! Были, знаешь ли, сомнения, что он родной. Сама-то! Опостылевшего муженька со свету сжила! Потом ещё слезами крокодильими заливалась!

— Ты же знаешь, меня насильно за него выдали.

— Тебя?! Насильно?! Посмотрел бы я на того, кто тебя… Жень, оставь эти сказочки своим экзальтированным почитателям! Нашла кому мозг пудрить, право слово!

Выдержав паузу, Женя тяжело вздохнула.

— Тош, я тебе про то и говорю. У всех грехи молодости.

— Грехи молодости?! Мы, по крайней мере, гомиков тысячами не истребляли и горящей серой их не поливали! Это не политкорректно! А эти его дешёвые театральные трюки?! Этот горящий куст и прочая дребедень?! Выбешивает ведь, Жень! Вы-бе-ши-ва-ет! Ты как хочешь, а я буду возражать!

— Вы сумасшедшие или у вас секта? — Костя и сам не понял, что заставило его подать голос, видимо, праведный гнев, накопившийся за время диалога этих двух неуравновешенных придурков.

— Жень, ты слышала?! У нас секта! — Антон захохотал. — Чья бы корова…

Мужчина смотрел на Костю с нескрываемым презрением, но без угрозы. Это обнадёживало, и молодого человека понесло.

— Вот вы богохульствуете, поносите Господа, а ведь Иегова всё видит и слышит…

— Мы от тебя и не прячемся, сопляк!

— …и гореть вам… в этой, как её? — слово, как назло, вылетело из головы. — В гигиене огненной!

На краткий миг в комнате стало совсем тихо. Тугою струной дребезжало безмолвие, пока наконец не лопнуло. Вспомнив о чём-то неотложном, встрепенулись настенные ходики, и протяжным лязгом громыхнули троллейбусы за окном.

— Простите, молодой человек, меня, кажется, подвёл мой слух… — говорила Женя медленно, речь давалась ей с большим трудом. — Где мы будем гореть?

Правильно говорит Ленка — Писание нужно знать наизусть. Костя и сам уже понял, что сморозил глупость, но язык повиноваться отказывался.

— В гигиене… огненной…

— Да!.. Да!.. — Антон подпёр подбородок ладонью и глядел на юношу, пожалуй, даже сочувственно. — Эка тебя, малец, этой девкой шандарахнуло! И была бы девка стоящая! Так… Финтифлюшка…

Костя вскочил на ноги, яростно сжав кулаки.

— Вы! Вы!

— Жень, он меня бить собрался, — Антон продолжил глумиться. — У тебя есть, где спрятаться? Сундучок какой-нибудь? Или ты меня защитишь, ежели чего?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы не смеете так говорить! Вы её не знали!

— Как же! Не знал! Ещё как знал! Она мне такие позы показывала, что и описать стыдно…

— Антон! Прекрати!

Женя попыталась урезонить мерзавца, но было уже поздно. Слёзы потекли ручьём, заставив Костю броситься вон.

— Эй, птенчик! — Голос Антона звенел досадой. Казалось, он был расстроен, что всё закончилось так быстро. — Книжонку забыл!

— Будь ты проклят! — прошипел Костя, вырывая из его рук Библию. — Козёл вонючий!

Кое-как засунув книгу обратно в карман, он выскочил в прихожую и со всей силы дёрнул на себя ручку входной двери.

Однако громко хлопнуть дверью не получилось.

========== Глава 3 ==========

Треснувшись головой о ступеньку, Костя понял, что по-прежнему катится по лестнице в обнимку с Геннадием. Видение зеленоглазой ворожеи, едва мелькнув, растворилось в едком перегаре. Возле мусоропровода юноше удалось первым оказаться на ногах, и он со всей прыти бросился наутёк. Пробежав этажа четыре, он не вписался в поворот, ударился лбом о стенку и на мгновение отключился. А когда очнулся, то увидел перед собой перекошенное рыло пьяного мордоворота.

— Подымайся, Ратха-ятра, я с тобой ещё не закончил!

Тяжело покачиваясь, верзила схватил молодого человека за шиворот, приподнял в воздух и занёс кулак для удара. Мир завалился на бок, а краски его померкли — Костя проламывал затылком чью-то входную дверь, уже в который раз теряя сознание.

Громко хлопнуть дверью не получилось, не получилось даже выскочить на лестничную клетку. Столкнувшись с кем-то у входа, Костя отскочил, как мячик, и растянулся на полу всё той же прихожей.

— Смотри, куда прёшь, босота!

Поправив розу в лацкане модного блейзера, Геннадий недовольно оскалился. Это был именно он, только выглядел совсем иначе и пахло от него не сивухой, а дорогим коньяком. От ужаса Костя свернулся в клубок, прикрыв голову руками. Однако никакой агрессии этот гоблин больше не проявлял. Застряв у зеркала в ажурной раме, он потерял к юноше всяческий интерес.

— Генаха! — раскрыв другу объятья, Антон небрежно переступил через съёжившегося Костю. — Сколько лет?!

— Тосан! — Геннадий тоже был искренне рад. — Давненько мы с тобой за рюмкой не сиживали! Прыткий, однако, салабон! — он кивнул в сторону Кости. — Чуть меня с ног не сшиб!

— Вы что, сегодня сговорились?! Женечку насильно замуж выдают, тебя — пушистые щенята с ног сбивают!

— Господа, вы с ума сошли?! — как в прихожей появилась Евгения, никто не заметил. — Что вы с ним сделали?! Он же ещё ребёнок!

— Женя, я тоже рад тебя видеть, — Геннадий был обижен и по-детски насупился. — Никто его не трогал! Сам под ногами путается!

Тем временем женщина наклонилась к Косте, пристально всмотрелась в его глаза и провела раскрытой ладонью у лба. Боль моментально прошла, лишь чуть больше стала кружиться голова.

— Мальчики, он в беспамятстве, — Женя разогнулась и бессильно уронила руки. — Совсем плох…

— Что значит «в беспамятстве»?

— А то и значит, Тоша. Не помнит он ничего. И считает себя этим… как они себя называют? Человеки?

Вся троица растерянно переглянулась.

— Не, как-то по-другому, — Геннадий задумчиво почесал затылок. — «Человеки» звучит слишком уныло.

— Зато человек — это звучит гордо! — В присутствии Евгении юноша заметно осмелел. — Всякий человек есть творец своей судьбы! Человек создан не для того, чтобы влачить цепи, человек создан для счастья, как птица для полёта!.. — Афоризмы слетали с языка один за другим. Костя и не подозревал, что в нём сокрыт такой кладезь мудрости. — Уважать человека, как самого себя, и поступать с ним…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Надо же! Конфуция вспомнил! — Антон прыснул. — Ты бы про это помнил, когда…