А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович

Я пропустил ее слова мимо ушей, еще раз тряхнул сосуд, полюбовался на вспыхивающие и тут же гаснущие огоньки и направился в комнату. Надо было сделать несколько звонков, после позавтракать и выдвигаться в клинику Вагнера. А чего тянуть?

— Если честно, я думал, что эта ночь для Бэллы станет последней, — сообщил мне Петр Францевич, как только я вошел к нему в кабинет. — Медицина сейчас мощна, как никогда, но предел есть у всего, в том числе и у науки. Впрочем, я вам про это уже не раз говорил.

— Пойдемте. — Я качнул белой сумочкой с веревочными завязками, которую держал в руках. Когда-то в ней лежала то ли сорочка, то ли галстук, а теперь находилась деревянная коробка с зельем. — Попробуем кое-что из ненаучных методов.

— Вы серьезно, Саша? — Вагнер мигом вскочил с кресла. — Получилось добыть что-то эдакое? Ну… Такое.

— С трудом, — признался я. — Сначала пришлось серого волка приручить, затем жар-птицу добыть, после еще с царевной, которая в заточении томилась, валандаться. Короче — тихий ужас и куча проблем.

— Но это средство — оно же сработает? — негромко спросил Петр Францевич. — Эта девочка очень долго боролась, потому что ей хочется жить. И мне хочется, чтобы она жила. Как врачу и как человеку.

— Наши желания совпадают, — я подтолкнул его к двери. — Пойдемте уже. Нам лишние пять минут погоду не сделают, а вот ей очень даже могут навредить.

Вагнер не врал, Белла стояла на той черте, за которой начиналась чернота и пустота, я это понял сразу, как только глянул на тварь, которая разрослась настолько, что почти скрыла под собой лицо девушки.

— Лишних уберите отсюда, — попросил я Вагнера. — Ладно?

Сестры переглянулись, но, подчиняясь приказу своего руководителя, все же вышли из палаты.

— Еще два момента. — Я открыл коробку и достал сосуд. — Мне нужна емкость, куда я перелью часть вот этой жидкости.

— Держи. — Вагнер мигом протянул мне колбу, стоящую на одном из аппаратов. — Не сомневайся, она стерильна.

— Хорошо, — кивнул я. — И второе — Бэлла сама должна это выпить.

— То есть?

— То и есть. — Я ткнул пальцем в трубку, которая находилась во рту Бэллы. — Вот это надо вынуть и сделать так, чтобы она проглотила то, что я принес. Вы врач, не я, потому должны знать, как этого добиться. Нос там зажать, что-то еще. Думайте, делайте, а я пока отмерю нужную дозу.

Собственно, ничего сложного в переливании из одного сосуда в другой вроде бы не было, но руки все же немного подрагивали, то ли от напряжения, то ли от страха пролить драгоценное зелье.

— У нас будет секунд двадцать-тридцать после того, как я выну интубационную трубку. После всё, — сказал мне Вагнер, непривычно бледный. Сошел с его щек обычный румянец. — И Саша, имейте в виду — если что, мне мало не покажется. Тут дело не просто судебным иском пахнет или отзывом лицензии, а кое-чем похуже.

— И не страшно? — спросил у него я. — Такой риск? Почему?

— Сам не знаю, — немного растерянно ответил Петр Францевич. — Наверное, потому что русской крови во мне больше, чем немецкой. Выходит, чувства для меня значат больше, чем разум. Ведь понимаю, что делаю то, что не должен, но отчего-то это мне кажется правильным.

— Она точно проглотит то, что мы ей в рот вольем? — еще раз уточнил я. — Это очень важно. Рефлексы у нее сработают как надо?

— Сработают. После экстубации у человека происходит рефлекторное сглатывание, главное — ему помочь. — Вагнер показал мне какую-то прозрачную хрень, чем-то напоминающую вытянутую и плоскую воронку. — Но делать надо все очень быстро.

— Так понеслась, — сказал я, глянув на часы, висящие на стене. — Запомните — сейчас двенадцать двадцать семь.

— Работаем, — тоном, который я никогда у него не слышал, сказал Петр Францевич. — Убираю интубационную трубку.

Следом раздался неприятный хлюпающий звук и еле слышный хрип Бэллы, который более всего напоминал последний выдох.

Глава 15

— Быстро! — приказал мне Вагнер, моментально вставив в рот девушки ту самую прозрачную штуку. — Саша!

Отчего я замер — сам не знаю. Окрик врача вывел меня из секундного ступора, и я переправил зелье по назначению.

Скажу честно — подсознательно все же не верилось в то, что сможет Бэлла его проглотить. Надеяться хотел на лучшее, но ожидал худшего, потому что реалист.

Но нет — раздался звук наподобие того, что издает раковина, втягивая в себя остатки воды, и красная жидкость переместилась из прозрачной штуковины внутрь девушки. Без остатка, вся.

— Ф-фу! — Вагнер вытер лоб. — Вроде обошлось.

— Да не понятно еще ничего, — осторожно произнес я. — Сработало не сработало — поди пойми.

— Я не о том, — отмахнулся от меня владелец клиники. — То, что мы сейчас сделали, вообще-то только в теории допустимо. На практике после экстубации никто человеку, находящемуся в медикаментозной коме, жидкость напрямую в горло вливать не станет. Слишком велик риск того, что она в трахею попадет, понимаешь?

— Не очень, — признался я. — Но догадываюсь, что ничего хорошего в ваших словах нет.

В этот самый момент аппарат, который стоял рядом со мной, резко запищал, а цифры и графики, отражаемые на экране, словно сошли с ума, ежесекундно меняя свои значения. Сама Бэлла одновременно с этим открыла глаза, выпучила их, как рыба путассу, страшно и прерывисто захрипела, после ее словно какая-то невидимая рука приподняла вверх, подержала немного, а затем снова опустила на койку.

Мало того — серая тварь тоже, если можно так сказать, оживилась. Она максимально сжала свои огромные кольца, будто пытаясь задушить и без того задыхающуюся девушку, а после раззявила пасть и беззвучно закричала, явно пребывая в невероятном гневе.

— Держим, — скомандовал мне Вагнер и прижал плечи Бэллы к койке. — Ноги, Саша, ноги! Не хватало, чтобы она еще сломала себе что-то, свалившись на пол! И еще… Может, снова интубируем? Хотя…

— Кажись, не сработала микстура, — констатировала Жанна, жадно глядящая на происходящее. — Вон как ее корежит!

— Жалко девчонку, — печально произнес Толян. — И вообще… Столько мороки, и все впустую.

Я тоже было подумал, что он прав, но как раз в этот момент родственница Ряжской перестала дергаться и глубоко вздохнула, ее напряженное мгновение назад тело ослабло, глаза закрылись, следом за тем успокоился аппарат, перестав издавать тревожные звуки, а прямая линия на экране сменилась плавно идущими зигзагами.

— Ф-фу, жива. Я уж думал — все, предсмертная конвульсия, — приложив палец к шее, сказал мне Петр Францевич и глянул на экран. — Саш, она, похоже, просто спит. Смотри, и показатели улучшились. Да еще как!

Мне не было нужды смотреть на циферки и значки, я без них уже понял, что зелье сработало. Нет, серый вестник смерти никуда не пропал, он все еще цеплялся за Бэллу, но уменьшился раза в три и тревожно дергался, не понимая, отчего та, которую он считал своей полноправной добычей, в очередной раз пробует от него ускользнуть.

— Вот ведь! — неверяще пробормотал Вагнер и провел пальцем по щеке девушки. — Смотри, теплая, а была как лед! И дыхание совершенно нормальное, нет нужды в искусственной поддержке. По крайней мере, в текущий момент.

— Думаю, и после она не понадобится. — Я подошел к столику, на котором оставил сосуд с оставшимся зельем. — Значит, так. Вот тут еще две дозы лекарства, которые надо дать Бэлле. Если этого не сделать, все наши труды пойдут насмарку, а она, не просыпаясь, просто умрет. А теперь очень важное — следующую порцию она должна получить ровно через три дня. Помните время, которое я зафиксировал перед тем, как вы трубку вынули?

— Двенадцать двадцать семь, — кивнул Петр Францевич.

— Через три дня она должна получить вторую дозу минута в минуту. — Я показал пальцем на отметки, расположенные на сосуде, сначала на среднюю, потому на нижнюю: — Видите? Вот граничные значения. То есть ни больше ни меньше, ровно столько. А через три дня и снова в то же время Бэлле нужно дать последнюю порцию.