Антология - Стимпанк! (сборник)

– Погоди, – сказала Фран. Каждое слово причиняло боль. – Куда ты едешь?

Он сел на край кровати, потом что-то из-под себя вытащил – старую игрушку Фран, обезьянье яйцо.

– Ты же знаешь, я их не люблю. Ты бы убрала.

– Я тоже много чего не люблю, – парировала Фран. – Куда ты едешь?

– На молитвенное собрание в Майами. Нашел про него в интернете.

Он пододвинулся и положил ей руку на лоб, такую прохладную и ласковую, что она закрыла глаза.

– Ты уже не такая горячая. Джоанни меня подбросит, машину оставляю. Ты же знаешь, мне надо быть в мире с Господом.

Джоанни была вроде как его подружка, не постоянная.

– Я знаю, что тебе надо остаться дома и приглядывать за больной дочерью, – сказала Фран. – Ты, в конце концов, мой отец.

– Как я могу за тобой приглядывать, если я не примирился с Господом? Ты и понятия не имеешь, что я наделал.

Понятия Фран, конечно, не имела, но угадать могла.

– Прошлой ночью тебя не было дома. Видимо, ты пил.

– Я не про эту ночь говорю, – отозвался он. – А про жизнь.

– Все это… – начала Фран и снова принялась кашлять.

Кашляла она так долго и мучительно, что перед глазами закружились звезды. Несмотря на боль в ребрах и на то, что всякий раз, как удавалось глотнуть хоть немного воздуха, она тут же выкашливала его обратно, после найквила все казалось мирным и безмятежным, будто папа спел ей колыбельную. Веки у нее снова отяжелели. Может, потом, когда она проснется, он даже приготовит ей завтрак.

– Я тебе оставил две стодолларовые бумажки у плиты, – сказал папа. – Значит, мне на бензин и пожертвования – всего пятьдесят. Ну, ничего, Господь подаст. Скажи Энди, пусть отпускает продукты и все прочее в кредит. Если кто будет спрашивать, я уехал. А если кто скажет тебе, будто знает он день и час, так имей в виду, Фран: человек этот глуп или лжет[11]. Все, что нам дано, – это ждать и готовиться!

Он похлопал ее по плечу и подтянул одеяло до ушей. Когда она проснулась в следующий раз, было уже за полдень и отец давно уехал. Температура держалась в районе тридцати девяти. Все щеки после пульверизатора для растений обметало вспухшей красной сыпью.

В пятницу Фран все-таки пошла в школу, потому что не знала, чем еще заняться. Жар немного спал, но это не помешало ей заснуть в душе и проснуться, только когда в колонке кончилась горячая вода. Фран позавтракала арахисовым маслом прямо из банки, вприкуску с сухими мюсли, и так не смогла вспомнить, когда она ела в последний раз до того. А по дороге до школьного автобуса она распугала кашлем всех окрестных ворон.

Три урока, включая математику, она благополучно проклевала носом, а потом с ней случился такой припадок кашля, что мистер Рамер отправил ее к медсестре.

– Чего я совсем не понимаю, Фран, так это какого черта ты сегодня вообще приперлась, – сказал он.

Это было, мягко говоря, несправедливо. В школу она честно приходила – каждый раз, как заканчивались дела поважнее, – и всегда отрабатывала все практические работы.

Медсестра, скорее всего, позвонит отцу и отправит Фран домой, лечиться. Это представляло некоторую проблему, но по дороге в медкабинет она, по счастью, встретила в раздевалке Офелию Мерк.

У Офелии был собственный автомобиль – ни много ни мало «Лексус». Прежде они с родителями были «летние люди» – приезжали всего на сезон. Но теперь стали жить тут круглый год, в собственном доме на Хорс-коув, возле озера. Много лет назад Фран и Офелия целое лето играли вместе в Барби, пока отец приводил этот самый дом в порядок: выкуривал осиные гнезда, перекрашивал кедровую обшивку, ломал старый забор. Куклы принадлежали Офелии, а отец – Фран. С тех пор девочки, в общем-то, и не разговаривали особо, хотя пару раз папа приносил оттуда бумажные пакеты со старыми вещами (с некоторых даже ценники не отрезали).

Потом Фран резко припустила в росте, и обноски кончились: Офелия как была малявкой, так и осталась. Наверняка она и во многих других отношениях осталась прежней: хорошенькой, застенчивой, избалованной и покорной. Ходили слухи, что ее родители решили переехать сюда из Линчбурга насовсем после того, как учителя поймали Офелию целующейся с другой девчонкой в туалете на школьной вечеринке. Может, так, а может, это мистера Мерка турнули с работы за профессиональную несостоятельность – выбирай, что больше нравится.

– Офелия Мерк, – сказала Фран, – пошли к медсестре Таннент, и там ты скажешь, что собираешься отвезти меня домой прямо сейчас.

Офелия открыла рот, потом закрыла и кивнула. Температура у Фран опять поднялась до тридцати девяти. Медсестра Таннент даже записку ей написала с указанием немедленно покинуть территорию школы и не заражать других учеников.

– Я не знаю, где ты живешь, – сказала Офелия на парковке, роясь в сумке в поисках ключей.

У Фран был полный карман туалетной бумаги, чтобы сморкаться, и банка колы.

– Выезжаешь на местную сто двадцать девятую. – Офелия кивнула. – Дальше вверх до Уайлд-Ридж, мимо охотхозяйства.

Фран откинулась на подголовник и закрыла глаза.

– Дьявол, совсем забыла. Заедем сначала в магазин? Мне еще у Робертсов надо прибраться.

– Легко, – сказала Офелия.

– Извини, что приходится тебя напрягать.

Фран отвернулась и уставилась в окно.

В магазине она взяла Робертсам молоко, яйца, цельнозерновой хлеб для сандвичей и мясную нарезку, а себе – тайленол и еще найквила и вдобавок банку замороженного апельсинового сока, бурритос для микроволновки и пакет печенья.

– В кредит, – сказала она Энди.

– Между прочим, папаша твой вчера тут выступил, – в ответ сообщил он.

Энди облизнул палец и стал неторопливо листать линованный блокнот, пухлый от чужих долгов. Найдя нужную страницу, он так же неторопливо подшил туда чек Фран.

– После всего, что он отчебучил, лучше б ему здесь больше не показываться. Передашь, что я сказал.

– Передам, когда увижу, – ответила Фран. – Они с Джоанни вчера утром укатили во Флориду. Ему опять надо примириться с Богом.

– Это не с Богом твоему папаше надо примиряться, в первую-то очередь, – многозначительно обронил Энди.

Фран раскашлялась так, что вся согнулась.

– Ну, и что он наделал? – спросила она не очень внятно, когда сумела выпрямиться.

– Хотел бы я сказать тебе, девочка: ничего такого, что нельзя было бы поправить хорошей подмазкой и добрым словом, но это еще как посмотреть. Райан уж очень завелся.

Половину случаев, когда ее папа изволил бухать, Энди и его кузен Райан тоже странным образом оказывались причастны, несмотря даже на то, что округ был «сухой». Райан держал спиртное у себя в фургоне на парковке – подходи кто хочет, знай только, как правильно спросить. Вполне приличное пойло привозили из-за границы округа, из Эндрюса. Но самое лучшее время от времени доставал и продавал Энди с Райаном папа Фран. Все говорили, что его товар слишком, мать его за ногу, хорош, чтобы быть полностью натуральным, и это была чистая правда. Когда папа Фран не мирился с Богом, он влипал во всевозможные неприятности. Вот и на сей раз он наверняка пообещал что-нибудь такое притаранить, чего Бог ему притаранить очевидно не даст. Но как бы там ни было, это не проблема Фран. С Энди хлопот вообще никогда не случалось, да и от Райана держаться подальше тоже нетрудно, особенно если ездить за покупками в светлое время дня.

– Я ему передам.

Офелия читала список ингредиентов на конфетном фантике, но Фран могла поклясться, что на самом деле она слушает. Когда они сели обратно в машину, она сказала:

– Если ты оказываешь мне услугу, это еще не значит, что тебе стоит лезть в мои дела.

– О’кей, – буркнула Офелия.

– О’кей, – закрыла вопрос Фран. – Теперь давай проедем мимо Робертсов. Это вон там, на…

– Я знаю, где живут Робертсы, – перебила Офелия. – Моя мама все прошлое лето играла у них в бридж.

Робертсы прятали запасной ключ под искусственным камнем на газоне, как все нормальные люди. На пороге Офелия замялась, словно ждала, что ее пригласят войти.

– Давай уже, дуй внутрь! – подтолкнула ее Фран.

Что можно сказать о доме Робертсов? Да в общем-то ничего. Дом как дом. Повсюду шотландская клетка, пивные кружки в виде толстяка Тоби да статуэтки собак, делающих стойку, бегущих по следу, несущих в пасти обмякшие тушки птиц.

Кроме хозяйской спальни.

Фран специально подождала, пока Офелия заметит картину.

– Это что, мистер Робертс? – спросила Офелия, на глазах приобретая интересный оттенок красного.

– Наверное, да, – небрежно отозвалась Фран. – Хотя сейчас он в среднем сегменте поширше будет. Это миссис Робертс рисовала. Все фруктовые вазы и деревья осенью на первом этаже – тоже ее. Холст, масло. У нее студия там, под холмом. Даже холодильник есть, только в нем ничего интересного – одни бутылки с белым вином и пакет ванильной глазури для торта.

– Вряд ли бы я заснула, когда над головой висит такое, – поделилась впечатлениями Офелия.