Аноним - Канал имени Москвы

Анна чуть пошевелилась, пытаясь расширить себе поле обстрела. Скосила глаза на Ваню-Подарка. Она знала, что тот замешкается. После гибели своего скремлина, чью потерю он переживал очень остро, даже болезненно, Подарок замешкается. Наверное, в итоге он выстрелит, но не сразу. И Хардов словно прочитал её мысли.

— Подарок… — негромко позвал он, — ладно, отойди, я сам.

Губа зайчихи волнисто зашевелилась, опять приоткрывая эти её странные зубы. Хардов передёрнул затвор. Зайчиха напряглась и снова зашипела. Лицо капитана Кальяна сделалось очень бледным. Хардов совершил плавный и почти незаметный шаг вперёд, но ответом на его приближение стало ещё более злобное шипение. С губы зайчихи свисала ниточка слюны.

«Он провоцирует её. — Анна так же медленно двинулась по кругу, благо гребцам уже открылось происходящее и они подняли вёсла. Все ошеломлённо молчали. — Хочет, чтобы оставила капитана и бросилась на него. Опасное занятие — скремлины очень быстрые».

Однако зайчиха вдруг тряхнула мордочкой, и на мгновение в её взгляд вернулась осмысленность. Подарок выдохнул; он действительно стонал, в его голосе застыли боль, страдание. Зайчиха моргнула, словно не понимая, что с ней произошло, а потом беззащитно и доверчиво посмотрела на приближающегося Хардова. Гид поднял ствол, направляя его на тело скремлина. Всё висело на волоске. Анна сжала губы: зайчиха посмотрела на автомат Хардова и будто всё поняла. В глазах её были страдание, осмысленная покорность, страх и печаль. Она на мгновение прикрыла веки, вжав голову в плечи, и стала похожа на перепуганного ребёнка.

«Это уникальное существо может быть бесконечно нежным, а мы сделали его больным, — подумала Анна. — Вот почему Подарок не может стрелять».

Но Хардов мог. Гид ещё чуть отклонился, чтобы не задеть Матвея, и его указательный палец лёг на спусковой крючок. Зайчиха подняла голову и посмотрела на Хардова. И Рыжая Анна увидела, как она снова моргнула и какая боль была в её взгляде.

«Ну, вот и всё. Сейчас он выстрелит. Прости, белая зайчиха».

— Пожалуйста, не делайте этого! — вдруг закричала Ева.

Щека Хардова дёрнулась. Он быстро отвёл ствол в сторону, потому что девушка оказалась на линии огня, встав между ним и зайчихой.

— Не надо!

— Ева, — изумлённо произнёс Хардов. — Что ты делаешь?

Кальян пошевелился. Зайчиха снова зашипела, её шерсть встала дыбом, а глаза налились этим тёмным вишнёвым глянцем.

Хардов мгновенно взял автомат наизготовку.

— Просто отойди, — успокаивающе попросил он Еву. — Медленно, спокойно.

Но девушка, не слушая, обернулась к капитану Кальяну и потянулась к белой зайчихе обеими руками.

— Нет, Ева! — в ужасе закричала Рыжая Анна. — Не делай этого! Она больна!

Зайчиха никак не отреагировала на прикосновение Евы.

— Не бойся, — произнесла девушка.

— Осторожно, Ева, она… — начала Рыжая Анна и осеклась на полуслове.

— Не бойся, — мягко повторила Ева и потянула зайчиху на себя. — И вы все не бойтесь.

Взгляд капитана Кальяна застыл. Он видел, как белая зайчиха ослабила хватку и как её шёрстка постепенно улеглась. Мордочка зверька приобрела прежние очертания, большие круглые глаза стали нормальными, вот только страх не до конца покинул их.

Она отпустила Кальяна. И вдруг скользнула к Еве на руки. Забралась к девушке повыше, ткнулась мордочкой в шею и застыла, укрывшись в распущенных Евиных волосах.

Все поражённо молчали.

— Ну, вот и всё, всё. — Ева гладила зайчиху по белой шелковистой шёрстке. — Напугалась, бедная, но уже всё.

— Не может быть, — первым нарушил молчание Ваня-Подарок. Говорил он хриплым шёпотом, хотя так же держал оружие наизготовку и, наверное, был уже готов пустить его в дело. — Такого не бывает. Это… нет.

Анна знала, о чём он. Даже здоровый скремлин крайне опасен. Бешеный же скремлин накидывается на всё живое. В обострённой стадии может даже не разобрать своих сородичей. Хотя Анна ни разу не слышала, чтобы один скремлин причинил вред другому.

— Как же так? — Ева посмотрела на Хардова. В глазах стояли слёзы, наверное, потому, что напряжение стало отпускать девушку. — Она только что спасла нас, и в благодарность вы хотели её убить?!

— Она… была больна, — сказал Хардов. Повернул оружие стволом вверх, поставил автомат на предохранитель.

Это движение не укрылось от Анны, она отпускать курок совсем не торопилась.

— Вовсе нет, — возразила Ева. — Она была напугана. Как и вы все. — Девушка погладила зайчиху по голове, и та прижала уши к спине. — Как и я.

Никто не видел, как Фёдор появился на пороге каюты. Обессилевшие ноги не слушались его, и чтобы не упасть, ему пришлось взяться руками за проём. Но он также напряжённо смотрел на Еву. А потом перед глазами всё поплыло, и Фёдор только успел отступить внутрь и повалиться на свою лежанку.

— Давайте просто отпустим её, — попросила Ева. — Пожалуйста, пусть живёт.

Хардов взглянул на берег, по которому стелились последние остатки тумана.

— Она больна. — Гид пожал плечами. — Но, наверное, там ей станет легче.

Потом он несколько виновато посмотрел на Матвея Кальяна:

— Прости, капитан. Этого не должно было случиться.

Но Матвей не отводил взгляда от Евы.

— Давайте отпустим скремлина, — лишь сказал он.

6

— Кто она? — спросила Рыжая Анна.

— В смысле? — Хардов поморщился. Он в задумчивости смотрел на берег, где они только что выпустили белую зайчиху. Он ни разу не встречал прежде столь яркого интенсивного света. Даже Мунир был не способен на такое. А Мунир мог многое. Только Анна ошибается. Сильной оказалась не белая зайчиха. Сильным было что-то в тумане.

— Как ей это удалось? С зайчихой? Никогда такого не видела.

— Я не знаю. Может, хм-м-м… Всякое бывает.

— Хардов!

— Тише, Анна. Перепугаешь команду.

Она помолчала. Затем заговорила с нажимом:

— Послушай, там, в Дмитрове у меня, возможно, осталась разрушенная жизнь.

— Я очень сожалею, Анна.

— Правда? А я нет. Хочу, чтобы ты знал: когда Тихон попросил тебе помочь, я с радостью согласилась. Он не просил меня идти за Тёмные шлюзы. Но я пойду. И пробуду с тобой столько, сколько будет нужно.

— Анна, милая, я очень благодарен тебе. Даже больше…

— Не пытайся быть галантным. — Она усмехнулась. — Не всегда получается.

— Когда-то ты так не думала.

— Прекрати! А то сам пожалеешь. — Она взяла и несильно толкнула его в грудь. — Он хороший человек, мой муж… — Вздохнула. Лёгкий румянец ещё играл на её щеках, но Рыжая Анна уже не улыбалась. — Вижу, что нужна помощь. Но я должна знать, что происходит. Так кто она?

— Ева? Ну, она… очень необычная девушка.

— Угу, понимаю. Только я не верю историям про детей природы. Девушки в цветочных венках, которые бегают по лесу босиком, дружат с каждой травинкой и знают всех птичек по именам… — Анна покачала головой. — Так тебе не отделаться. Так что выкладывай.

— Анна, это не мой секрет, — серьёзно сказал Хардов.

Рыжая понимающе кивнула, но явно ожидала продолжения.

— Хорошо, — сдался Хардов. — Ты права. Обещаю обо всём с тобой поговорить.

Анна затрясла головой, но гид поднял раскрытую ладонь, призывая её дослушать.

— Ты действительно права, и мы поговорим. Ещё до Тёмных шлюзов. Мне только надо самому… кое в чём разобраться. Думаю, на линии застав и поговорим.

Анна вздохнула:

— Только не тяни с этим.

Она неожиданно и посмотрела Хардову в глаза:

— Ты очень напугал меня сегодня. Почему ты попросил меня работать со скремлином? Почему не сам?

Хардов молчал. Анна накрыла его ладонь своею, сжала её:

— Ведь это не…

Хардов ответил ей пронзительным взглядом, но в рисунке его плотно сжатых губ на миг проступило что-то горько-беспомощное, и отвёл глаза.

— Хардов, почему ты сам не воспользовался помощью Мунира? Или хоть бы той же белой зайчихи?

— Я не могу, — глухо отозвался он.

— Не могу?!

— Я дал зарок.

Глаза Анны расширились. Казалось, она на миг потеряла дар речи. Начала отрицательно мотать головой, выдохнула:

— Не-е-ет!

— Мне пришлось.

— Хардов, но ведь ты…

— На гиблых болотах. Иначе бы мы не вышли.

— Бог мой…

— За нами следили уже там. Я понял это на Лысом дозоре. Кто-то пробудил старые кости. Я слышал их. Да и бледные огни рыскали по туману не сами по себе.

— Я так и знала. Надеялась, что не это… О, чёрт. Чёрт!

— Такие дела, Рыжая. Так что я теперь… — И опять эта горько-беспомощная усмешка.

Рыжая Анна вдруг подалась к Хардову, обняла его и привлекла к себе.

— Анна, ну что ты? Команда…

Только она его не слушала.