Н - 7 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич

— Завтра. — Не скрывая волнения, прикрыл глаза ДеЛара, будто не веря, что этот момент так близко. — Скажи им, что я согласен. У нас остались вопросы?

— Место, время, оружие, список бойцов, секунданты, — перечислил де Плюсси. — Бой до смерти, это не обсуждается. На этом все.

— В таком случае, я намерен отдыхать, — поднялся ДеЛара. — Спасибо, Арман. рад был увидеться, — протянул он руку и пожал ладонь поднявшегося следом за ним герцога.

— До завтра. Я буду наблюдать, — мельком, словно случайно, посмотрел он на меня, и в ответ получил благодарный взгляд от Михаэля.

Значит, добровольно взялся проследить, чтобы со мной все было хорошо.

ДеЛара вновь коротко поклонился и вышел из помещения кафе. Посредник же неспеша затушил сигарету и взял свою куртку со стула в руки.

— Как же так? — Тихо, словно остерегаясь суровой отповеди, спросил княжич Горенский. — Почему клятвопреступникам дозволяют драться? Разве слово «честь» в Европе значит что-то другое?

Де Плюсси остановился.

— Мнение о стране собирается из имен. — Нашел он взглядом княжича. — Скажи Франция, тебе ответят Валуа, Жуль Верн, Моне и непременно добавят парочку фамилии убийц и отравителей. С этим нам придется жить. Скажи Россия, и Борецкими испортят все.

— Но причем тут вся страна… — Растерялся княжич.

— Вы простили клан, связавшийся с запретными знаниями. Обескровили, но не уничтожили. Отправили в изгнание. Последние из Борецких проживали в горах Швейцарии, и никто в Европе не стал спорить с решением вашего императора.

— Но пятерка проклятых…

— Всего лишь внутреннее дело клана и вашей империи. — Прервал его де Плесси. — В глазах мира, весь клан Борецких повинен в ереси, но был прощен. Если пятеро Борецких сбежали до начала войны, претензии к ним есть у семьи и клана отступников. Эти пятеро не отреклись от своей фамилии, не вступили с ними в бой. Для нас это — внутриклановый разлад. Одни смертники обвиняют вторых смертников в предательстве, — покачал герцог головой. — Разбирайтесь с ними сами. Их не примут в благородных домах, — поднял он голос, заметив упрямство на лице Горенского. — Но торгаши с гербами менее щепетильны.

— А они и вправду жрецы солнца? — Столь же тихо спросила Аркачеева.

— Жрецы запрещенных знаний, — поправил ее герцог. — Когда все тащили из побежденной Германии золото и картины, Борецкие смогли забрать себе архивы и ученых, поставленных изучать запретное в надежде повернуть ход войны в свою пользу. Вот где настоящее бесчестье — проигрывая, потянуть за собой в бездну всю страну. Немцы пытались обуздать энергию солнца, но получали только генетические уродства, болезни и катастрофы на полигонах, до сих пор закрытых для посещения. Энергия солнца не изучается, потому что от нее нет защиты. Мы запрещаем любые работы в направлениях, объявленных ересью против человечества. Мы слишком любим своих детей. — Де Плесси перевел дыхание. — Надо ли загонять науку в чулан? Правильно ли ставить над каждым профессором куратора? Это я вижу в ваших глазах. Молодость всегда полна сомнений. У нас нет второй планеты, господа. Помните об этом. Иногда надо запретить.

— Но Борецкие…

— Ваш император считает, что они ответили за это сполна. Если у вас есть сомнения в его решении, извольте выражать ему. В Борецких я вижу только пятерку сильных одаренных, но не более. Война с Борецкими показала, их контроль над новыми знаниями стабилен и не представляет угрозы заражения воды и почвы. Разумеется, если они не ставят перед собой такой задачи. Всего лишь еще одна тайна благородного рода. Надеюсь, она уйдет с ними в могилу.

Свидетели речи герцога выглядели весьма обескураженными.

— Еще вопросы, господа?

— Как вы оцениваете шансы князя ДеЛара?

— Борецкий для него — очень плохой соперник. Стихия ДеЛара — огонь. Борецкие зовут себя жрецами огромного шара плазмы. Вода близко к поверхности, а раскаленный пар — основа Силы Крови Борецких.

— Значит, шансов мало?

— У Михаэля было много плохих соперников, — улыбнулся де Плесси краешками губ, накидывая куртку на плечи.

Ответ слегка взбодрил тягостную обстановку. Во всяком случае, пока я провожал месье Армана до границы защитного барьера, позади был слышен и девичий смех, и категоричные увещевания пессимистов.

На дороге герцога дожидался Харлей Девидсон — не самый худший транспорт по разрушенным дорогам. Кто-то восхищенно присвистнул, а некая барышня не удержала порывистого дыхания, когда Арман де Плесси занял место в кресле и завел двигатель.

— Так к кому это они? — Задумчиво посмотрел он направо от отеля, где из обломков уже всерьез выросли первые ступени пирамиды — грубые, собранные из бетонных и кирпичных костей города, скрепленные досками и ржавчиной, со сторонами метров в двести и пока еще в пятнадцать высотой. Но новый строительный материал для нее продолжал лететь со всего города…

— К нашему постояльцу.

— Я бы на вашем месте, — застегнул посредник куртку, зажав сигарету в уголке рта. — Связал его и выдал.

И не сказать, что кто-то стал бурно возмущаться на этот счет…

— Разумеется, мы этого не сделаем, — с возмущением поднял я голос и обернулся к гусарам, желая заразить собственным примером и увидеть решимость в их глазах.

Не знаю, что там с решимостью — они тоже задумчиво смотрели на мрачноватое строительство. В общем, как бы они меня тоже не связали…

— Может, князя Давыдова позвать? — Прошел неуверенный шепоток.

— Рано. Вольноопределяющийся Ильменский! — Гаркнул я, не желая больше видеть чужие спины.

— Я!

— Организовать круглосуточное дежурство! Как только объект будет выше ста метров, немедленно разбудите господина полковника!

— Есть! А… До ста метров они не будут нападать? — Засомневался княжич.

— Где ваше чувство прекрасного, вольноопределяющийся? — Укорил его я. — Посмотрите на рунные знаки у подножия. Нас изволила посетить принцесса клана. Разве она станет атаковать с некрасивой пирамиды?

— Виноват! Горенский, немедленно организовать наблюдательный пост на чердаке! — Зашагал Ильменский внутрь отеля, увлекая за собой остальной коллектив, весьма взволнованный очередностью дежурства — в том числе совместного, с барышнями, с видами на жутковатую постройку, творимую почти в полной тишине — разве что земля изредка вздрагивала. Да и просто прохладно на улице.

— Ваша светлость, — откашлялся за спиной Йохан, а стоило обернуться, изобразил очень жалобный взгляд. — Надеюсь, вы не будете разрушать арт-объект? — Перевел он взгляд на растущую пирамиду. — Этим вы очень поможете туризму!

— Как считаете, огромная дыра на месте вашего отеля — это тоже будет Арт-объект?

— Н-не хотелось бы, — промямлил он неуверенно.

— Знали бы вы, как мне не хочется, — тяжко вздохнул я, отправившись искать кое-кого по подвалам.

По пути прихватил веревку. Нет, не то, чтобы…

— Самойлов! — Наткнулся на меня князь Шуйский у входа в подвал. — Вот вы где! Что ж вы не сказали, что диверсию мог устроить кто-то из зарубежных гостей? — Мягко укорил он меня. — Ее высочество мне все объяснила. Право, перестаньте бежать от меня, будто я во всем считаю виновным только вас.

— И думать так не думал, ваше сиятельство. — С облегчением выдохнул я.

— Зачем вам веревка, Самойлов? — Тут же построжел его голос, а взгляд с подозрением осмотрел с ног до головы.

Так хорошо общались!

— В подвал несу.

— Зачем?

— Спросите Ее высочество, — с таинственным взглядом ответил я.

Взгляд князя стал еще подозрительней.

— Ну не подумали же вы, что я решил связать этого горе-жениха, сбежавшего из-под венца, и выдам взбешенной возлюбленной? — Логично возразил я.

— Что? Нет, нет, конечно, — князь изобразил нечто, что у людей его положения заменяет смущение — чуть отстраненный, деловой взгляд — и мигом переключился на другую тему. — Вы видали, каковы наглецы, Самойлов?! — Зашагал он по подвалу вглубь. — Думают, океаном отгородились, им ничего не будет! Пирамиду они мне тут строят! Да я им все Анды снесу!.. — Закипал он возмущением, шагая по подвалу все дальше и дальше — к месту, где обычно в подвале хранились шоколад и Артем. — Самойлов! — Резко замер князь и повернулся ко мне. — Самойлов, у тебя есть что-нибудь в Южной Америке?