Закон охоты (СИ) - Васильев Андрей Александрович

Таращились на нас и те, кто расположился по бокам от трона, по правую и левую руку от своей хозяйки. Несколько воинов в кольчугах и с мечами на поясах, пяток молодых бородачей в старинной, но довольно скромной одежде, смешливые девки с косами до пояса и румяными щеками да невысокий старикан с мясистым носом и рыжими длиннющими усами под ним. Последнему, как видно, несильно мы пришлись по душе, потому что больно смурно на нас этот крендель поглядывал, да еще и плевался то и дело, правда, всякий раз растирая слюну сапогом.

— Куда надо я вас довела, — сообщила нам девчушка и заливисто хохотнула. — Коли и здесь не оплошаете, может, еще обратно вернетесь. А если совсем молодцами окажетесь, так и с прибытком!

Она лукаво подмигнула и побежала к местной владычице, сверкая босыми пятками, а после уселась на небольшую скамеечку, стоящую рядом с троном, если точнее — прямо у его подножия.

— И чего теперь? — растерянно спросил у меня Аркаша, при этом слова, произнесенные шепотом, метнулись гулким эхом по огромному залу, отразившись от стен и потолка.

— Здороваться пойдем, — ответил я, — что же еще? Мы гости, надо засвидетельствовать почтение хозяевам.

Странное дело — Метельская, в непонятных ситуациях всегда желающая идти первой, на этот раз предпочла оказаться за моей спиной. Испугалась? Не думаю. Скорее всего, в ее поступке таился некий смысл, мне пока непонятный. Нет-нет, она не собиралась делать из меня бета-тестера, не тот она человек, похоже, просто знала чуть больше, чем я.

— Добрый день, прекрасная владычица гор, — произнес я, остановившись шагах в десяти от трона и отвесив церемонный поклон. — Благодарствую, что позволила нам увидеть и тебя, и твой дом!

Ну а как мне ее еще именовать? Не медной горы хозяйкой же? Что, если это не она? И потом — Бажов великолепный писатель, но его сказы всего лишь авторское переложение старых легенд, а в последних, как известно, процент правды не всегда велик. Опять-таки — даже если это на самом деле она, то неизвестно ее отношение к собственной популярности под литературным именем. Может, оно ее бесит?

Ох и взгляд! Прямо МРТ, а не взгляд, по-другому не скажешь. И есть такое ощущение, что ничего от этой особы не скроешь, как бы ты ни старался. Но мне, слава Богу, конкретно здесь и сейчас ни от кого ничего скрывать особо и не нужно. Практически беспрецедентная ситуация. Гипотетически даже порадоваться можно, вот только почему-то не хочется.

— Учтив, — женщина, сидящая на троне, наконец разверзла уста, голос ее был глубок, силен и вместе с тем чарующ, — при этом не робок. Как твое имя, воин?

— Максим, — ответил я. Вообще-то так поступать в кругах, где я вращаюсь, не принято, поскольку никогда не знаешь, зачем собеседник интересуется тем, как тебя зовут и что потом он с этим знанием сделает, но тут ситуация явно другая. — Но я не воин. Я залазник.

Вот, кстати, и забавное словцо, что я перенял у подмосковного водяника, пригодилось. Не знаю, знакомо оно этой красавице или нет, но эдак всяко лучше, чем использовать в текущей беседе теперешнее название моей профессии. Тем более что ей, подозреваю, оно вообще ничего не скажет.

— Середь них только един лядащий есть, — прозвенел голос девчонки, а после ее палец показал на Аркашу. — Вон тот. Да и то не поручусь, что все так. Может, он только показать хочет, как робок душой да телом слаб, а на деле все не так. Хитер он, увертлив, сразу видно. Помнишь старика, который знай рассказывал, как глазами скорбен, а на деле высматривал, где жилы золотые наверх идут, а после по путям, что только раз и прошел, чуть на землю не улизнул? Может, и этот такой же!

— Не мой сегодня день, — пробормотал юноша. — Что ни делаю — все не в масть. А самое обидное, что за сволочь все до единого держат. Вот как так?

— Когда все говорят одно и то же, то сказанное чаще всего является правдой, — заметила Марго. — Мутный ты пассажир, товарищ Стрелецкий, про что я Максу с самого начала и талдычу.

— Нежить, — палец сидящей на троне показал как раз на вурдалачку которая, надо думать, инстинктивно, немедленно попробовала спрятаться за мою спину, — ты водишь компанию с обычными людьми и ни разу их крови не напилась. Как так? Или там, наверху, теперь мертвые с живыми бок о бок обитают?

— Все живые рано или поздно станут мертвыми, — решил я снова вернуться в беседу, почуяв не сильно дружелюбные нотки в голосе хозяйки этого зала. — А все мертвые когда-то дышали, ходили и говорили. Одно без другого не бывает.

— Но не бок о бок, — пояснила местная владычица. — А она вон за тебя цепляется, ровно испугавшаяся чего-то женка за муженька.

— Так вышло, — пожал плечами я. — Она вурдалачка, я смертный, но мы дружим. Просто дружим. И, замечу, она хоть и мертвая, но как товарищ надежнее многих живых.

— Твоя судьба, тебе решать, кого ты себе за спину пускаешь, — равнодушно отметила моя собеседница. — И жалеть после о том тоже тебе, потому что выбор судьбы сам делал. Давай лучше о другом поговорим. О том, зачем ты в мой дом пришел и что здесь забыл.

И вот к чему все эти сложности? Ведь наверняка все уже знает. Нет, не из рассказов нашей проводницы, та ничего ей просто физически не успела бы поведать. Я бы заметил. Просто уверен на все сто, что она слышала каждое слово из тех, что недавно были произнесены в той пещере, где мы с нагами сцепились. Да и раньше мы особо не таились, беседуя за едой о разном и всяком, в том числе и о конечных целях нашего путешествия.

Но если леди хочет развлечься, то чего бы все с самого начала не повторить? Опять же — в чужой монастырь со своим уставом не ходят, может, здесь так положено, чтобы путник с начала до конца все начистоту выложил.

— Та усыпальница, о которой ты ведешь речь, разрушилась не случайно, — дослушав меня, изрекла местная повелительница. — Мне про сие рассказали стражи, что к ней приставлены.

— А последний приют Святогора кто-то охранял? — изумился я. — Серьезно?

— У всего на свете есть стража, — менторским томом изрекла женщина на троне. — Просто какая-то бренчит оружием у царских да боярских дверей, какая-то только порог своего дома стережет, чужих в него не пуская, а какую-то и вовсе не заметишь до той поры, пока собственной кровью умываться не начнешь.

— Так, выходит, не очень надежную стражу к могилке поставили, — заметила Светлана, которая уже вполне освоилась в новой для себя обстановке. — Не справилась она со своими обязанностями.

— На одну силу найдется другая, сие всем ведомо, — чуть обозначила улыбку владычица. — А если не она, так подлость с хитростью можно в ход пустить. Ты же сама страж, да еще и женщина, тебе ли этого не знать?

— Мне до чужих могил дела нет, — насупилась оперативница.

— Ой ли? — прищурилась наша новая знакомая. — А мне другое ведомо. Не ты ли, милая, погубителей своих родных на погосте изничтожила? И не каком-то, а том самом, где мать да отец твои вечный покой сыскали?

Ого! Вот это информированность. Может, она мысли читает? Да и новость любопытная. Нет, что моя спутница оторва та еще, я понял давно, но такого от нее, врать не стану, не ожидал. Она полицейский до мозга костей, настоящий, я же вижу. И на тебе, экие страсти-мордасти. Впрочем… А чем я, по большому счету изрядный чистоплюй, лучше? Тоже ведь злодея, который моих отца и мать убил, чуть ли не на куски резал, как гриб боровик при чистке. И ни кровь меня не смущала, ни вой истошный, ни то, как все это со стороны выглядит. И хотел я тогда только одного — чтобы эта мразь быстро не умерла, помучилась подольше. Просто не ведал еще, что оборотня так просто не изничтожишь, тут надо знать, чем его убивать и как. А так хоть всего истыкай, он один хрен не подохнет, не даст ему это сделать звериная живучесть, что искрой горит в душе. Мирослав специально мне ничего объяснять не стал, приберег эти знания на потом, хотел, чтобы я скопившуюся со дня смерти родителей злость и ненависть из себя выплеснул, выдавил ее из своего нутра, как гной из раны, до последней капельки. Потому что если это не сделать, то душа дотла выгореть может, и станет тогда человек зверем похуже, чем любой оборотень. Тот убивает, чтобы жить, а человек без души делает это просто так, по той причине, что ему и на мир, и на тех, кто в нем обитает, плевать. Главное, чтобы его дела ладились, остальное — мелочи. Вон тот же Голем — он как раз такой. В нем душа, по ходу, даже не ночевала, ему ее любовь к золоту заменила. Он за пару-тройку слитков кого хочешь в землю живьем закопает и даже не моргнет.