Девятнадцать стражей (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон

Жарный отправился с отрядом, выделенным для штурма Замка. Штурм – сильно сказано. Задание заключалось в том, чтобы поймать врасплох и исключить из битвы тех немногих урвитов и чародеев, которые поддержали Бирзинни. Остальное было вопросом устрашения – а в этом урвиты были по-настоящему хороши.

Жертв, которых выследили джинны, застали врасплох в их комнатах, преимущественно во время сна, и – убили или заморозили, прежде чем те смогли хотя бы подумать о защите. Схватка завязалась лишь в помещениях Штаба. Немногочисленные ее свидетели, не-урвиты, отметили только оборвавшиеся на полувздохе крики, несколько внезапных движений. И моргнуть не успели, а все уже закончилось; всюду кровь, трупы, пепел. Над полем боя постепенно проявлялись, снимая иллюзии, урвиты в своих доспехах. Стервятниковые рои летальнаторов носились над полом из комнаты в комнату, по коридорам и лестницам, в поисках персон, которые соответствовали бы заданным им профилям; то и дело кто-то начинал хрипеть в агонии. Вокруг пленников сплетались синеватые криозмеи, от замороженцев шел такой холод, что схватывалась и трескалась пролитая кровь. Некоторые урвиты, еще в темпоральных луковицах, взблескивали яркими пятнами, когда мчались к целям в окружении полтергейстов, которые оберегали их от столкновения с движимыми и неподвижными препятствиями.

– Ааааааррр!!! – орал Ламберо, когда Железный Генерал по очереди вытягивал у него из головы все пять демонов.

Некс Плюцинский в своей комнате на верхнем этаже Башни Иво попытался совершить самоубийство, но его нашли и облепили, словно мухи, микролетальнаторы. Выжгли ему нервы в мышцах рук и ног, а потом приползла криозмея, которую привел полтергейст Жарного, и заморозила Плюцинского.

Несколько человек выскочили из окон замка, но джинны поймали их в полете. И все же один оказался урвитом и немедленно помчался к морю. В погоню за ним бросились двое урвитов Железного Генерала, и над заливом, полным кораблей, произошла короткая схватка заклинаний и контрзаклинаний, заранее проигранная беглецом, который был без доспеха и, с точки зрения обоих преследователей – в полном обмундировании, – сражался с изрядным запаздыванием. Они вывернули его в ничто вдоль хребта, он упал в воду кровавым осьминогом костей, вен, сухожилий и мяса. Они спустили за ним пневмоанализатор, чтобы тот разобрал и идентифицировал дух изменника.

– Город наш, – сказал Железный Генерал, когда получил наконец рапорты от всех отрядов. – Теперь администрация. – Он обратился к Закраце – Связь. Разведка. Тут у нас дыра. Что делает Птах. Повторная клятва верности от армии. Мобилизация. Следите за Ползачом. Пусть откалибруется на тот вон балкон. Обслуга Замка. И так далее. Где Виго?

– Полетел договариваться с регулярными.

– Ладно. Найти ре Кваза, пусть наконец выяснит, что с Фердинандом. Открытое предложение переговоров. Даю слово; он знает, после Шестерни не будет сомневаться, поручится перед князем, а может, и та Любич-Анкх тоже. Пусть князь выходит из укрытия. В конце концов, речь идет о его стране. Союз для того, чтобы отбить. Если это его не убедит – ничего не поможет.

– Так точно. Один из Орвидовых просит вас о встрече, Генерал. Назвал пароль.

– Кто?

– Бруда.

– Давайте его.

Железный Генерал вошел в соседнюю комнату и захлопнул за собой дверь. Сквозь выход на балкон ворвался ночной ветер. Генерал все еще был в полном снаряжении, которое, хотя и кардинально отличалось от стандартного доспеха урвита, производило сходное впечатление: асимметричный доспех, его выполненные из неизвестных материалов и неясно для чего предназначенные отростки, черенки, шпунты, щупальца, сопла, мини-крылья, все тело спрятано в панцире, который сверху донизу покрыт наростами; двуногое насекомое. Генерал снял шлем, отложил на стол. В хрусте и треске уселся на стул, стул тоже затрещал. Через открытую балконную дверь он видел небо над Чурмой, звезды и заслоняющие их тучи, которые мчались вглубь материка.

Вошел Бруда.

– Закрой дверь.

Бруда закрыл.

Жарный запустил конструкт антиподслушки.

– Вы это запланировали, Генерал? – спросил Бруда. Переступив порог, он сделал лишь два маленьких шага и теперь стоял неподвижно, отделенный от Жарного половиной пустой комнаты, светом и тенью, вперяя мрачный взгляд в сидевшего за заваленным бумагами столом графа, который с лицом, лишенным какого-либо выражения, наблюдал за приливом туч в ночном небе, очень темных туч.

– Неужели вы все это запланировали? Я должен знать!

– Зачем?

Бруда сжал кулаки.

– Изменник!.. – выхаркал страшным полушепотом откуда-то из глубины горла. Склонил голову; смотрел на спокойного Генерала прищуренными, яростными глазами из-под вороных бровей, с лицом, набрякшим кровью, налившимся от густого гнева.

– Чего ты хочешь, Бруда?

– Ты ведь все знал! Я информировал тебя целый год! Ты знал все планы Орвида, знал, что мы нашли эту 583В Слепого Охотника уже месяц назад и что Орвид ждал лишь знака от Бирзинни; ты знал, знал, что это ловушка и заговор Бирзинни и клики. И что ты сделал? Ничего! Ничего! Только еще сильнее их провоцировал. Не предупредил Богумила. Никого не предупредил. Если это не предательство – то что же?!

– А если бы я предостерег – а ведь я пытался, Бог мне свидетель, что пытался, – то что бы это, по-твоему, дало?

– Богумил остался бы жив! – сплюнул Бруда. – Думаешь, я не вижу, что тут происходит? Думаешь, я не слышу разговоров? В душе они уже короновали тебя!

– Ах, значит, я сделал это ради короны, верно? Из эгоистических побуждений?

– А ты возразишь?

– Боже мой, Бруда, что за наслаждение тебя слушать.

– Ты еще и насмехаешься.

Генерал впервые обратил взгляд на дальнозорца. Шевельнул пальцем, и разделявшее их пространство сократилось: Бруда внезапно оказался на расстоянии вытянутой руки от Жарного.

– А если бы Богумил остался жив, – прошипел граф, – что бы это дало? Изгнал бы он опасность? Казнил бы Бирзинни, казнил бы заговорщиков? Пошел бы на Птаха? Ты хорошо знаешь, что нет; ничего из этого. Потому что был он слабым, слабым и трусливым властелином. Плох тот король, кто боится собственной силы. Каждым своим словом, каждым решением он провоцировал измену – если не Бирзинни, предал бы кто-то другой; не Птах и Лига – кто-то другой, но напал бы на нас. Это не вопрос личности, только вопрос времени и обстоятельств. Государство сейчас находится на стадии старческой немощи. А власть Богумила означала его смерть, смерть государства. Мы – пища для политических хищников, собственно, они прямо сейчас рвут куски из тела Империи, куски живого мяса.

– Значит, власть должна перейти в руки Железного Генерала, который один сумеет спасти страну.

– Да. Да. Я не мог ждать дольше. Богумил вместе с Бирзинни, а оба они – только плоды своего времени – уничтожили бы, погубили то, что создавалось десятками поколений гавранцев.

– Значит, смерть им. А тебе – корона.

– Не можешь этого понять? Я сотни лет служу этому народу, делаю все, чтоб возросли его сила и благосостояние, берегу его от несчастий, веду к мирной гавани, командую в войнах, поддерживаю в трагедиях. Они верят в меня, верят в Железного Генерала; я их герб, их знамя, гимн. Как же я мог их подвести, позволить им пасть?

– Народ? – засмеялся Бруда. – Народ? И это говоришь ты, ты, восьмисотлетний маг? А что такое этот народ? Гавранцы!.. Вернись в памяти к истокам, вспомни. Что общего у миллионов тех, кто живет нынче на землях Империи, с племенем с залива, которое дало название стране? Язык? Религия? Традиции? Культура? Идеология? Внешний вид? Ничего, ничего не осталось тем же. Кому ты поклялся в верности, ну, кому? Варжадам! Крови! Не какой-то там абстракции, которую ты даже не способен определить и в отношении которой бессмысленны понятия любви, верности, предательства; верным можно оставаться только индивидам, и индивиду ты присягал в верности. Ты крови королевской присягал! Это твоя вера и твой герб: Страж Рода. Это истина, которую до сих пор без сомнений признавали равно и беднейший из нищих, и восседающий на троне; этому учили каждого наследника, с пеленок, с младенчества повторяли ему: вот твой защитник, вот опора, вот спасение, от века и на века верный, жизнь отдаст, заслонит, ему верь, ему верь, ему верь; лицо твое видели они над колыбелью, ты их учил, тебе в рукав они плакали; и Богумил, Богумил тоже, который, как говоришь ты, был королем слабым и плохим. Засыпал он у тебя на коленях, я сам видел. А ты что сделал? Железный Генерал! – насмехался Бруда. – Обрек на смерть. Предал! Железный Генерал. Ради силы государства, ради народа. Ради своей силы! Потому что ты не перенес бы поражения страны, с которой так сильно связан, с силой которой идентифицируют и твою силу: Империя – значит, и Железный Генерал. Так что – из-за эгоизма, гордыни. Это лишь мы, недолговечные, должны марать руки в крови, лично втыкать кинжал в спину. А тебе – тебе хватит просто-напросто подождать: в конце концов все само падет тебе в руки. Все же это проблема вероятности, расчета возможности занять данную позицию, обстоятельств; и какими бы маловероятными они ни были, ты в итоге их дождешься – и дождался. Потому что не нужен был тебе заговор в стиле Бирзинни, не хотел ты получать корону силой или интригой; нет, амбиции твои куда больше: ты желал трон, но без необходимости заплатить за него. Предать короля, захватить власть – а одновременно оставаться тем же прославленным в своей чести и верности Железным Генералом. Можно ли вообще придумать мерзейшее притворство? И еще оправдывается, еще патриотизмом заслоняется!.. Народ! Ладно. Люди рождаются; люди множатся; люди живут и умирают. На той или иной земле, под той или иной властью, в том или ином подданстве; больше, все больше. Народ! Ты вообще его замечаешь? Нет, ты видишь большие числа, миллионы. Народ! Кому ты присягал? Как мог ты, как мог, – кричал он с внезапным отчаяньем, – как мог ты растоптать такую красивую легенду? Кто ты вообще такой? Человек? Не верю! Я помню, что ты мне говорил. В самом начале – рука. Но проходят века за веками, а ты все совершенствуешься. Я пытался взглянуть на тебя сквозь дымник: блокады. Гексоны подряд конструировал я мощный визуализатор с дешифрующей мощностью десятков кристаллов; я пришел тогда с Орвидом с готовым перстнем, – он поднял руку: на пальце поблескивало серебряное кольцо, – и посмотрел на тебя, когда ты выходил из комнаты. Чары, чары, чары, чары; все – чары. Твое тело – переплетение психокинетических и сенсорных заклинаний, твои мысли – клубок демонов, ты одно большое, ходячее заклинание, гомеостатическое завихрение магии! Да! Да! Перестань смеяться! Я плюю на тебя! Чудовище! Сперва ладонь; потом рука; потом улучшение всего тела; потом улучшение мыслей. Кости слабее, поэтому заменить их гравитационными замораживаниями. Мысли медленнее, поэтому ускорить их кристалловыми операторами, усилить демонами, и еще несколькими, и еще несколькими; и организовать их в многослойный логический конструкт. Сердце подведет – пусть полтергейсты качают кровь в моих венах. А вены стареют – поможем им, зафиксировав кинетические фигуры. Но и кровь уже, собственно, не нужна, найдется лучший магический субститут. И что тогда осталось? Что осталось? Самые основные инстинкты, доминанты, вписанные в алгоритмы операционных заклинаний. Жажда силы. Слава. Имя: Железный Генерал. Аналог человека. Иллюзия, иллюзия, ты лишь самоподдерживающаяся иллюзия, иллюзия для окружения и иллюзия для себя самого, поскольку ты сам все еще думаешь – а скорее, кажется тебе, что думаешь – будто ты человек. Но это не ты. Не ты. Раймунд Жарный мертв, он умер, исчез, растворился, дезинтегрировался в каком-то очередном заклинании, наложенном на себя самого, ты наверняка даже и не заметил, протек сквозь собственные пальцы, растворился в этом магоконструкте. Кого я виню, кого обвиняю? Как могу требовать от тебя честности; совесть наверняка не совмещается с демоническим калькулятором, у тебя нет совести. На что я плюю? На ветер, на чары, на призрак. Сгинь, пропади! Тьфу, тьфу, тьфу!