Мэри Лю - Молодая Элита

– Это мой самый любимый путь. – Раффаэле берет меня за руку.

Мы проходим через открывшийся проем и оказываемся на небольшой площадке. Старинные каменные ступеньки уходят под воду канала. Тихое, неприметное место с видом на главную гавань и Солнечное море. Вдалеке по золотистым волнам беззвучно плывут гондолы.

– Как красиво! – На мгновение я забываю обо всех своих бедах.

Раффаэле садится на ступеньку. Я опускаюсь рядом. Некоторое время мы молча слушаем легкое биение волн о камень.

– Ты, наверное, часто сюда приходишь? – спрашиваю я.

Он кивает. Его разноцветные глаза глядят на далекий причал. За причалом из солнечной дымки проступает силуэт дворца. Свет красиво оттеняет длинные ресницы Раффаэле.

– Я прихожу сюда тихими днями. Это место помогает мне думать.

Мы сидим, наслаждаясь молчанием. Правда, молчим только мы. Окружающий мир полон звуков. К нам долетают песни гондольеров. Незаметно для себя начинаю напевать колыбельную своей матери.

Раффаэле слушает меня с легкой улыбкой. Глаза светятся неподдельным интересом.

– Ты часто поешь эту песню. Я ее знаю. Это «Колыбельная Речной девы». Там чудесные слова.

Я киваю:

– В раннем детстве мама мне часто ее пела.

– Мне нравится, как ты ее поешь. Эта колыбельная успокаивает силу внутри тебя.

Слова Раффаэле ошеломляют меня, и я обрываю пение. Должно быть, он чувствует мое внутреннее напряжение. В последние дни оно выросло. До встречи с Тереном осталось совсем немного.

– Плохая из меня певица. Я не унаследовала маминого голоса.

Я уже собираюсь рассказать ему про Виолетту, чей голос почти не отличается от маминого, но спохватываюсь. Вспоминаю, где сейчас моя сестра.

Раффаэле больше не говорит о моих внутренних потоках силы. Наверное, решил, что меня огорчают мысли о матери.

– А ты можешь спеть эту колыбельную? – спрашиваю я, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. – Я видела, как ты танцуешь, но не слышала, как ты поешь.

Раффаэле наклоняет голову. Один этот жест заставляет меня покраснеть. Я ощущаю, как внутри начинает пробуждаться совсем иное чувство – страсть. Раффаэле поворачивается к воде. Он что-то мурлычет себе под нос, словно настраивая голос, потом начинает петь первый куплет. Я невольно улыбаюсь, слушая его голос и знакомую, но такую милую мелодию. Простые слова берут за душу. Когда я сама пою эту колыбельную, мое горло выдает отдельные ноты. В исполнении Раффаэле они превращаются в музыку. В произносимых им словах я слышу свою мать. Воспоминание возвращает меня в летний день… Наш сад, залитый солнцем. Мы с мамой танцуем под колыбельную. Потом я тянусь к ней, обнимаю и утыкаюсь лицом в ее платье.

«Мама, мамочка, ты будешь очень грустить, когда я вырасту?»

Она наклонилась и коснулась моего лица. Ее щеки были мокрыми от слез.

«Да, доченька. Я буду очень грустить».

Раффаэле допевает последние слова, и звук его голоса исчезает в воздухе. Раффаэле смотрит на меня. Я торопливо вытираю слезы и шепчу:

– Спасибо.

– Не за что, – улыбается он и участливо смотрит на меня.

Меня охватывает мимолетное чувство, которого я никогда не испытывала вне Общества Кинжала. Я оказалась среди подобных себе. Среди людей, очень похожих на меня. Здесь есть доброта и никаких привязанностей.

Вдруг я вижу свою дальнейшую жизнь, связанную с ними.

Думать так опасно. Даже очень опасно. Как я могу быть им другом и одновременно делать то, что вынуждена делать из-за Терена? Встреча с ним уже совсем близко. Он ждет от меня не туманных фраз, а вполне реальных сведений. Хуже всего, что я пообещала ему их поставлять. Но за эти дни я стала куда смелее и решительнее.

Я смотрю на воду канала, а мозг продолжает искать решения. Я должна найти способ. Должна разыскать Виолетту и ничего не выдать Терену. Единственный способ решить эту задачу – набраться мужества и честно рассказать Энцо и другим всю правду.

Общение с Раффаэле пробуждает во мне легкое желание. Совсем иные чувства бывают у меня, когда я встречаюсь с Энцо для очередного занятия.

Энцо не щадит меня. Учит создавать правдоподобные иллюзии пламени. Самое трудное – передать игру оттенков. А ведь пламя постоянно меняется: от красного – к золотистому. Он бывает синеватым и белым. Я творю иллюзию за иллюзией, пока не начинаю шататься от усталости.

– Твои удары напоминают махание палкой, – сердито бросает он однажды, преподавая мне азы сражения на мечах. – Сосредоточься и попробуй снова.

Мы бьемся на деревянных мечах. Кроме нас, в пещере никого, если не считать гулкого эха. Легким движением Энцо выбивает у меня меч, ловит в воздухе и вновь бросает мне. Я пытаюсь поймать меч, но уставший глаз видит хуже обычного, и я хватаю воздух. Меч с силой ударяет меня по руке. Я морщусь. Час уже поздний, и больше всего мне сейчас хочется улечься спать.

– Прошу прощения, ваше высочество, – отвечаю я, стараясь забыть о боли.

«Провалиться этому принцу в преисподнюю!» – думаю я. Он всегда атакует меня слева, пользуясь тем, что левая сторона недоступна моему единственному глазу. Конечно, Энцо делает это намеренно, чтобы разозлить меня и вызвать приток силы, но сейчас у меня нет сил даже на злость.

– Я все-таки росла в доме негоцианта. Нас никто не учил сражаться на мечах.

– А ты и не сражаешься. Ты учишься азам самозащиты. У Молодой Элиты полно врагов, и ты не можешь рассчитывать только на иллюзии. Давай еще раз, – требует Энцо, поднимая свой меч.

Я атакую. Но не мечом. Я создаю темный силуэт волка и швыряю призрачного зверя в Энцо, надеясь его ошеломить. Бесполезно. Энцо нагибается. Мой призрак пролетает над ним. Энцо надвигается на меня, оттесняя к стене пещеры. Там он молниеносным движением выхватывает из-за голенища сапога кинжал. Совсем не деревянное лезвие застывает возле моей шеи.

Моя сонливость проходит, сменяясь нарастающей яростью. Энцо – опытный ассасин. Он бы справился с десятком таких «овечек», как я. Но зачем ему это надо? Торопливо создаю вокруг нас иллюзорную дымовую завесу. Кое-чему из приемов я все-таки научилась. Выхватываю у Энцо кинжал и направляю ему в горло.

Его рука, как клещами, сжимает мне запястье. В грудь утыкается что-то острое. Взглянув вниз, вижу острие меча, застывшее возле моих ребер.

– Не забывай: у нападающего может быть целый набор оружия, – говорит Энцо. Тем не менее по его глазам я вижу, что он доволен моими действиями. – Иначе и ахнуть не успеешь, как получишь смертельный удар.

– Раз вы такой знаток оружия, могли бы понять, какой кинжал настоящий, а какой нет, – отвечаю я.

Кинжал возле его горла превращается в облачко дыма. Настоящий, отобранный у Энцо, у меня в другой руке. Приставляю кинжал к его боку.

Энцо задумчиво смотрит на меня. Потом улыбается. Искренне, не скрывая своего удивления и даже восхищения. Все его лицо теплеет от этой улыбки. Мой страх напрочь пропадает, сменившись радостью. Я все-таки сумела сделать что-то, заслуживающее его похвалы. Энцо бросает деревянный меч, отводит мою руку от своего бока, но не торопится убирать пальцы. Его рука в перчатке накрывает мою. Меня обдает жаром. Энцо прижимается к моему плечу. Вспышка страсти пронизывает мою внутреннюю темноту, и иллюзорный дым вокруг нас из черного становится красным.

– Надо держать так, – вполголоса произносит Энцо, выправляя положение эфеса в моей руке.

О том, что дым поменял цвет, – ни слова.

– Сделай кинжал еще раз, – просит он. – Хочу как следует рассмотреть.

Моя злость еще не успокоилась. Да и прикосновение Энцо действует возбуждающе. Я сосредоточиваюсь. Сейчас мне легче удерживать нити силы. Из теней появляются очертания кинжала. Иллюзорный кинжал дрожит, в нем не хватает многих мелочей, придающих ему достоверность. Исправляю эти недочеты. Эфес становится ярко-красным. Там появляются щербины. Лезвие сияет. Теперь в нем есть ложбинка-кровосток. Я придаю своей иллюзии еще больше схожести с настоящим кинжалом. Конец лезвия становится тонким и очень острым. Меняю положение кинжала, чтобы Энцо разглядел его со всех сторон.

Иллюзорный кинжал почти не отличается от настоящего.

Энцо пристально разглядывает мое творение, и я чувствую, как бьется его сердце.

– Красота, – шепчет он.

Мне чудится, что я улавливаю два значения этого слова.

Энцо отпускает мою руку и убирает в ножны настоящий кинжал. Улыбка принца гаснет.

– На сегодня достаточно, – говорит он.

Энцо не смотрит мне в глаза, однако голос у него другой. Мягче.

– Продолжим завтра.

Что-то ударяет меня изнутри. Всплывает лицо Терена. Его сменяет лицо Виолетты. Не знаю, откуда пришел этот импульс и чем он вызван: моей ли страстью или честолюбием. Не в силах удержаться, хватаю Энцо за руку. Принц удивленно останавливается.

– Что-то еще? – спрашивает он.

Я молчу. Напряжение последних двух недель требует выхода. Не могу вымолвить ни слова, а голос внутри меня требует: «Скажи ему. Это твой шанс».