"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич

– У вас ничего не получится! – зашипел он. – Вы останетесь здесь. Вас запугают ваши же страхи. Вы убьете друг друга своей же ненавистью!

Конь поднялся на дыбы, развернулся на одном месте и прыгнул в неожиданно навалившуюся со всех сторон темноту.

Черта погасла, оставив после себя кривой черный глубокий след. Над поляной повисла тишина.

Чиркнула зажигалка. Тоненький огонек осветил перепуганные лица ребят, Настю и Антона, стоящего перед ней со сжатыми кулаками.

– Убирайся, – сквозь зубы процедил Рыжий.

– Олег Павлович, чего это он? – Павлова готова была вот-вот разреветься.

– Потом подеретесь, – прошептал Паганель, хлопая себя по карманам в поисках фонарика. – Нужно посмотреть, что творится в лагере. Васильев! Чего застыл? Иди посмотри, что там!

– Ага! Я чего, самый крайний? – фыркнул Андрюха. – Пускай Рыжий идет.

Антон метнулся туда-сюда, не зная, с чего начать – врезать псевдо-Павловой, чтобы она растворилась, идти в лагерь или бежать за дураком Рыбкиным, которого опять понесло неизвестно куда.

– Вы что, не поняли? – снова заговорила Настя. – Они там – на лыжне.

– Не слушайте ее, – зашептал Вовка на ухо учителю. – Она хочет, чтобы мы вышли за черту. Тогда нам всем придет конец.

– Что же вы стоите? – завопила Павлова, шагая вперед.

И тут за спинами ребят раздался еле слышный голос:

– Гравёр убежал.

Около кустов стояла маленькая Катя Талаева, по ее щекам текли слезы.

– Теперь никто-никто не вернется? – умирающим голосом спросила она. – Никогда?

Из леса донеслось далекое ржание.

Ребята посмотрели друг на друга и молча пошли к палаткам.

Призраки из лагеря ушли. А вместе с ними исчезли все дрова и вся вода. А это значило, что в любом случае завтра утром придется выходить в лес.

– Попали, – прошептал Васильев, при свете фонарика оглядев всеобщий разгром.

– Бежать отсюда надо, – с решимостью произнес Вовка. – Мы сможем пробиться, всадники ведь куда-то ускакали.

– Ускакали? Прискачут! – криво усмехнулся Антон.

Ему было до слез обидно, что Рыбкин ушел без него. А ведь мог позвать. И тогда он был бы там, в лесу, а не сидел бы здесь и не ждал неизвестно чего.

– Вы как хотите, а я к ребятам пойду, – решился Рыжий. – Все равно надо что-то делать.

Олег Павлович удобней перехватил лежащую у него на руках в полуобморочном состоянии Карину.

– Ладно, – кивнул он, пристраивая Смирнову на попоне. – Была – не была! Все равно терять нам уже нечего. Девчонки, – повернулся он к двум Катям, – присмотрите за Кариной. Лиза! – он поискал глазами Шульгину, – остаешься охранять лагерь. От лошадей не отходите! Если что, они отпугнут призраков.

– Вы нас бросаете? – взвизгнула Лиза.

Вот это да! А они-то всегда считали, что Лизка-Ириска храбрая! А тут вдруг расклеилась… И ревет в три ручья… И лицо у нее красное… И глаза испуганные… Вот так живешь с человеком семь лет, а он неожиданно оказывается…

Ну да ладно.

– Мы скоро придем, – учитель строго посмотрел ей в глаза.

– Вы не вернетесь, – заплакала Лиза.

Все-таки зря она это. Вон и Кати хлюпают носом. А ведь Талаева только что так отчаянно ловила Гравёра. А он огромный… И лягается… И глаза у него бешеные… Огромные и темные…

– Не каркай, – буркнул Васильев, потуже затягивая пояс своей куртки. – Если вы будете сидеть тихо, то все вернутся.

Конечно, вернутся! Куда они денутся? Вот только пройдутся по темному лесу, соберут все страхи, спрячут в мешок и вернутся.

Антон поежился. А ведь где-то там бродит его двойник. И глаза у него по лицу растекаются.

– Пошли, что ли? – торопил всех Андрюха.

Ему не терпелось ринуться в бой. Махать шашкой, рубить врагов направо и налево. Такому ничего не страшно.

Паганель присел около Лизы на корточки, шепнул ей что-то на ухо, потрепал по плечу. Шульгина моргнула мокрыми ресницами и улыбнулась.

Что он ей пообещал? Лисицу из леса принести или поймать настоящего волка? Да, Паганель кого угодно может уговорить. Он вообще убедительный.

Верещагин и не заметил, как стал разговаривать сам с собой. Как будто недавняя беготня по лагерю заставила его по-другому посмотреть вокруг. Вот стоит Андрюха, уже вооружившийся палкой. Он и тогда ничего не боялся. И сейчас ему ничего не страшно. Просто интересно пройти по ночному лесу. Вовка Сидоров бестолково вертит головой. Он еще ничего для себя не понял и не решил. Но раз предлагают идти, он пойдет. Вовке, наверное, немного страшно. Но азарт предстоящего путешествия перебивает все остальные мысли. Насте тоже хочется идти. Она уже была там, в лесу, ничего необычного не встретила, кроме зайца, и теперь снова согласна туда вернуться. Почему? Потому что рядом бесстрашный Андрюха, потому что где-то там бродят Сашка с Мишкой. И вообще это будет замечательное приключение. А Олег Павлович выглядит скорее растерянным, чем уверенным. Он понимает, что надо куда-то идти и что-то делать. Но что делать и куда идти, не знает. Он не хочет оставлять девчонок одних, но и бросать двоих учеников где-то там, в темноте и неизвестности, тоже нельзя.

А обе Кати ни о чем не думали, кроме как о своих распрекрасных лошадях. Им было совершенно не жалко людей, их не волновали ребята, которые по их милости вынуждены вместо предновогоднего отдыха носиться по лесу, борясь со страхом. Они думали только про убежавшего Гравёра и строили планы, как бы половчее его завтра поймать и всем вместе отправиться обратно на конюшню.

Олег Павлович оглядел свое небольшое «войско» и пошел к проклятой черте.

– Верещагин, не отставай, – позвал он.

Слова до Антона доходили медленно. Он видел, как губы учителя шевелятся, но звук до него дошел, когда Паганель уже скрылся за деревьями. Рыжий нахмурился. Что-то с ним происходило, только он не мог понять – что. Стараясь ни о чем не думать, Антон побежал вперед.

Лес мелькал перед Антоном серыми пятнами. Впереди, проваливаясь в сугробы, шли четверо. Олег Павлович светил перед собой фонариком, вглядываясь в следы, оставленные Токаевым, пропахал он здесь славно.

В маленькой группе, бегущей по лесу, зрел страх. И шел он от Вовки. Значит, появления всадников оставалось ждать недолго. Это почему-то радовало Антона, он уже видел двигающегося параллельно их дороге всадника.

На тропинке Паганель остановился.

– Антон, что ты вечно отстаешь? Догоняй!

– Я тут!

Из снега вылетел всадник. В стремительном движении он опрокинул Антона. Паганель чудом успел выхватить орущего Сидорова из сугроба. Всадник в длинном прыжке нырнул как раз в то место, где только что сидел Вовка.

Крик еще не успел затихнуть между деревьями, когда Вовка мелко всхлипнул и рассыпался черной вороньей стаей.

– Неудачно все вышло, – пробормотала оставшаяся воронья голова, растворяясь в воздухе.

– Да что ж это! – ахнул Олег Павлович, вскакивая. На просеке его ждали оставшиеся ребята.

Настя сидела на дороге, утирая слезы рукавом, вокруг нее скакал Васильев, тыча во все стороны палкой.

– Они где-то здесь, – шептал он, страшно поводя глазами.

– Хватит бегать, он рядом с тобой, – крикнул Олег Павлович, чувствуя, что от этого крика в его душе что-то обрывается. Какая-то тоненькая ниточка, сдерживающая его тело в нормальном положении, лопается, и все – руки, ноги, внутренности – обваливается в бездонную яму.

Остатки учителя исчезли в черной дыре. Кувыркнувшись, к Настиной руке упали небольшие круглые очки с темной оправой. Павлова потянулась, чтобы коснуться их, но между очками и ее рукой вдруг оказалась палка.

– Не трогай! – приказал Васильев, отбрасывая очки подальше.

– Как хотите, – прошипели очки, медленно превращаясь в змею. Змея злобно сплюнула неизрасходованный яд и поползла к черепу, лежащему на верхушке сугроба. Она влезла в пустую глазницу и свернулась внутри клубочком.

Вперед выехал всадник.

– Страшно? – поинтересовался он, перегнувшись с седла.

– Не дождешься! – махнул палкой Васильев. – Настька, хватит реветь! Вставай! Ничего этого нет. Мираж все…