"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич

– Какой еще цикл, чертова ты курица! – истерически набросился на нее Дмитрич. – Человек погибает, а еще ты тут… – Он отпихнул Жанну и все-таки сделал парню укол.

– Говорю же, поздно, кретин, – не осталась в долгу Жанна.

– Замолчите все, – сказал Евгений. – Я вызываю помощь. – Он достал из рюкзака и включил спутниковый телефон, обратив внимание, что места укусов, поначалу отчаянно болевшие, теперь совершенно онемели: пальцев правой руки он почти не чувствовал. Он-то задавался вопросом, как же была сделана фотография с бабочкой на ладони, пьющей кровь, когда ее хоботок ощущается в коже как раскаленный штырь; а вот как – по-видимому, искусанная рука на фото уже полностью онемела.

«Иридиум» не находил Сеть. Телефон, способный удержать связь со спутниками из любого уголка планеты, просто не видел спутников.

– Да что здесь творится, – пробормотал Евгений, выходя из-под навеса и умоляюще поднимая телефон к черному небу, ронявшему последние капли. – Может, взобраться на вершину горы? Там-то должно достать!

– Меня предупреждали, что здесь такое возможно, – сказала подошедшая Жанна. – Здесь сильная магнитная аномалия.

– Но Гоша…

– Ему уже ничем не помочь, сколько можно повторять. Только ждать, когда закончится цикл. Если, конечно, все пойдет как надо.

– Откуда вы вообще столько знаете, Жанна? – Евгений внимательно посмотрел на коллегу, неприметную некрасивую женщину с мрачным взглядом. – О каком цикле вы говорите?

– О цикле перерождения, – помолчав, ответила Жанна. – Это секретная информация. О ней знают в некоторых правительственных кругах… и кое-где еще. Перерождение возможно только здесь. Со здешними уникальными магнитными рудами под землей, со здешним особенным воздухом, который насыщают эти деревья. Куколок пытались вывозить. Они погибают. Я имею в виду не куколок бабочек, конечно. Хотя бабочки вне этого леса тоже долго не протянут. Гусеницы нужны, чтобы изучить ДНК… Яд этих бабочек в большом количестве меняет человека. Полностью. Начиная с генов.

– В кого он превратится? – Евгений мотнул головой в сторону целой палатки, куда перетащили неподвижного Гошу.

– Я толком не знаю, – едва слышно ответила Жанна. – Перерождаются немногие. Большинство покусанных просто погибает. По старинным сказаниям, которые передают друг другу местные шаманы, человек должен быть готов…

Дождь закончился. Евгений всматривался во тьму древнего леса – уникального, единственного в своем роде, питающего гусениц треклятых бабочек. Он снова услышал низкое монотонное гудение. Мимо фонаря промелькнула крупная тень.

– Надо прятаться, сейчас они снова налетят. На вершину горы пойдем утром. – С этими словами Евгений повлек в целую палатку Жанну, почему-то сомнамбулически застывшую на месте и тоже всматривавшуюся в ночной лес, полнившийся зловещим гудением. Прежде всего он проверил у второй палатки молнию и, когда все собрались внутри, аккуратно застегнул ее до упора. Покусанная рука почти не повиновалась. И еще страшно клонило в сон – видимо, это тоже было действие яда. Евгений из последних сил боролся с сонливостью, прислушиваясь к шуршанию бабочек с той стороны натянутой ткани палатки, и в конце концов все-таки отключился.

Он представления не имел, сколько проспал. Наручные часы в водозащитном и противоударном корпусе в какой-то момент приказали долго жить – возможно, на них тоже подействовала магнитная аномалия. Евгений очнулся от странных звуков, похожих на сдавленные завывания, уставился на мягко сияющий солнечным светом купол палатки, затем на сдохшие часы. А странный захлебывающийся вой рядом не прекращался.

Евгений повернул голову и сначала увидел Дмитрича, который сидел в углу палатки, издавал жуткие нечленораздельные звуки и тыкал пальцем куда-то в сторону.

– Ж-женя-а… Что эт-то-о… – едва сумел произнести он наконец.

Евгений сел и тогда увидел.

Гоши не было. На его месте посреди разошедшейся по швам Гошиной одежды лежало нечто длинное, округлое, напоминающее древнеегипетский саркофаг. Темно-коричневый глянцевитый чехол в человеческий рост, с очертаниями человеческой фигуры. Больше всего чехол был похож на невероятных размеров куколку.

– Цикл начался, – пересохшими губами произнес Евгений. От увиденного волосы на затылке зашевелились, и это была не метафора: он прямо почувствовал, как остатки коротких волос на макушке будто ерошит ледяная ладонь.

– Где Жанна?

– Уш-шла… – выдавил Дмитрич. – Звони-ить…

Пересиливая дикое тошное отвращение, Евгений прикоснулся к куколке. Она была гладкой и теплой. Очень теплой. Как человеческое тело.

– Женя, – прошептал Дмитрич уже отчетливо. – Из этого… что-то должно вылупиться, да?

Евгений кивнул.

– А что? Кто?

– Понятия не имею. – В воображении закружились болезненно-яркие картины: чудовищная бабочка с человеческим лицом и кроваво-алыми светящимися глазами. Кинематографический человек-мотылек. Еще что-то столь же безумное и пугающее. Дмитрич, видимо, представил себе то же самое, потому что его бледное лицо сделалось вовсе серым как штукатурка.

– Жень, а Жень… Если бабочки пьют кровь, то эта хрень сожрет нас целиком, когда вылупится?

– Не знаю. – Евгений на четвереньках пробирался к выходу. Покусанная рука по-прежнему плохо действовала.

– Надо от этой штуки избавиться, – сказал Дмитрич. – Может, ее в реку выбросить?

– Не знаю, – повторил Евгений. – Погоди, Жанна вернется, тогда решим.

– Да кто такая эта Жанна? – взбеленился вдруг Дмитрич. – Почему эта стерва тут все решает?!

– Она начальник экспедиции.

– Мужик должен решать, мужик, а дело бабы кашу в котелке мешать да помалкивать! Дождемся в конце концов тварюги, от которой уже не спасет никакая палатка!

– Успокойся. Сейчас я схожу за Жанной. Наверняка она на гребне горы.

Евгений выбрался наружу, прошел несколько шагов и обернулся на шорох и кряхтенье. Дмитрич выволакивал из палатки чудовищную куколку на спальнике, взявшись за его края.

– Ну не могу я, когда это рядом…

– Дмитрич, я сказал, подожди, оставь пока ее в покое. – Евгений убедился, что Дмитрич отошел от куколки, и двинулся в сторону тропы, ведущей от края поляны вверх по склону. Перед тем как углубиться в лес, снова обернулся – и с воплем бросился назад.

– Нет! Не смей!!!

Дмитрич вооружился маленьким походным топориком и уже замахнулся на куколку:

– Ну уж нет, не дам я этой падле вылупиться!

Евгений не успел. Будто во сне, он видел, как топорик прорубает глянцевый бок огромной куколки и изнутри нее брызжет густое, темно-кровавое. Дмитрич сумел нанести еще пару размашистых ударов, прежде чем Евгений со всей силы толкнул его в плечо и опрокинул на землю. Топор, впрочем, Дмитрич не выпустил и даже замахнулся им на Евгения:

– А ну, пошел к черту!

Разрубленная куколка чудовищно подергивалась и сокращалась, внутри нее что-то клокотало и булькало, из прорубленного отверстия обильно текла пузырящаяся кровавая жидкость. Края раны расширились, и оттуда высунулась ярко-алая рука. Человеческая.

Замороженный ужасом, Евгений смотрел, как из куколки вылезает совершенно лишенный кожи человек, похожий на компьютерную анатомическую модель – полупрозрачные мышцы, почти обнаженные внутренности, которые скоро вывалились на траву. Человек страшно кричал, корчась на залитой кровью траве. Кричал истошным, но человеческим голосом.

– Вы что наделали?! – На поляне появилась Жанна. Евгений просто не мог ей ответить: на несколько минут что-то будто расстыковалось в сознании, и он не способен был произнести ни слова. Он молча смотрел, как Жанна фурией набрасывается на Дмитрича и вырывает из его рук окровавленный топор. Смотрел, как вылезший из куколки человек корчится в судорогах и наконец затихает. Слушал, как Жанна и Дмитрич орут друг на друга матом, видел, как Дмитрич бьет Жанну в лицо, а та вдруг стремительно замахивается, и лезвие топорика застревает у Дмитрича во лбу. Тот падает. Жанна выдергивает топор. И снова наносит удар. И снова…