Опричник. Том 2 (СИ) - Демченко Антон Витальевич

— А такую засветку наш СЭП «увидит» моментально, — согласно протянул Гдовицкой и, устало потерев ладонями лицо, тяжело вздохнул. — Что ж, будем считать, вы меня успокоили. Женя, сдавай пост сменщику. У нас есть часов восемь-девять до атаки и… начала операции.

Позади первый день свадьбы с его долгим, изрядно всполошившим души участников таинством венчания, проходившим под суровыми и сочувствующими, взыскующими и ободряющими ликами икон и фресок Елоховского собора, и не в пример ему, мгновенно пролетевшей, насквозь официальной и лишённой хоть какого-то налёта сакральности, регистрацией брака в Геральдической палате, по завершении которой собравшаяся на праздник молодёжь умчалась в сокольнический дом жениха, где и гуляла чуть не до самого утра, ничуть не скучая по отсутствующим виновникам праздника.

Прошёл второй день, с его подъёмом стяга боярского рода Николаевых-Скуратовых в Бархатном зале Кремлёвского дворца, литургией в Архангельском соборе и принесением роты государю от имени новоявленного опричного боярского рода. Миновал застольный вечер в Сокольниках в компании самых близких, а потом бы утренний визит к тестю, плавно перешедший в полный официоза и чопорности большой приём, устроенный боярином Бестужевым в его помпезном московском особняке.

Приём, пропустить который не позволили бы себе ни именитые вотчинники, ни служилые, ни опричники. Были здесь представители научного мира и сановники иностранных посольств, известные заводчики и купцы, банкиры и генералы, как военные, так и статские… Да проще сказать, кого нельзя было увидеть на этом приёме скользящим по большому двусветному бальному залу от одной группы гостей к другой.

А не было здесь пустых светских львов и львиц с вечно вьющимся вокруг них облаком богемных друзей-приятельниц. Впрочем, обижены отсутствием приглашений на этот приём они не были вовсе. Скучное место, скучные разговоры… гарантированное отсутствие скандалов и хоть каких-нибудь поводов для сплетен — всё это отвращало скучающих ленивцев, мнящих себя высшим светом крупнейшей в мире империи. Но в этот раз, пожалуй, они ошиблись.

Хватало на приёме и иностранцев, что неудивительно, учитывая место службы хозяина дома. Всё же окольничий — это далеко не последнее лицо в иерархии Посольского приказа. Не первое, конечно, но чин серьёзный, третий класс по Табели о рангах. К такому сановнику и полномочным послам сильнейших держав на пир прийти не зазорно. И ведь пришли. От Голландии прибыл глава московского посольского дома лично, французы явились целой делегацией, расфранченные и блистающие наградами, словно новогодние ёлки, а Кукуй расщедрился, прислав аж личного поверенного рейхсканцлера в России. Экселенц фон Штауфенберг, как и его голландский коллега Рамзи, прибыл в одиночестве, но если невысокий улыбчивый крепыш, завёрнутый в тартан и тем самым демонстративно подчёркивающий своё происхождение из горной Альбы[7], брал своё чудовищной харизмой и весёлым настроем, успевая похохотать в одной компании, и тут же заставить смеяться другую над рассказанным им анекдотом, заменял собой целый взвод посольских чиновников, то германский ярый производил совершенно другое впечатление. Высокий и сухопарый, наряженный в официальный чёрный фрак без положенных его статусу наград, но с одиноким крестом на шёлковом галстуке и алой ленточкой знака Чести на лацкане, экселенц фон Штауфенберг был похож на тяжёлый линкор. Медлительный, невозмутимый и совершенно непрошибаемый, в какой компании бы он не появился, моментально становился если не центром её, то весьма значимой частью. Ну… не удивительно вообще-то. Игнорировать тяжёлый линкор на своём рейде будет только полный идиот. А таковых среди гостей не было… Или почти не было.

Польская магнатерия отличилась как всегда. В извечной панской спеси, посольство Речи Посполитой не нашло ничего лучшего, чем прислать на приём к Бестужевым своего третьего секретаря с таким постно-унылым лицом, что даже не нужно было видеть колоратку на его шее, чтобы уверенно назвать её носителя ксёндзом. Сопровождал же католического сановника не менее «занимательный» персонаж. Молодой надменный лейтенант в форме польского гусара был бы абсолютно непримечательной частью здешнего «пейзажа», если бы не его чересчур явные попытки отыскать кого-то в толпе гостей и абсолютно наплевательское отношение к бубнёжу своего спутника.

А кто ищет, тот всегда найдёт…

— Кирилл Николаев? — остановившись на пути молодого человека, польский лейтенант сложил руки на груди и уставился на юношу.

— Боярин Николаев-Скуратов, — окинув взглядом надменного шляхтича, отозвался тот, коротко кивнув. — С кем имею честь?

— Не тебе, выскочке, говорить о чести, — скривился лейтенант, но тут же зло усмехнулся. — Моё имя Анджей Збаражский, шляхтич герба Корибут. Сим по решению моего князя я объявляю тебе, боярин русский, войну.

А в следующую секунду на зеркальный паркет прямо у ног Кирилла упала белая лайковая перчатка. Молодой боярин невозмутимо глянул на лежащий перед ним предмет чужого гардероба и, вздохнув, посмотрел в глаза Збаражскому.

— Пафосно, — в полной тишине, воцарившейся в зале, проговорил он. — Ну да, вы по-другому не умеете. Что ж, можете передать вашему князю, я его услышал… и непременно учту его великодушное предупреждение в своих дальнейших действиях. Вы свободны, шляхтич…

Взбешённый не столько даже словами, сколько тоном собеседника, гусар вскинулся было, но… упавшая на его плечо и сжавшая золочёный эполет, рука внезапно оказавшегося рядом ксёндза привела лейтенанта в чувство. Тот задавил рвущуюся из груди ярость, глубоко вздохнул и, глянув на часы, приторно вежливо улыбнулся противнику.

— Примите искренние соболезнования, боярин. Надеюсь, потеря производства на Апецке не заставит вас капитулировать, и мы всё же сможем встретиться на поле боя. Для меня будет большой радостью поднести твою голову моему князю.

— Не торопитесь, шляхтич, — улыбнулся в ответ Кирилл. — Война только началась…

Глава 3

Кто к нам с чем… Зачем?

Джованни Сора переглянулся со своим заместителем и, глубоко вздохнув, дал команду к атаке. Взревели моторами боевые платформы, зашелестели приводами тяжи и разделившийся на три группы отряд «Львы Флоренции» двинулся вперёд, рассыпав меж отрядных машин десятки хорошо вооружённых бойцов-«голышей». Платформы ползли по заросшим дорогам, проложенным когда-то строителями базы для доставки техники, тактики скользили сквозь скудный подлесок, обшаривая округу сенсорными комплексами, а уже за ними держались рядовые бойцы отряда.

Вот лесная тень осталась позади, и перед наступающими открылась волнующаяся под ветром уже порыжевшая полонина, в темноте подкравшегося вечера кажущаяся серой. Машины замерли на месте, едва высунув тупые морды из зарослей, а через секунду глухо бумкнули «Русалки», отправляя вперёд детонационные сети, и боевые платформы с лязгом и рёвом поползли вверх по склону, сопровождаемые чередой относительно негромких хлопков, среди которых неожиданно мощно прозвучали два взрыва. Очевидно, сети-таки заставили сдетонировать пару мин. И тут же за приближающимися стенами базы зазвучали приглушённые сигналы тревоги.

Вновь рявкнули «Русалки», обеспечивая безопасный проход для тактиков и рядовых бойцов, а следом заработала артиллерия наёмников. Лёгкая-то она лёгкая, но стенам базы хватало и её. Очереди крупнокалиберных автоматических стреломётов прошивали ограждения, словно бумажные. А следом на территорию базы обрушились огненные росчерки ракетных залпов. Тяжи наёмников не жалели боеприпаса и выпускали ракеты целыми пакетами.

Вот взвизгнула и, задымившись, склонила вниз спаренные стволы одна из турелей базы, а следом взорвалась и другая, взметнув высоко в небо прикрывавший её бронеколпак.

Впрочем, обороняющиеся огрызались, и не без успеха. Вот неожиданно выскочившая над стеной, зенитная установка, словно решив сменить амплуа, нервно повела многоствольным «носом» и прошила одной очередью сразу две боевых платформы, удачно подставивших ей свои борта. Взлохматив их броню, установка довернула ствол, но выстрелить по новой цели не успела. Выпрыгнувший из-за развороченной платформы, угольно-чёрный тяж взмыл в совершенно невообразимом прыжке вверх, и, оказавшись на миг выше ограждения базы, рявкнул спаркой, вбив в основание зенитки добрый десяток снарядов, отчего та отчаянно задымила и, жалобно пожужжав заклинившим приводом, замолкла, чтобы через секунду схлопотать ракетный залп в упор от другого тяжа, проломившего стену базы.