Любовь Романова - Дети пустоты. Пройти по краю

– Позавчера… А приступы бывают каждые два дня. То есть ты можешь умереть в любую минуту.

– Ну, не совсем, – Тим попытался улыбнуться. Вышло так себе. – Если быстро метнусь на нижний ярус города крысюков, то протяну еще пару дней. Остальные зараженные пока живы…

– Пока, – Женька машинально глянула на экран своего мобильника. Долгожданного сообщения так и не пришло. Тянуть дальше не было смысла. – Вставай, нам пора.

– Куда это? – лениво спросил Тимка, поднимая вихрастую голову.

– К отцу. В смысле к Мороку.

– Что ты об этом думаешь? – Морок кивнул на экран, где только что подошла к концу принесенная Женькой видеозапись.

Север почесал кончик носа, закатал и раскатал правый рукав свитера, пару раз ущипнул себя за щеку и со вздохом ответил:

– А чего тут думать? Запись из архива СКК. На ней девчонка, которая согласилась испытать на себе один из пробных препаратов. Сначала ей стало лучше, а потом все вернулось на круги своя. Лечение вышло пшиком.

Женька не могла поверить своим ушам. Запись из архива СКК! Покажи она ее сразу отцу, и не пришлось бы спускаться в римское подземелье!

– Получается, всё было зря. И поездка в Италию, и посвящение в Исси, и маска… Меня просто развели! Как последнюю дуру.

Она спрятала в лицо в ладони. Меньше всего ей хотелось сейчас встречаться взглядом с Тимом, сидевшем в одном из кресел для посетителей отцовского кабинета. Из-за нее он поверил в возможность спасения. А это была всего лишь очередная проделка Ларса или кого-то из его дружков.

– Маска? – Морок оторвал взгляд от экрана компьютера. – Она здесь?

Вместо ответа Женька расстегнула молнию рюкзака и вытащила из него «Уста Истины». Золото, завернутое в мех вардака, глухо ударило о поверхность стола.

Первым к маске потянулся Север. Откинул в сторону потертую шкурку и завороженно уставился на отлитую в металле физиономию Эрколя Победителя.

– Кир, это она? Та самая?

– Как видишь.

Тон отца заставил Женьку насторожиться. Он показался ей странным.

– Ты что-то знаешь об этой маске, – сообразила она. – Что-то важное. Уста Истины могут помочь Тиму?

– Вряд ли, – покачал головой Морок.

И тут о себе напомнил нагар: «Ложь! – зашипело у Женьки в голове. – Тебе врут!» Она дернулась от неожиданности – ящер практически не общался с ней словами. По крупному счету, это случилось впервые. Может, уменье распознавать ложь – это еще одна способность нагара? Или ящерица что-то знает о событиях тринадцатилетней давности?

Женя перевела взгляд на Севера. Тот немедленно убрал руку от маски и сделал вид, что увлеченно изучает игру солнечного света в листве за окном.

– Сергей Васильевич! Что вы тут все скрываете?

Ее захлестнуло возмущение. Тимка умирает, а эти двое продолжают секретничать!

– Они скрывают одну старую историю, – сообщил знакомый голос.

Из-за полупритворенной двери появился бесхвостый кот Морза – упитанный полосатый зверь, уже года три как прописавшийся в офисе СКК. Его широкую морду украшала белая клякса, точно Морза только что не очень аккуратно откушал сметаны. В очертаниях кляксы не стоило труда различить человеческий профиль.

– Агата! – Женька уже перестала удивляться ее внезапным появлениям.

– Привет, котеночек! Соскучилась по мне? – Агата в теле Морзы взлетела на стол Морока и уселась на обрубок хвоста, выбрав местечко между пресс-папье и подставкой для карандашей. – Ну что, Кирилл Михайлович, сам все про маску расскажешь или мне за тебя отдуваться?

– Вечной кошке обязательно быть вечной занозой в моей пятой точке? – Морок не пытался скрыть раздражения.

– Могу тебя утешить, твоя пятая точка в этом не одинока.

– О какой истории вы говорите? – поспешила Женька прервать пикировку между отцом и древнейшем на земле представителем усатополосатых.

– О той, что произошла тринадцать лет назад. Как раз перед твоим рождением, – пропела Агата. – Тогда одна из рас Края… э-э-э… как бы это помягче, чуть не угробила весь человеческий род. В то время твой отец был…

– Погоди, Агата, – Морок резко встал. – Я сам.

Он обошел письменный стол, подтянул одно из гостевых кресел и сел напротив Женьки.

– Тринадцать лет назад я был Куратором Края. Тем, кем во время последнего Конклава стала Марта. Тогда все жители Края тоже делились на пять рас. Только пятой, а точнее первой или изначальной расой называли Людей зноя…

– Чего? – Женька решила, что ослышалась. – Каких людей?

– Их способности были куда опаснее способностей остальных рас. Люди зноя умели в считанные секунды нагревать любые предметы и пространства до температуры доменной печи.

– Чудесные, милые создания, – подхватила Агата. – Помню, любимой забавой их детишек было устраивать пожары в многоквартирных домах. А еще раскалять докрасна турники на школьных стадионах. Слава всем богам этого мира, изначальная раса не отличалась плодовитостью…

– Так же как Люди глубины способны управлять потоками воды, Люди зноя умели переносить тепловую энергию из одного места в другое, – продолжил начальник СКК. – Когда представители этой расы жонглировали огненными шарами, напитки в бокалах поблизости превращались в лед. А когда устраивали извержения вулкана – деревья у его подножия покрывались инеем. Саламандры, словно пылесосом, тянули тепло из окружающего мира.

– Саламандры? – Женька отчаянно пыталась навести порядок в голове.

– Огненная Саламандра – тотем Людей зноя…

– Который тринадцать лет никто не видел, – Агата встала и осторожно двинулась по краю стола. – Хочешь знать почему?

– Потому что они лишились своих способностей, – раньше Женьки отреагировал Морок. – Все саламандры стали обычными людьми. Это произошло, когда их Большой совет возглавили две сестры Дар-Марра.

– Девочки оказались сдвинуты на теме вечной жизни, – снова вмешалась кошка. – Особенно одна из них – Нота Дерр-Марра. Ей не давала покоя мысль, что жизненная сила – это та же энергия, а значит, Люди зноя способны перемещать ее с места на место.

– Точнее от человека к человеку, – подвел итог Морок.

– То есть отнимать жизнь у одного и отдавать ее другому? – осторожно уточнила Женька.

– Именно, – кивнул отец. – Нота Дерр-Марра после долгих экспериментов научилась забирать жизненную силу у других людей.

– Обычных людей?

– Да. Возможно, им сгодились бы и Люди Края, но до этого дело не дошло. Дерр-Марра разыграла уже известную тебе карту расового превосходства Края над остальным человечеством. Мол, инорасы, в первую очередь, конечно, саламандры – это новая ступень эволюции, а все прочие двуногие годятся только на то, чтобы стать батарейками для более совершенных версий человека. Ты что-нибудь слышала об Ольховатске?

– Это город?

– Был. Пока в одночасье все сорок тысяч его жителей не умерли от старости. Тоже самое произошло еще с двумя городами: в США и в Китае. Жизненная сила ста тридцати тысяч человек превратили двух пожилых сестер в юных барышень. Плюс омолодила всех руководителей фратрий Людей зноя.

– Сто тридцать тысяч… Это же тьма народа! – У Женьки возникло стойкое ощущение, что она слушает краткий пересказ голливудского фильма-катастрофы. – Почему об этом не снимали документальное кино? Не писали в учебниках по истории, в газетах, в интернете?

– Потому что властями этих стран гибель городов, и особенно ее причины, были немедленно засекречены. Больше всего на свете государственная машина любой страны боится паники.

– Разве такое можно засекретить?

– Опыт показывает, что можно. Поверь, Ольховатск – не единственный город-призрак в нашей стране. Просто еще одно название на карте в ряду таких же покинутых мест.

– А что же остальные расы Края? Они не пытались остановить этих чокнутых сестер?

– В том-то и дело! – Агата неловко повернулась, сбив толстым задом Морзы маленький глобус из янтаря. – Неповоротливый жердяй! Э-э-э… Тринадцать лет назад Конклав проголосовал против того, чтобы утихомирить Дерр-Марра. Видите ли, сестрички пообещали его участникам вечную жизнь!

– И Край спустил им с рук убийство такой пропасти народа?

– Нота была очень убедительна, – отец отвел глаза, уставившись на аквариум с флегматичными рыбами-ангелами. – Она говорила, что предназначение обычных людей – продлевать жизни представителей инорас, как предназначение мошкары – кормить птиц.

– Бред!

– Да, безусловно. Но только пока его не произносит юное существо, которое еще вчера было старухой. В этом случае бред превращается в удачное оправдание любого зла. Даже такого, как уничтожение трех городов.