А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович

Дядя Ермолай сидел на пеньке, опустив на колени мозолистые короткопалые руки.

— Здрав будь, лесной хозяин, — поклонился я ему. — Не сомневайся, она от меня никуда. Вот, прими гостинец.

Я достал из рюкзака кругляш «Столичного», купленный накануне, и протянул лесовику.

— Спасибо, — поблагодарил меня тот, сразу же отломил горбушку и начал ее, сопя, жевать. — А ты как — надолго? Оно правильно, до июня рукой подать, стало быть, до Купалы всего-ничего осталось, а в ту ночь тебе раздолье будет.

— Ну, где июнь и где Купала? — отмахнулся я. — Это ж еще месяц с лишним.

— Лето на дворе, — подобрал под себя ноги в лапоточках дядя Ермолай, устраиваясь на пне поудобнее. — Дни бегут, что вода в реке. Только вроде птица на гнездо села, ан глянь — уже и детки ее крыльями машут. Это в стужу время ровно замерзает, а когда тепло — только поспевай жить.

— Согласен. — Я опустил сумку на тропинку, поняв, что разговор затягивается. — Зима — это долго.

Кстати! Не забыть бы на дачу к родителям съездить, корень мандрагыра выкопать, что мне тамошний лесовик обещал. Летнее солнцестояние — оно раньше Купалы состоится.

— Только теперь разве умеют Иванов день встречать? — пригорюнился дядя Ермолай, который нынче, похоже, пребывал в меланхоличном настроении. — Вот раньше было — да! Знали люди, что силы большие в Иванову ночь к ним благосклонны, много чего дать могут тем, кто их внимания попросит. А девки-то, девки! Это же самая их пора была!

— Можно поподробнее? — оживилась Жанна, заметила недовольный взгляд лесовика, но даже и не подумала смущаться. — Что? Интересно же!

— Так Иванов день девкам жениха вел, — посопев, пояснил лесовик. — Ежели по уму купальскую ночь провести, так на Покров жди сватов.

— В смысле — «по уму»? — уточнила Жанна. — Вы про…

— Это ты — «про»! — гаркнул дядя Ермолай так, что из соседних кустов выскочил заяц, посмотрел на нас ошалелыми глазами и припустил по тропинке так, что только мы его и видели. — Вон хоть и покойница, а все коленками голыми сверкаешь. А я про другое баю! В купальскую ночь можно было себе жениха наворожить. А то и привязать к себе того, по ком сердце печалится.

— Теперь и мне интересно стало, — поддержал я Жанну. — «Привязать» — это как? Обряд какой или заклинание из старых было?

— По-разному случалось, — успокоился лесовик и снова куснул горбушку. — У кого в венах пара капель старой крови плескалась, те могли «косу замкнуть» или на озубочек к себе жениха подманить. А те, кто со мной в дружбе ходил, кто лес любил, те на тайную поляну с рассветом пробирались, есть у меня тут такая, чтобы в купальской росе тело омыть. Если с первыми лучами солнышка «свадебным колоколом» ее вдоволь зачерпнешь, чтобы, значит, даже капало, беспременно по осени родительский дом на мужнин сменишь, а первый ребятенок крепким, что твой дубок, родится. Мальчик, как правило.

— «Свадебным колоколом»? — снова влезла в разговор Жанна. — Это как?

Леший молча ткнул пальцем в ее направлении, девушка опустила голову, пытаясь понять, что он имел в виду и на что показывает. И поняла.

— А! — сообщила она нам. — Вон как это раньше называли! «Свадебный колокол». Забавно! А озубочек что такое?

— Пойду. — Дядя Ермолай слез с пенька и засунул каравай под мышку. — Спасибо за гостинец, ведьмак. Ты меня не забывай, заглядывай.

— Непременно, — заверил его я. — И в самом скором времени.

Кусты еле шевельнулись, и мы с Жанной остались одни.

— Саш, все-таки что такое озубочек? — озабоченно спросила у меня девушка, причем таким тоном, как будто от этого ответа зависели судьбы мира. — Ты не знаешь?

— Понятия не имею. — Я поднял с тропинки сумку. — Да не печалься. У Антипа спросим. Он наверняка в курсе данного вопроса.

— А кто такой Антип? — немедленно спросил неугомонный призрак.

Дом я сначала не узнал. Серьезно. Да что дом — я и забор не узнал! Его мы вроде в смету не включали, однако же вот — стоит новый, свежепокрашенными в темно-зеленый цвет досками сияет.

А молодцы ребята! И Валера молодец, хороших мастеров набрал, держит марку. Из развалюхи, дышащей на ладан, за месяц сварганил дом-пряник. В смысле, хорошенький настолько, что в нем не жить, его скушать хочется.

Проржавленные жестяные листы на крыше заменил благородный темно-багровый шиндель, стены одеты в радующий глаз светло-желтый сайдинг с симпатичными коричневыми вставками. И на левую сторону здание больше не косилось, ибо фундамент подправили.

Дом как-то даже выше стал. Хотя, может, и стал, фиг его знает.

Этих ребят в телевизор надо отправлять, вот что я вам скажу. В программу «Дачный вопрос».

Кстати, тоже верно. Надо будет уточнить, устранены ли проблемы с проводкой, и если да, то спутниковой антенной озаботиться. А перед этим сгонять в Можайск и техникой закупиться разной — «телик» там, кофемашина немудрящая, может, микроволновка…

Да, надо бы еще как-то порешать вопрос с оплатой за электричество. Странно, что до сих пор меня вообще от него не отключили, там небось долга наросло будь здоров сколько. Правда, формально я никто, дом-то занят явочным характером. Но это не страшно. Взятки в России пока никто не отменял, авось порешаю вопрос, в крайнем случае пущу в ход свое благоприобретенное умение убеждения. Так сказать, практическую магию. С ее помощью и сварганю быстренько договор купли-продажи. Надо только паспортные данные покойного ведьмака разузнать, наверняка в доме какие-то бумаги остались.

— О, хозяин! — обрадовался один из рабочих, заметив меня. — А наш шеф как раз собирался тебе завтра звонить. Мы, по сути, закончили, остались мелкие доделки.

— Привет. — Я протянул мастеру руку. — Нет слов, парни. Нет слов. Красота какая!

— Первостатейная, — с достоинством подтвердил тот. — Материал хороший — и вид хороший. На таких вещах лучше не экономить, так я считаю.

— Вот только забор, — кивнул я на новоделку. — Вроде бы мы о нем не договаривались?

— Это с шефом говорить надо, — сразу открестился работяга. — Все с ним. Наше дело телячье — обделался и стой. Пойду, мне еще площадку для септика копать, мы его «на сладкое» оставили.

Он задержал взгляд на моем лице и, несомненно, остался увиденным недоволен.

— Септик, — через секунду повторил мастер. — На сладкое.

— И? — уточнил я.

— Септик — он для дерьма, — терпеливо объяснил рабочий. — Понимаешь? И — на сладкое.

— Шутка юмора, — облегченно вздохнул я. — Да, смешно. Я просто сразу не понял.

— Хочу осенью в «Открытый микрофон» сходить, — приосанился парень. — Попробоваться. Стендап, то-се… За меня мою жизнь никто не проживет.

— А вот это хорошая фраза, — одобрил я. — Очень правильная.

— Не то слово, — подтвердила Жанна. — Утверждаю как специалист по глупым смертям. Ой, яблоня! У нас дома во дворе тоже яблоня была!

И она усвистела в сад следом за рабочим.

Вот ведь. У всех есть цель в жизни. У этого парня — попасть на ТНТ, у Ряжской — мировое господство, Вагнер спит и видит, как бы ему для начала акции у семьи Арвенов отжать, и даже Жанна стремится узнать, что такое озубочек. Один я не знаю, чего хочу. Нет, есть цель выжить в столкновении с наследником Кощея, прости господи, Бессмертного, но как главное устремление в жизни данное желание рассматривать не очень правильно.

Вот и выходит, что плаваю я пока, как десерт в этом самом септике. Так себе шутка, но для стендапа сгодится. Надо будет ее работяге подарить, если не забуду.

Хотя нет. Наговариваю я на себя. Год назад у меня вообще никаких устремлений не имелось, я просто плыл по течению и был этому рад. А сейчас потихоньку выгребаю на середину реки, борясь с прибрежною волною. Хоть как-то барахтаюсь, и это уже что-то.

Мысленно погладив себя по голове, я вошел в дом и удовлетворенно вздохнул. Ну вот, теперь тут можно жить. Уже не сарай с затхлым запахом, уже вполне себе комфортное обиталище для современного ведьмака.

Стены были отделаны золотистой вагонкой, потолок укрепили толстенным брусом, на чердак вела новая и надежная лестница, на стенах красовались новенькие французские розетки, как раз там, где мы их с Валерой и разметили. Из того, что здесь имелось раньше, осталась только печка, но уже не закопченная, а сияющая новенькой побелкой.