Бен Ааронович - Реки Лондона

— Честное слово, увидите — не обрадуетесь, — проговорил он.

Я взял виноградину из плошки на столе.

— Ну так расскажите мне, как все произошло.

Он отправился тусоваться с друзьями, они решили пойти в клуб рядом с Лестер-сквер. Там он встретил привлекательную молодую женщину, которую затащил в темный угол с целью перепихнуться, предварительно напоив. Теперь, вспоминая об этом, Сент-Джон готов был признать, что, возможно, слишком рьяно настаивал на своем, но при этом клялся, что она была согласна — по крайней мере, сопротивлялась не слишком активно. Удручающе знакомый сценарий — истории, которые приходится выслушивать сотрудникам «Сапфира», отдела по расследованию изнасилований, должно быть, похожи на эту как две капли воды. По крайней мере, до того эпизода, где женщина откусила ему член.

— Чем откусила, вагиной? — уточнил я на всякий случай.

— Ага, — кивнул Сент-Джон.

— Вы уверены?

— В таких вещах не ошибаются.

— И это были именно зубы?

— Ощущалось как зубы, — сказал он, — но, честно говоря, после того как это случилось, мне было уже все равно.

— Не может быть, что она нанесла вам травму каким-либо острым предметом — ножом, например, или осколком бутылки?

— Я держал ее за обе руки, — признался он и сделал хватательное движение, показывая, как именно. Получилось довольно невнятно, но я все же понял — он прижал ее за запястья к стене.

Тоже мне, герой, подумал я, сверяясь с предыдущими его показаниями.

— Вы сказали, что у нее были длинные черные волосы, черные глаза, бледное лицо и ярко-красные губы?

Сент-Джон энергично закивал.

— Да, знаете, похожа на японку, но не японка, — сказал он. — Очень красивая, только глаза не раскосые.

— А вы видели ее зубы?

— Нет, я же говорю, она…

— Да нет, — сказал я, — те, которые во рту.

— Не помню, — ответил он, — а это имеет значение?

— Возможно, — кивнул я. — Она что-нибудь говорила?

— О чем?

— Вообще, хоть что-нибудь.

Он ошеломленно замолчал, подумал немного и сообщил, что за весь вечер она действительно не произнесла ни единого слова. После этого я задал еще несколько вопросов, но Сент-Джон не смог на них ответить. Вчера он был слишком сосредоточен на кровотечении и не заметил, куда скрылась, так сказать, членовредительница. Ни имени, ни тем более номера телефона он у нее тоже не спросил.

Я сказал, что для человека, получившего такую травму, он прекрасно держится.

— Сейчас я принимаю сильнодействующие препараты, — вздохнул он. — А вот что будет, когда перестану, — боюсь даже подумать.

На обратном пути я пообщался с врачами — они сообщили, что откушенный пенис так и не нашли. Зафиксировав в блокноте последние данные — поскольку действовал в рамках официального расследования, — я заглянул в палату к Лесли. Она еще спала, лица совсем не было видно под бинтами. Я немного постоял у ее кровати. Доктор Валид сказал, что я, несомненно, спас ей жизнь и, возможно, обеспечил успех предстоящей пластической операции. Но я никак не мог избавиться от мысли, что из-за общения со мной она чуть не погибла. С тех пор как она отправилась за кофе, а я встретил призрака, прошло меньше полугода. И мысль о том, что, если бы все было наоборот, это я сейчас лежал бы в бинтах, внушала ужас.

И была еще одна мысль, которая пугала меня меньше, но угнетала гораздо сильнее, — о том, почему все это началось именно тогда, холодной январской ночью. Вернее сказать, солнечным зимним днем, в парке Хэмпстед-Хит, когда пес по кличке Тоби укусил за нос Брендона Коппертауна. На той же неделе на сцене театра «Линбери-Студио», небольшой дополнительной площадки Королевской Оперы, шла новая версия малоизвестной пьесы «Женатый повеса». Впервые она была сыграна на главной сцене театра в 1761 году и с тех пор, насколько я знал, нигде и никогда больше не ставилась. Ее автором был Чарльз Маклин. В Королевской Опере из кожи вон лезли, стараясь предоставить мне доступ к данным по бронированию билетов, — очевидно, надеялись, что я навсегда оставлю их в покое, как только получу нужную информацию. И я выяснил, что Уильям Скермиш и Брендон Коппертаун были на этом спектакле в один и тот же вечер. Случайное стечение обстоятельств погубило Уильяма Скермиша и стало причиной гибели и увечий многих других. И это, как я уже сказал, очень угнетало.

Если хочешь быть полезным, говорил Найтингейл, надо учиться прилежнее, запоминать быстрее. Надо больше работать.

Я бы задержался у Лесли еще немного, но меня ждало задание.

В соседней палате Найтингейл сидел на своей койке и разгадывал кроссворд в «Телеграф». Мы с ним обсудили эпизод с исчезнувшим половым органом.

— Vagina dentata, — проговорил наставник. Я отнюдь не был уверен, что наличие научного термина поможет мне проще относиться к существованию данного явления. — Встречается на востоке — так что, возможно, это кто-то из китайского квартала.

— Но не японка, это точно, — сказал я, — потерпевший был в этом абсолютно уверен.

Найтингейл выписал на листок несколько терминов, значение которых я должен был отыскать в библиотеке.

— Но только не сегодня, — предупредил он. — Вы нервничаете?

— Да тут что угодно может пойти не так, — пояснил я.

— Главное — ничего не пейте, — сказал он, — и все будет в порядке.

По пути обратно в «Безумие» у меня возникли кое-какие соображения относительно личности таинственной похитительницы пенисов. Войдя в особняк, я первым делом отправился на поиски Молли. И обнаружил ее на кухне — она резала огурцы.

— Молли, вы случайно не ходили в ночные клубы в последнее время? — спросил я.

Перестав стучать ножом, Молли повернула голову и устремила на меня печальный взгляд черных глаз.

— Уверены?

Пожав плечами, Молли отвернулась, и нож застучал снова. Я решил, что предоставлю Найтингейлу самому разбираться. Все-таки субординация — великая вещь.

— Это нам в дорогу? — спросил я. — Сандвичи с огурцом — и все?

Молли кивком указала на остальные ингредиенты — салями и ливерную колбасу.

— Да вы что, издеваетесь?!

Сочувственно взглянув на меня, Молли достала бумажный пакет с заранее приготовленным ланчем.

В гараже рядом с «Ягуаром» громоздилось чемоданов шесть, не меньше. Помимо этого, Беверли повесила на плечо еще одну сумку. Ее содержимое, как я потом узнал, раньше занимало всю верхнюю полку прикмахерского бутика «Пекхэм». Беверли была наслышана о жизни за городом и решила на всякий случай перестраховаться.

— Почему я? — спросила она, пока я загружал вещи в багажник.

Потом я открыл ей переднюю дверцу. Беверли села, пристегнулась, поставила сумку на колени и обхватила ее обеими руками.

— Таково соглашение, — ответил я.

— А мое мнение, значит, никого не интересует.

Я сел за руль и открыл бардачок, дабы проверить, есть ли там бутылка минералки и пара батончиков «Марс». Убедившись, что стратегический запас на месте, я завел мотор и выехал из гаража.

Беверли молчала до третьего съезда с М4.

— Это Крейн, — сказала она.

— Где?

— Река Крейн, — пояснила Беверли, — мы ее только что проехали.

— Одна из твоих сестер?

— Последняя по эту сторону от Темзы.

На пятнадцатом съезде я свернул на М25. Движение, к счастью, было свободное. Направляясь к взлетно-посадочной полосе Хитроу, прямо над нами прошел аэробус А380 — так низко, что, клянусь, я даже различал лица пассажиров в иллюминаторах.

— А она что же, не явилась на прием? — спросил я.

— Она все время где-то за границей, — ответила Беверли, — постоянно куда-то летит. То эсэмэски с Бали шлет, то открытки из Рио. Представляешь, даже в Ганге купалась, — с ужасом и отвращением добавила она.

Благодаря школьному курсу географии даже я знал, что Ганг — одна из самых почитаемых священных рек Индии, но, если честно, совершенно не помнил, почему. Что-то там было про сожжение умерших и погребальные песнопения. Я занес этот пункт в список вопросов, которые следует изучить, — он обещал быть чрезвычайно длинным.

В конце концов мне удалось разобраться в одном из этих запутанных соглашений. Брок писал, что genii locorum не убедишь просто так взять и согласиться на условия договора. Им обязательно нужен некий элемент символизма. О клятве верности не могло быть и речи, а междинастический брак был бы слишком жестоким решением как для Матушки Темзы, так и для Батюшки. И поэтому я предложил обмен заложниками, дабы вселить доверие и укрепить связь между верхним и нижним течениями реки. Изящное средневековое решение, которое не могло не заинтересовать двух людей, свято верящих в свои божественные права. Типичнейшее староанглийское соглашение, скрепленное нитью с восковой печатью и кумовством промеж богов. Я мог бы сказать, что почерпнул знания об этом приеме из школьных уроков истории или рассказов о доколониальной жизни Сьерра-Леоне, но буду честен — я узнал о нем в тринадцать лет, из игры «Подземелья драконов».