Алхимия наших душ (СИ) - Зарецкая Рацлава

Стефан замотал головой, еле сдерживая слезы. Однако Эмили все же аккуратно выбралась из его ослабленных объятий и отступила. Стефан сделал шаг к ней, но она отрицательно качнула головой. Юноша замер, в бессилии протягивая к ней руки.

— Прощай, — тихо сказал Эмили. — Я…

Лючия коснулась ее плеча.

— Я знаю, что ты хочешь ему сказать, однако лучше не стоит. Ты пока не исчезла, а значит, проклятие еще может действовать. — Она бросила короткий взгляд на Стефана и добавила: — Думаю, он и так знает, что ты к нему чувствуешь.

Эмили кивнула и, широко улыбнувшись Стефану, показала ему сердечко из пальцев. Юноша не смог сдержать ответной улыбки. Улыбки, по которой вот-вот покатятся слезы.

— Я люблю тебя, — произнес он в момент, когда Эмили с Лючией исчезли, оставив его в мрачной мастерской вместе с телом бывшего друга и двумя высшими, что в безмолвии смотрели на то место, где всего мгновение назад стояла Эмили.

Мир

Восемь лет спустя

Очередное утро встретило Стефана холодным ветром, который ворвался в комнату через открытое окно и заставил хозяина дома неохотно признать, что осень все же наступила.

Часы на прикроватной тумбочке показывали половину седьмого. Поморщившись, Стефан с головой залез под одеяло с твердым намерением снова уснуть.

По выходным Стефан долго не вылезал из постели, наслаждаясь свободным временем. По будням же он вставал в шесть утра, чтобы успеть приготовить завтрак себе и Жану, собраться самому и добраться до университета, в котором вот уже два года преподавал историю и был любимчиком студентов, потому что многие его лекции напоминали мемуары — так подробно описывал события прошлых столетий молодой преподаватель Стефан Легран.

Несмотря на тепло под одеялом, Стефан так и не смог уснуть. Высунув нос, он принюхался и с удивлением открыл глаза.

Пахло блинчиками и кофе.

Откинув одеяло, Стефан выскочил из теплой постели и, закрыв окно, спустился вниз, на кухню.

У плиты, напевая песенку из мультфильма, возился Жан. Увидев вошедшего в кухню брата, он весело произнес:

— Доброе утро! Умывайся и приходи завтракать! Я приготовил блинчики с джемом.

— Жан… — пробормотал Стефан, с радостным изумлением глядя на брата.

Когда виновным признали покончившего с собой Эрика — именно такова была официальная версия полиции, над которой поработали Страх и Совесть, — с Жана сняли все обвинения. Однако с тех пор он долго не мог прийти в себя. Забросил художественную школу, почти не общался со Стефаном и все время проводил в своей комнате у телевизора. Стефан даже нанимал лучших психологов, но все было тщетно. Спустя три года Жан начал медленно приходить в себя: вышел из комнаты, стал больше разговаривать. Год назад он вернулся в художественную школу и успешно закончил ее. Затем начал помогать Стефану в книжной лавке и заявил, что хочет стать иллюстратором книг. А сегодня он впервые за восемь лет приготовил завтрак, и Стефан окончательно убедился в том, что брат пришел в норму.

После завтрака Жан принялся за мытье посуды, а Стефан спустился вниз, чтобы открыть магазин.

Солнце только поднялось над домами, и Стефан решил не торопиться с открытием, а сначала подмести усыпанную желтыми листьями брусчатку вокруг лавки.

В такую рань в выходной день на бульваре Пале было тяжело встретить людей, разве что только призраков, которым нужна была помощь Стефана.

Вскоре после ухода Эмили Стефана покинули и ее помощники. Правда, перед этим они успели помочь братьям обустроиться в новом доме, вступить в права наследования и научили управлять книжной лавкой.

Как только все жнецы смерти покинули дом на бульваре Пале, к нему начали стекаться призраки, которые сначала пугали Стефана, и он даже хотел съехать, но Страх сказал, что они все равно будут следовать за ним, куда бы он не пошел. Затем высший предложил себя в качестве переводчика, и Стефан начал помогать призракам, потому что чувствовал, что так он продолжает дело Эмили.

Вот только со временем призраков Стефан начал видеть все меньше и меньше, а в один прекрасный день и вовсе перестал. Страх и Совесть сказали, что он перерос этот дар. Оба проводили в книжной лавке почти каждые выходные — в эти дни Стефан отпускал сотрудников и работал сам.

Порой высшие раздражали Стефана своей навязчивостью, но они и дом на бульваре Пале — это все, что осталось у него от Эмили.

Комната, в которой она жила, так и осталась нетронутой. Изредка Стефан заходил в нее, чтобы прибраться и коснуться вещей эмили: черных нарядов в гардеробе, колоды Таро, флакончиков с духами, безделушек сиреневого цвета.

Больше всего на свете Стефан боялся, что Эмили исчезнет из его памяти, как постепенно начали исчезать воспоминания о прошлых жизнях. Сейчас уже он едва ли мог детально вспомнить хоть одну. Каждая превратилась в роман, который он читал давним-давно и теперь помнил лишь его суть и не более.

Чтобы не забыть Эмили, Стефан начал с ней говорить. Каждый день понемногу.

— Октябрь в этом году выдался очень теплым и солнечным, — тихо произнес Стефан, сметая засохшие листья в кучку. — Через пару дней Хэллоуин, и только сегодня похолодало так, что я прикрыл распахнутые настежь окна, оставив небольшую щель, и достал шерстяной свитер.

Словно в подтверждении его слов задул холодный ветер, растрепав отросшие волосы Стефана и взметнув в воздух листья, что он так тщательно собирал.

Вздохнув, Стефан принялся снова сгребать в кучку разбросанные ветром листья.

— Еще я купил в лавку новый автомат, в котором кофе намного вкуснее. Посетители в восторге, однако твои друзья-высшие теперь околачиваются в лавке с утра до ночи, распивая кофе. О, а еще Жан сегодня впервые за все эти годы приготовил завтрак! Думаю, он окончательно пришел в себя.

Закончив мести, Стефан оперся на рукоять метелки и посмотрел в ясное голубое небо.

— Я верю, что ты не исчезла, Эм. И надеюсь, что ты меня слышишь. Я всегда буду ждать тебя, чтобы не случилось.

***

В небытии было странно. Эмили не чувствовала своего тела, ничего не видела и не ощущала. Казалось, что ее душа находилась в черной дыре, в которой не было ни времени, ни пространства.

Ей постоянно хотелось спать, и она засыпала — по крайней мере Эмили ощущала, как ее мысли обрываются, а сознание проваливается в нечто такое, что было похоже на сон, — однако каждый раз ее будил голос Стефана.

Он звал ее по имени, рассказывал о том, как проходит его жизнь без нее.

Эмили была уверена, что все это проделки ее сознания, однако унять голос Стефана в своей голове никак не могла — или же просто не хотела. Она цеплялась за него как за спасательный круг, в надежде не утонуть в глухой тьме, что окружала ее со всех сторон.

В последнее время голос Стефана становился все громче и громче, а сейчас он звучал так громко, будто юноша стоял совсем рядом.

— Еще я купил в лавку новый автомат, в котором кофе намного вкуснее, — довольно произнес он.

«Лучше бы купил себе машину. Неужели еще не устал ездить на работу на метро?», — подумала Эмили.

— Я верю, что ты не исчезла, Эм.

От этих слов Стефана, произнесенных так громко и четко, что-то в странном небытии Эмили изменилось. Будто по тьме пробежала трещинка. И стало чуть светлее.

— И надеюсь, что меня слышишь.

«Слышу», — подумала Эмили. — «Еще как слышу!»

Теперь она уже отчетливо видела перед собой небольшую паутинку света. Тьма и правда трескалась.

— Я всегда буду ждать тебя… — трещина стала толще и длиннее, грозя расколоть темноту надвое. — …чтобы не случилось.

Тьма разломилась, подобно яичной скорлупе, и на Эмили хлынул яркий солнечный свет. Зажмурившись, она потянулась к нему всем своим существом и мгновение спустя ощутила на коже холодный воздух, а на затылке и спине — легкое тепло солнечного света.