Елена Граузс - Пасьянс в четыре руки

А теперь — на выход.

Который спустя почти десять минут блужданий вдоль стен так и не нашелся. Бродить в полумраке огромного, почти пустого ангара было легче, чем по торговому центру, но ощущение взгляда в спину так и не пропало. А потом включили свет.

Яркий, резкий, он резанул по глазам, и Кира охнула, зажмуриваясь и закрывая лицо ладонями. Прижалась спиной к стене и замерла, пытаясь справиться с мельтешением пятен под веками. А когда в воцарившейся вдруг тишине рискнула поднять ресницы, все мысли о дискомфорте просто исчезли.

…Они стояли полукругом вокруг нее. Десять «искусственных карт» со слишком осмысленными для «марионеток» глазами, на дне которых тлела ярость. Они не будут задавать вопросов. И жалеть ее — тоже.

Кира ударила первой. И на ангар опустилась кромешная, абсолютная тьма. Липкая, жуткая. Удушающая. Все ночные страхи, все детские фантазии жили в ней. Справа загорелся язычок пламени зажигалки и тут же стал черным. Темнота поглотила его свет. О, Кира отлично знала, что такое абсолютная тьма. Однажды побывав в ней, вряд ли забудешь, как расплывается сознание. Как мозг отчаянно пытается зацепиться за эту реальность. Когда ты думаешь, дышишь, но вокруг тебя кромешная тьма. И поневоле закрадываются мысли о том, что тебя нет. Ты растворилась в этой темноте. И только сознание еще живо.

А они, эти глупые «марионетки» беспомощно водили руками вокруг себя, пытаясь нащупать хоть что-то и отчаянно боясь сделать шаг в сторону. Боясь потеряться. Смотрели широко распахнутыми глазами во мрак и не видели ничего. Вообще ничего. Пустоту. И страх — первобытный, первозданный, поднимался из глубин. Лишал голоса. Памяти. А затем и рассудка. Двадцать минут. Надо продержать эту темноту всего лишь двадцать минут. И эти «марионетки» станут пациентами «психушек». Навсегда. Они обычные люди, по сути. И пусть сейчас они могут воздействовать, но способны ли защищаться?

Двадцать минут. Слишком много. И темнота забирает слишком много сил. Кира судорожно вздохнула и под ногами «марионеток» исчез пол, и началось бесконечное «падение». От этого ощущения даже у нее на мгновение перехватило дыхание, а «марионетки» — кричали. Просто кричали, захлебываясь ужасом, почти воя. Расставаясь с остатками разума, они судорожно скрюченными пальцами хватали воздух, словно пытались за что-то зацепиться. И кричали, кричали…

А когда почти обессилевшая Кира развеяла иллюзию, у ее ног валялись уже пустые оболочки. Марионетки, которым обрезали нити.

Он не помнила, как нашла выход. Как забрала чью-то машину, стоявшую перед громадными железными воротами. Как ехала по колее, и как вернулась в город. Тело слушалось приказов мозга, но пустота внутри пугала и оглушала. Она исчерпал себя…

А когда показалась знакомая улица, дрогнули пальцы на руле, готовые разжаться. Кира свернула к обочине, убрала ногу с педали газа и тяжело, словно преодолевая давление толщи воды, вытащила телефон. Не в силах держать руку, набрала номер Влада и включила громкую связь. Ейу нужна помощь…

Влад ответил быстро. Усталый голос, и фоном какие-то столичные новости, точно он ждал ее, а потом незаметно для себя уснул, невзирая на сюжет об очередной перестрелке или драке в Думе.

— Кира?..Где ты? Что случилось?.. Ты не отвечала на звонки, — и ощущением — тревога-радость и бесконечная нежность.

— Мне нужна твоя помощь, — Кира старалась говорить как можно громче. — Очень нужна… Я у «Речного вокзала», темный, — взгляд скользнул по рулю, — «Форд». Я не смогу добраться до дома сама.

— Ты цела? — голос тут же стал собранным, а телевизор, лепетавший что-то фоном, заткнулся. Судя по звукам, доносящимся из трубки, Влад, заметался по комнате, собираясь. Зашипел, наткнувшись на что-то, звякнул ключами.

— Да, — силы заканчивались с катастрофической скоростью. Зато нарастала истерика. Держаться было все труднее. — Влад, пожалуйста…

— Я еду, милая, еду.

Влад сбросил вызов и вылетел из квартиры, хлопнув дверью. Поблагодарил небеса за замки, которые не надо закрывать на ключ и проклиная собственную несдержанность. Теперь придется соблюдать ПДД, чтоб никакая сволочь не остановила. Потому что Кира где-то у черта на рогах одна и один бог знает, в каком состоянии.

Старая добрая «Тойота» завелась с пол-оборота и Влад невольно улыбнулся. Все не так хреново, как может показаться на первый взгляд. На второй и третий тоже.

Он вертелся по улочкам и проходным дворам, как мог объезжая пятничные пробки, срезая дорогу, где мог ускорялся, чтоб потом ползти по-черепашьи, лишь бы только не попасться на глаза вездесущим ГАИшникам, в рекордные сроки долетев до Речного.

— Где ж ты есть?.. — он вертел головой, силясь определить, где же Кира. Где этот чертов «Форд». Вот так и познается отчаяние. С нарастающей головной болью, дрожащими руками, накатывающей дурнотой.

Влад выбрался из машины, достал телефон и набрал Киру. Гудок, другой, третий… Как будто целый мир сузился до протяжных этих звуков. А вокруг машины, неон, поздние прохожие и мошки перед глазами.

— Где же ты?..

Телефон завибрировал в руке, Кира застонала от злости на собственную слабость и беспомощность и на грани потери сознания раскрылась. Потянула Влада к себе, отдавая на этот зов те крохи, что еще остались у нее. «Иди сюда… Я здесь».

Этот зов ни с чем не перепутаешь. Слабый и такой отчаянный. Влад рванул на этот зов, едва не попав под машину, обматерил водителя, сам себя не узнавая. Обычно такой спокойный и уравновешенный — сейчас он напоминал безумца, потерявшего последнюю связь с реальностью, и спешащий на зов собственных фантазий.

Он буквально налетел на этот неказистый неприметный «Форд», рванул дверцу водителя и почти прикипел к ее губам, не чувствуя отклика.

Кира слабо вздохнула, ощущая, как тоненьким ручейком льется в нее чистая энергия. Свежая, вкусная. Пальцы разжались, выпуская телефон, и вплелись в тонкие прядки, не давая Владу отстраниться. Еще жадный глоток и еще, и еще, как вампир, пьющий кровь, она забирала у него силу. Сердце забилось чуть быстрее, чуть резче. А потом пришло осознание, и Кира отшатнуласья, отводя взгляд.

— Прости…

Влад пошатнулся, и, улыбнувшись, с нежностью коснулся ее губ еще одним поцелуем, отдавая всю энергию, до последней капельки.

— Встать можешь? Нам надо дойти до моей машины без приключений.

— Теперь — смогу, — Кира ответила ему слабой улыбкой, вернула телефон в карман, рукавом вытерла руль и, уцепившись за предложенную Владом руку, вышла из салона. Захлопнула дверь и прислонилась к ней, словно заново вспоминая, как надо ходить. Поймала взгляд голубых глаз, улыбнулась: — Спасибо.

— Если ты думаешь, что одним только спасибо без всяких объяснений отделаешься, то глубоко ошибаешься, — проворчал Ястребов, пытаясь скрыть неимоверное облегчение, и взял ее за руку. Потом, точно вспомнив, достал из кармана салфетку и, отлепив Киру от двери, старательно протер ручку. Отпечатков быть не должно. Ничьих. Хорошо, что уже поздно и на них никто не обращает внимание.

— Все, что хочешь, — она ненавидела быть настолько беспомощной, это претило всей ее натуре. Но еще больше она ненавидела, если это кто-то видел. Только Илья… Но сейчас не было дискомфорта. И отрицания — тоже не было. Только бесконечная усталость и снова подкатывающая истерика.

Влад вел ее через дорогу, обнимая за талию, придерживая, точно не до конца еще уверившись, что дойдет, что наверняка сможет. И вроде бы все уже, нашлась, цела, невредима, рядом… что-то все равно было не так. Чувствовалось не так. Душило, мучило, подкатывало к горлу комом, срывалось с губ судорожными вздохами. Вот только чьи это были вздохи?

Никто не переехал, не остановил, не рванул на перехват, будто кто-то решил устроить им маленькую передышку перед марш-броском. На старт. Внимание. Приготовиться… Он усадил ее в машину, пристегнул сам, быстро сел за руль. Прочь. И не останавливаться до самого дома, чтобы мелькали за окнами разноцветные сполохи ночных огней, неона реклам, растяжки и уличные плазмы. Быстрее, пусть разделительная полоса под колесами сольется в сплошную люминесцентную линию. Пусть без умолку тарахтит по радио ночной ди-джей. Пусть будет что угодно, только не эта безумная тишина, готовая взорваться в тесном маленьком салоне авто чем-то страшным. Он не знал что это, но…

— Поспи, — он включил музыку, чтобы играла успокаивающим фоном. — Я разбужу, когда приедем.

Кира откинула голову на сидение и закрыла глаза. Под веками плеснуло кромешной темнотой, и она резко вскинулась, пытаясь успокоить зашедшееся сердце. Минута, другая… Дыхание стало нормальным, веки налились свинцом. Но стоило только снова расслабиться и погрузиться в дрему, как мгновенно подступившая темнота жадно лизнула душу, исторгая из груди придушенный полустон-полувсхлип. Девушка сжалась в клубок, устремляя взгляд за окно. «Я не могу спать». Она бы кричала, если бы могла. Но только смотрела и смотрела на проплывающие мимо дома. «Я боюсь закрывать глаза…»