Товарищ "Чума" 2 (СИ) - lanpirot

Уже подбегая к девушке, я переключился на своё ведьмачье зрение, позволяющее видеть ауры не только людей, но и других живых существ. В том числе и нечисти. И то что я увидел, мне совершенно не понравилось. Аура злыдня едва мерцала, вспыхивала и гасла, словно светлячок в летней ночной темноте. Похоже, что Лихорук действительно отдал мне слишком много сил.

— Рома! Ромочка… — Акулинка подняла ко мне своё залитое слезами лицо. — Ты же спасешь его? Не дашь погибнуть…

— Конечно спасу, товарищ Красавина! — Я ободряюще улыбнулся девушке. — А ты иди к маме, чтобы не мешать…

Акулинка беспрекословно поднялась и отошла. А я присел возле «невещественной субстанции» (хрен его знает, как еще назвать такое состояние нечисти) злыдня и попытался до него «достучаться». С уменьшением расстояния наша связь усилилась, и был реальный шанс пообщаться с Лихоруком хотя бы мысленно.

«Ты как это, дружище, до такого состояния себя довёл?» — с изрядной долей бодрости ментально «телеграфировал» я.

«Не рас-сш-шитал с-сил Лих-хорук… С-спас-сти тоф-фариш-ша Ш-шуму ош-шен х-хотел…» — Донесся до меня едва слышный мысленный посыл нечисти. И если бы я не находился рядом, я мог его и вообще не расслышать. «Мощностей» у моего одноглазого друга и не осталось совсем.

«Ты ведь мог этого не делать, старина, — ну, не мог я его об этом не спросить. — Зачем?»

«Ты перф-фый, х-хто меня тоф-фриш-шем нас-сф-фал… ниш-шех-хо не требуя ф-фс-самен… Лих-хорук с-са тебя х-хотоф-ф ум…» — Мыслеголос злыдня неожиданно совсем затих, а его призрачное тело начало стремительно развеиваться как утренний туман под восходящим жарким солнцем…

Глава 22

Бледнеющая на глазах аура злыдня стала напоминать разорванное решето, прорехи в котором стремительно расширялись. Её структура буквально растворялась в воздухе прямо на моих глазах, грозя исчезнуть с минуты на минуту.

— Э-э-э! Ты чего это удумал, братская чувырла! — заорал я одновременно во всех «диапазонах» — на ментальном и физическом уровнях. — Не смей умирать, Горбатый! Я тебе приказываю! Приказываю! Слышишь? Не смей!

«Прос-сти тоф-фариш-ш, — едва уловил я сквозь шум листьев над головой, — ш-шис-сн…»

Что хотел мне сказать Лихорук, я не расслышал, видимо даже на это у него не хватало сил. Но просто так отпускать на тот свет моего боевого товарища и друга, не пожалевшего отдать за меня самое дорогое, что у него было — очень и очень длинную жизнь, я не намерен.

Я был готов за него побороться, да хоть бы и с самой Смертью! К тому же, если это не было бредом, я оказался близко знаком с четвертым всадником на бледном коне. Он даже называл меня братом. И, если он сейчас сюда явится за моим злыднем, думаю, порешаем с ним эту проблему по-нашему, по-пацански.

Наплевав на все условности, я «ухватился» за то единственное, что продолжало нас связывать с нечистью — резко усыхающий канал так и не разорванной Лихоруком магической клятвы. И пусть у меня не было в резерве ни капли колдовской энергии, я с усилием начал вгонять в этот канал свою жизненную силу.

Как мне удалось это провернуть? Не спрашивайте, я так и не понял. Поросто было огромное желание спасти бедолагу, и я был готов закачать в одноглазого пройдоху хоть всю свою жизнь. Ведь он же не остановился в тот момент, когда мне грозила опасность, и я мог реально погибнуть. Вот и я не собирался останавливаться — долг, он платежом красен.

Я почувствовал, как мне резко поплохело, закололо где-то в районе сердца, а ноги стали ватными и отказались держать моё враз потяжелевшее тело. Я едва успел выставить вперед дрожащие руки, чтобы смягчить своё падение на землю. Но не очень в этом преуспел, проехавшись щекой по жестким стеблям вызревшей травы.

Я услышал, как что-то закричала Акулина, бросаясь ко мне на помощь. Но что она конкретно кричала, разобрать уже не удавалось — голова почти перестала соображать. Но я продолжал закачивать в злыдня собственные секунды жизни, складывающиеся в минуты, переходящие в часы и дни. Я чувствовал, как откручиваются недели, месяцы и годы.

Меня не интересовало, сколько их уйдет и что со мною случится после этого. Разбираться буду позже, если уцелею. Главное, чтобы Лихорук сумел вывернуться из цепких костяных пальцев Смерти и вернуться обратно! И я буду не я, если мне не удастся победить в этой тихой, но от того не менее тяжелой схватке.

Последним усилием я бросил взгляд на нашу магическую связь, и с удовлетворением отметил, что она весьма окрепла, и даже переросла свои предыдущие размеры. Грубо говоря, теперь вместо жиденькой пеньковой веревки, нас связывал толстенный корабельный канат. И разорвать этот связывающий нас канат не удастся никому!

«Лих-хорук ш-шиф-ф?» – неожиданно раздался у меня в голове мысленный голос злыдня, в котором плескалось неподдельная радость и изумление.

Сейчас он уже не был едва слышным шорохом у меня в мозгах, который могла перебить любая случайная мысль. Нет, на этот раз он звучал почти как обычно — полным сил и энергии! Значит, моя миссия по спасению нечисти, ставшей мне боевым товарищем и другом прошла успешно.

— Жив, братишка… — выдохнул я, держась из последних сил. — Если вздумаешь еще раз помирать — я тебя сам пришибу! С превеликим удовольствием!

— Пратиш-шка? — Изумлению и радости нечисти, наконец-то сумевшей проявиться в своём физическом теле, вообще не было предела. — Лих-хорук теперь пратиш-шка с-с-самох-хо Ш-шумы?

— А как мне тебя… еще… теперь называть? — с трудом ворочая заплетающимся языком, но не без некоторого ехидства, произнес я. — Ты у меня… лет десять жизни оттяпал… Ладно-ладно… шучу… — Заметив, как исказилось от печали и без того уродливая физиономия злыдня, поспешил я утешить Лихорука. — Для братишки… мне ничего не жалко… И не вздумай… мне силы возвращать! — предупредил я его, чувствуя, что сейчас отключусь. — Я… сейчас помирать не собираюсь… просто… мне… отдохнуть надо… устал… я… сильно… очень… устал… — продолжали шептать мои губы, когда на глаза упала непроницаемая тьма.

Очнулся я уже в доме, в своей кровати, раздетый, умытый и в чистом исподнем. Интересно было бы узнать, кто же это занимался со мной гигиеническими процедурами? Но, немного подумав, решил не поднимать этот щекотливый вопрос. Как говорится: не буди Лихо…

А вот Лихо… то есть Лихорук, как раз оказался тут как тут. Едва я открыл глаза, он тут же материализовался в своём физическом теле рядом с кроватью (похоже, он так и болтался здесь, пока я пребывал в отрубе) и заорал на всю Ивановскую, как обычно картавя и пришепетывая:

— П-пратиш-шка Ш-шума ош-шнулш-ша! Ш-шиф-фой и с-сдороф-фый!

И, честно говоря, он оказался прав: я был вполне себе живой, да и чувствовал себя неплохо. А в моем резерве даже успело скопиться некоторое количество магической энергии. Значит, источник ведьмака исправно работает, даже когда его хозяин изволит пребывать в полной отключке. И это здорово! Теперь узнать бы, сколько времени я провалялся в беспамятстве?

Едва только громогласный возглас злыдня, в котором я, даже без задействования своих расчудесных умений, распознал обожание, преданность и почитание, всколыхнул тишину избы, как в горницу ввалились мои прекрасные хозяйки и, визжа от радости, повисли у меня на шее. Обе-двое одновременно! Что сказать? Я тоже был очень рад их видеть в добром здравии и ощущать прижимающиеся ко мне их горячие, крепкие и упругие тела. Ну, мужик я или где?

— Всё-всё, красавицы! Задушите ненароком! — со смехом произнёс я, крепко их обнимая и целуя в щеки (поцеловал бы и в губы, но посчитал, что это уже перебор).

Наконец девчонки от меня отлипли, и я коротко поинтересовался:

— Сколько я тут валяюсь, родные мои?

— Так третьи сутки вот-вот выйдут, Рома, — произнесла Акулина, вытирая со щек слезы радости.

— Сколько? — не поверил я. — Трое суток пластом?

— Да, — подключилась к разговору Глафира Митрофановна. — Честно сказать, думали, что не выживешь ты… Если бы не злыдень твой, который утверждал, что с тобою всё в порядке будет… А! — Она тоже неожиданно всхлипнула, и резко отвернулась.