Крайние меры (ЛП) - Харпер Хелен

— Женщины слабее мужчин, — утверждает Нелл.

— Чушь собачья! Ни один мужчина не смог бы ходить в этом весь день напролёт, — Бет указывает на туфли на шпильке, которые она продолжает носить. Я пытаюсь усмехнуться.

— Когда на мою семью напали, — тихо говорит Никки, — моя мать пыталась защитить меня, в то время как отец пытался дать отпор, — по её лицу пробегает тень. — Они ворвались в дом ровно в два часа ночи и пробыли там почти до пяти. Я запомнила это, потому что на прикроватной тумбочке у меня стояли огромные красные электронные часы. Они вошли в комнату моих родителей, я проснулась и услышала их, поэтому последовала за ними. Мой отец сопротивлялся изо всех сил, а мать бросилась между ними и мной. В этом разница между мужчинами и женщинами.

Я с ней не согласна, но я не в том положении, чтобы говорить об этом. Остальные, очевидно, чувствуют то же самое, и мы погружаемся в неловкое молчание, пока Риа входит с сегодняшним подносом крови. Нелл весь день пила и игнорирует её. Бет, Никки и я отворачиваемся.

— Знаете, что нам нужно сделать? — говорит Нелл, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Что?

Её глаза озорно блестят.

— Нам нужно улизнуть. Прогуляться по городу. Немного повеселиться.

Никки в шоке.

— Покинуть Дом?

Нелл шлёпает её по руке.

— Поживи немного! До сих пор мы только и делали, что топтались на месте. Мы заслужили передышку.

Я пытаюсь понять, серьёзно она говорит или нет. Я удивлена тем, как сильно мне хочется согласиться. Возможно, выход из душной атмосферы Дома Монсеррат — это то, что мне нужно. Кроме того, оставаясь здесь, я всего лишь оттягиваю неизбежное. Независимо от того, буду ли я казнена первой или все Семьи рухнут, результаты для меня лично, вероятно, будут одинаковыми. Мне нужно обелить своё имя как снаружи, так и здесь. Возможно, это мой шанс сделать и то, и другое.

— У нас тренировка только до двух часов ночи, — напоминаю я. — Потом мы свободны.

— Это нарушение правил.

— Это не настоящие, серьёзные «мы тебя казним» правила.

Никки бросает на Нелл подозрительный взгляд.

— Откуда ты знаешь? — она не делает явной отсылки к замечанию Нелл о краже, сделанному перед обращением, но оно остается невысказанным на заднем плане.

— Каковы были точные слова Урсуса? Не выходите на солнце. Вы должны жить в Доме Монсеррат. Ничто не говорил «вы должны оставаться здесь взаперти, как заключённые».

— Мне нравится эта идея, — решительно заявляю я. Самое время мне снова взять дело в свои руки. И какое-нибудь занятие отвлечёт меня от мучительного голода, который распространяется из моего желудка до мозга костей. Я продолжаю: — Будет уже довольно поздно, когда мы сможем сбежать, но я знаю подходящее место. Вышибалы не задают вопросов, и мы вряд ли столкнёмся с вампирами, — хотя мы можем наткнуться на адвоката с сомнительными намерениями.

— Нет, — Бет решительно качает головой. — Это слишком опасно.

— Как могут быть опасны несколько танцев и рюмка текилы? Мы теперь вампиры. Не то чтобы нам нужно было беспокоиться о циррозе печени.

— Меня беспокоит не употребление текилы, — бормочет Бет.

Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, как будто думает, что я наброшусь на ближайшего человека и вопьюсь своими пока ещё несуществующими клыками в его сонную артерию. Почему она решила прицепиться ко мне, а не к более молодой и хрупкой Никки, я понятия не имею. Ей следовало бы больше беспокоиться о том, что я найду доказательства, которые мне нужны, чтобы доказать её вину — и мою невиновность.

— Можешь не приходить, если не хочешь, — беззаботно говорю я ей. Я почти уверена, что она присоединится, но на этот раз мне всё равно. Мой взгляд падает на Питера, угрюмо сидящего в углу. Он единственный, кроме Никки, Бет и меня, кто ещё не пробовал этого красного солёного напитка. Почему-то я не думаю, что это как-то связано с желанием стать могущественным вампиром.

— На самом деле, вместе безопаснее. Давайте пригласим Питера.

Лицо Никки искажается, но Нелл улыбается в знак согласия.

— Блестяще!

***

Менее чем через два часа мы впятером собираемся у портрета Монсеррата. Его тёмные глаза вызывают у меня чувство вины, и я отворачиваюсь. Все решили прийти — даже Никки; хорошо, что она с нами, потому что, похоже, она единственная, кто сохранил свою кредитную карточку, когда у неё забрали остальные вещи. Я понятия не имею, где она обычно прячет её — возможно, под своим кувшином с водой — но я рада, что у нас будут деньги на выпивку. Нет ничего более удручающего, чем прийти в ночной клуб и понять, что мы не сможем заплатить сами.

— Как именно мы собираемся отсюда выбраться? — спрашивает она.

— Ш-ш-ш, — шепчу я, осторожно ступая по тропинке к возвышающейся по периметру стене.

Ночь облачная, хотя дует достаточно сильный ветер, чтобы время от времени проглядывал полумесяц. Его свет душераздирающе ничтожен. Я разрываюсь между желанием потратить больше времени на тщательное расследование и желанием, чтобы уже было полнолуние и я смогла сбежать.

Мы огибаем кусты и ныряем под низко свисающие ветви яблони. Сзади раздаётся приглушённое ругательство, и когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, я замечаю, что отворот комбинезона Питера зацепился за одну из веток. Его пальцы цепляются за ветку, но он только сильнее запутывается в ней. Нахмурившаяся Бет с раздражённым вздохом возвращается, чтобы помочь. Ей как раз удаётся освободить его, когда над головой пролетает большая фигура, громко каркая и заставляя нас всех подпрыгнуть от испуга.

— Что, чёрт возьми, это было?

Я, прищурившись, осматриваю небо.

— Ворона, по-моему.

— Вот не просто так их стая называется «убийством», — ворчит Бет.

(Стая ворон на английском действительно называется murder of crows, — прим пер)

Я наблюдаю за её угрюмым выражением лица, гадая, что её так злит. Возможно, её раздражает, что мы выходим во внешний мир, потому что это подразумевает отсутствие контроля над нами с её стороны. Или она боится, что оступится и выдаст свою игру? Я могу только надеяться.

Мы продвигаемся вперёд и в конце концов достигаем стены. Она высокая и сложена из прочного красного кирпича. Очевидно, кто-то, возможно садовник, уделяет ей почти столько же внимания, сколько и растениям, поскольку на ней нет мха и за ней хорошо ухаживают. Это прискорбно; в нескольких осыпающихся местах было бы легче найти опору для ног. Впрочем, в нашем положении выбирать не приходится.

Мы продвигаемся вперёд, пока не находим подходящее дерево, которое поможет нам набрать высоту. Я подтягиваюсь, забираюсь на ближайшую ветку, затем взбираюсь вверх, используя как надёжное место для удержания моего веса самые крепкие части веток — там, где они соприкасаются со стволом. Нелл, к моему раздражению, в мгновение ока взбегает по стене и усаживается на неё верхом, ухмыляясь нам.

— Видите? Вам всем следует прекратить позёрствовать и выпить крови. Рано или поздно вы это сделаете. И как только вы это сделаете, взобраться на что-нибудь вроде этого будет проще простого, — она напрягает мышцы, а я что-то бурчу себе под нос и карабкаюсь повыше на дерево.

Забравшись так высоко, как только могу, я смотрю на стену. До неё всё ещё около метра. Я делаю шаг в сторону, и ветка угрожающе скрипит под моим весом. Я не уверена, что она меня выдержит. Нелл небрежно протягивает руку.

— Просто прыгай, Бо, — говорит она мне. — Я тебя поймаю.

Я сомневаюсь в этом. По нашим тренировкам я знаю, что она, безусловно, самая сильная из нас, и мне нравится думать, что я поддерживаю себя в форме, но, тем не менее, до искомого места ещё далеко. Однако остальные наблюдают за мной, и если я проявлю признаки нервозности, то ни Никки, ни Питер не двинутся с места. Мне нужно выбраться отсюда, и для меня будет лучше, если я буду не одна, когда сделаю это. Мне наплевать на Бет. В глубине души я надеюсь, что она упадёт. Это подло, но я ничего не могу с собой поделать.