Заклятие слов - Биргер Алексей Борисович

Тетка Тася и дальше продолжала говорить на эту тему, но я, признаться, немного отвлеклась. Есть за теткой такое – если ее занесет, то остановиться она уже не может, и загинает порой такую заумь, что у любого мозги поплывут. Но главное я поняла: тетка считает себя под защитой книг, которые она хранит. И я, надо сказать, сама видела, как это порой происходит. Поэтому и сейчас я уверена: книги каким-то образом дали ей понять, что эти подонки с их угрозами скоро притихнут – получат по мозгам и никому ничего плохого не сделают.

Еще мне хотелось бы знать, как тетка Тася потеряла кисть левой руки, и откуда взялся у нее этот ручной ворон, Артур, который сопровождает ее буквально повсюду. Ее даже в советское время, когда в церковь не верили, ведьмой считали, а уж теперь тем более перешептываются у нее за спиной.

С этим вороном одна история связана, о которой я вплоть до сегодняшнего дня никогда никому не рассказывала. Но дневнику-то можно довериться. И потом, сегодня ночью, почти год спустя, эта история получила свое продолжение.

А история эта такая. Тетка порой одержима бывает идеей заполучить всяких известных писателей и поэтов для выступления в актовом зале библиотеке (то есть, сейчас его по-другому называют, то конференц-зал, то белый зал, но, все равно, старое название непроизвольно выскакивает), и иногда это у нее получается, а иногда – нет.

В то, прошлое лето ей попалось две-три книжки человека, сейчас ставшего писателем, а давным-давно бывавшего в нашем городе в виде члена какой-то там высокой комиссии, которая в Москву должна доложить, что там у нас с культурой, и стоит ли нас поддерживать или надо нам по шапкам надавать. А как увидела его книжки, так и прониклась идеей его тоже заполучить для выступления.

Мне в то лето на почте разрешили подрабатывать, сортировать письма и всякое прочее. Три часа в день, вот так, больше мне по возрасту нельзя, охрана моего детства понимаете, и всякая такая дребедень. Я-то, наоборот, довольна была, что родителей на мороженое не надо клянчить, да и на другое мне хватало – на кассеты с Бритни Спирс, например. И вот, попадается мне письмо, уже проштемпелеванное – третье августа на штампе обозначено, как сейчас помню – и приготовленное к отправке. На конверте – имя и фамилия этого писателя, а обратным адресом адрес тетки Таси указан. Все понятно, в общем.

Я и изъяла это письмо, не дала ему улететь.

Почему я так поступила?

Да разные, в общем, причины, мной двигали.

Одну причину я бы все-таки благородной назвала.

Сами посудите. Тогда, по рассказам тетки Таси, они с этим писателем (с будущим писателем) очень задружилась, и тетка даже позволила ему порыться во всяких “неучтенках”, свезенных в библиотеку из разных мест, чтобы разобрать все эти книжные завалы, оформить, каталогизировать, расставить по местам. Он и оставил ей свой адрес… Но тогда моя тетка была – о-го-го! То есть, я не знаю, чем и как этот писатель думал, и как он на тетку смотрел, но знаю, что мужики от тетки просто в то время отпадали. И лет ей было, кстати, немногим больше, чем мне сейчас. Восемнадцать или девятнадцать. Все говорят, я на тетку очень похожа, больше даже, чем на кого-нибудь из родителей, и когда я разглядываю ее фотографии той поры, я очень ясно понимаю, какой я сама буду, когда еще немного вырасту. И, если честно, горжусь этим. Можно сказать, сама на себя любуюсь.

Нет, тетка и сейчас, в свои тридцать с хвостом (с каким точно, говорить не буду), красавица хоть куда. И заглядываются на нее, факт, и многие с радостью ей бы предложения сделали, но, как говорят родители, она, после своего неудачного брака, замуж больше ни за что не пойдет. (Несколько лет назад, когда я совсем маленькой и глупой была, я спросила у нее: “Тетка Тася, а правда, что твой брак был неудачным?” Тетка потемнела лицом, но не слишком, и ответила: “Неудачным. Но не так, как принято считать. Не так, как думают все.” – вечно-то у нее загадки!) Но я, вот, представила, что приедет этот писатель – и вместо юной красавицы увидит пусть красивую, но подсохшую малость, бабу, да еще калеку безрукую, да еще с этим черным вороном – любимчиком ее – при ней вьющемся, да еще со сдвигом по фазе, который в ее глазах четко улавливается. Да он тут же развернется и деру даст – а для тетки это окажется таким ударом, какого она может и не пережить. Верно?

Вот от этого удара я и решила ее защитить. И писателя тоже. Старших беречь надо, у них и так хватает стрессов и душевных травм.

В конце концов, мог за эти пятнадцать лет писатель куда-нибудь переехать, и письмо по прежнему адресу – не найти его? Могло письмо просто затеряться? Все могло быть, с этим, я думаю, спорить никто не будет.

Были и еще причины, по которым я это письмо зажилила. Но о них – чуть позже.

Письмо я спрятала в одном из ящиков своего письменного стола, уничтожить его рука не поднялась. Так оно почти год и пролежало.

И весь этот год у меня было ощущение, будто ворон Артур посматривает на меня так, что вот-вот скажет: “Знаю я, что ты натворила, знаю! Но помалкиваю до поры!”

А сегодня, с ночи, вообще начались чудеса в решете.

Я с открытым окном сплю, жара установилась, почти невиданная, а накануне как раз траву на газонах постригли, и весь день эти травокосилочные машины тихо жужжали в раскаленном воздухе, будто пчелы где-то летают, а с заходом, когда какой-никакой свежестью потянуло, такой сладкий запах свежескошенной травы весь воздух наполнил, и так сладко засыпать в этом запахе было, словно он тебя баюкает и колыбельную напевает, без слов, вместо слов и музыки аромат его звучит, тонкий и нежный, как колокольчики. И лишь полуночный троллейбус иногда в эту колыбельную вмешается, этим своим электрическим жужжанием и шелестом колес, и кажется, когда глаза закрыты, будто с этим троллейбусом едет что-то волшебное…

Вот так я спала, и замечательные сны видела, а потом…

Сперва я решила, что очередной сон мне снится. Но сейчас не возьмусь утверждать наверняка.

Итак, я открыла глаза (или мне снилось, что я открыла глаза) – и увидела у себя в комнате ворона Артура (или мне снилось, что я его видела, так?) Артур сидел на моем письменном столе, и тот ящик письменного стола, в котором я теткино письмо к писателю прятала, был выдвинут, и в клюве ворон это самое письмо держал!

Увидев, что я проснулась, он аккуратно отпустил письмо на стол и прохрипел:

– Вр-ремя! Вр-ремя!

После чего опять схватил письмо – и вылетел в окно.

Я лежала, боясь пошевелиться, а потом мне другой сон сниться начал.

Проснувшись утром, я первым делом на свой письменный стол взглянула. Ящик задвинут, все нормально. Да любому ворону, даже самому сильному, не под силу такой ящик выдвинуть, согласны?

На том я и успокоилась. Но чуть попозже, когда я к тетке Тасе в библиотеку зашла, вернуть прочитанные книги и взять новые, я увидела, что тетка крепко расстроена.

– Что такое? – спросила я.

– Представляешь, – говорит она. – Артур исчез! С ночи его нигде нет!

Тут я немного призадумалась. И, вернувшись домой, кинулась ящик стола проверить.

Письма в ящике не было.

И вот я сижу, диктую все это, а сама сообразить не могу, во что верить и как все эти дела понимать. Я уже прикинула, что, если Артур с этим письмом в Москву полетел, то летать ему туда и обратно – около недели. Выходит, если он объявится через этот срок – то и вправду он у меня побывал ночью, и ящик выдвинул, и письмо забрал? И как понимать его слова: “Время! Время!” Мол, год назад и правда было время неподходящее, чтобы этот писатель письмо получил, а сейчас время подоспело, что называется, в самое оно? Но если самое время подоспело, то почему? Может, это с последними событиями вокруг библиотеки связано? Но как писатель сможет помочь против бандитов, если сейчас приедет? Видимо, ворон знает, как…

И опять – вопрос вопросов – откуда этот ворон взялся у тетки? Кто он вообще такой?

А если что-то такое назревает, и все с ведома и по воле Артура делается, то надо смотреть в оба глаза и ушки на макушке держать, чтобы не пропустить что-нибудь интересное.